Гроза - 4

(Увидав Кабанова.) Здравствуйте, сударь! Далеко ли изволите?
Кабанов . Домой. Слышал, братец, дела-то наши? Вся, братец, семья в расстройство пришла.
Кулигин . Слышал, слышал, сударь.
Кабанов . Я в Москву ездил, ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве все пил, так это кучу, что на-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил. Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и в ум не пришло, что делается. Слышал?
Кулигин . Слышал, сударь.
Кабанов . Несчастный я теперь, братец, человек! Так ни за что я погибаю, ни за грош!
Кулигин . Маменька-то у вас больно крута.
Кабанов . Ну да. Она-то всему и причина. А я за что погибаю, скажи ты мне на милость? Я вот зашел к Дикому, ну, выпили; думал - легче будет, нет, хуже, Кулигин! Уж что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя...
Кулигин . Мудреное дело, сударь. Мудрено вас судить.
Кабанов . Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую в землю закопать, чтобы она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
Кулигин . Как бы нибудь, сударь, ладком дело-то сделать! Вы бы простили ей, да и не поминали никогда. Сами-то, чай, тоже не без греха!
Кабанов . Уж что говорить!
Кулигин . Да уж так, чтобы и под пьяную руку не попрекать. Она бы вам, сударь, была хорошая жена; гляди - лучше всякой.
Кабанов . Да пойми ты, Кулигин: я-то бы ничего, а маменька-то... разве с ней сговоришь!..
Кулигин . Пора бы уж вам, сударь, своим умом жить.
Кабанов . Что ж мне, разорваться, что ли! Нет, говорят, своего-то ума. И, значит, живи век чужим. Я вот возьму да последний-то, какой есть, пропью; пусть маменька тогда со мной, как с дураком, и нянчится.
Кулигин . Эх, сударь! Дела, дела! Ну, а Борис-то Григорьич, сударь, что?
Кабанов . А его, подлеца, в Тяхту, к китайцам. Дядя к знакомому купцу какому-то посылает туда на контору. На три года его туды.
Кулагин . Ну, что же он, сударь?
Кабанов . Мечется тоже, плачет. Накинулись мы давеча на него с дядей, уж ругали, ругали, - молчит. Точно дикий какой сделался. Со мной, говорит, что хотите, делайте, только ее не мучьте! И он к ней тоже жалость имеет.
Кулигин . Хороший он человек, сударь.
Кабанов . Собрался совсем, и лошади уж готовы. Так тоскует, беда! Уж я вижу, что ему проститься хочется. Ну, да мало ли чего! Будет с него. Враг ведь он мне, Кулигин! Расказнить его надобно на части, чтобы знал...
Кулигин . Врагам-то прощать надо, сударь!
Кабанов . Поди-ка, поговори с маменькой, что она тебе на это скажет. Так, братец Кулигин, все наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-точила, а та не стерпела, да и была такова, - взяла да и ушла.
Кулигин . Куда ушла?
Кабанов . Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. "Не запирайте, - говорит, - хуже будет!" Вот так и вышло. Что ж мне теперь делать, скажи ты мне? Научи ты меня, как мне жить теперь? Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возмусь - руки отваливаются. Вот теперь домой иду: на радость, что ль, иду?

Входит Глаша .

Глаша . Тихон Иваныч, батюшка!
Кабанов . Что еще?
Глаша . Дома у нас нездорово, батюшка!
Кабанов . Господи! Так уж одно к одному! Говори, что там такое?
Глаша . Да хозяюшка ваша...
Кабанов . Ну что ж? Умерла, что ль?
Глаша . Нет, батюшка; ушла куда-то, не найдем нигде. Сбились с ног искамши.
Кабанов . Кулигин, надо, брат, бежать искать ее. Я, брат, знаешь, чего боюсь? Как бы она с тоски-то на себя руки не наложила! Уж так тоскует, так тоскует, что ах! На нее-то глядя, сердце рвется. Чего же вы смотрели-то? Давно ль она ушла-то?
Глаша . Недавнушко, батюшка! Уж наш грех, недоглядели. Да и то сказать: на всякий час не остережешься.
Кабанов . Ну, что стоишь-то, беги?

Глаша уходит.

И мы пойдем, Кулигин!

Уходят.

Сцена несколько времени пуста. С противоположной стороны выходит Катерина и тихо идет по сцене.

Явление второе

Катерина (одна) . Нет, нигде нет! Что-то он теперь, бедный, делает? Мне только проститься с ним, а там... а там хоть умирать. За что я его в беду ввела? Ведь мне не легче от того! Погибать бы мне одной! А то себя погубила, его погубила, себе бесчестье - ему вечный покор! Да! Себе бесчестье - ему вечный покор. (Молчание.) Вспомнить бы мне, что он говорил-то? Как он жалел-то меня? Какие слова-то говорил? (Берет себя за голову.) Не помню, все забыла. Ночи, ночи мне тяжелы! Все пойдут спать, и я пойду; всем ничего, а мне - как в могилу. Так страшно в потемках! Шум какой-то сделается, и поют, точно кого хоронят; только так тихо, чуть слышно, далеко-далеко от меня... Свету-то так рада сделаешься! А вставать не хочется: опять те же люди, те же разговоры, та же мука. Зачем они так смотрят на меня? Отчего это нынче не убивают? Зачем так сделали? Прежде, говорят, убивали. Взяли бы да и бросили меня в Волгу; я бы рада была. "Казнить-то тебя, - говорят, - так с тебя грех снимется, а ты живи да мучайся своим грехом". Да уж измучилась я! Долго ль еще мне мучиться? Для чего мне теперь жить? Ну, для чего? Ничего мне не надо, ничего мне не мило, и свет божий не мил! А смерть не приходит. Ты ее кличешь, а она не приходит. Что ни увижу, что ни услышу, только тут (показывает на сердце) больно. Еще кабы с ним жить, может быть, радость бы какую я и видела... Что ж: уж все равно, уж душу свою я ведь погубила. Как мне по нем скучно! Ах, как мне по нем скучно! Уж коли не увижу я тебя, так хоть услышь ты меня издали! Ветры буйные, перенесите вы ему мою печаль-тоску! Батюшки, скучно мне, скучно! (Подходит к берегу и громко, во весь голос.) Радость моя, жизнь моя, душа моя, люблю тебя! Откликнись! (Плачет.)

Входит Борис .

Явление третье

Катерина и Борис .

Борис (не видя Катерины) . Боже мой! Ведь это ее голос! Где же она? (Оглядывается.)
Катерина (подбегает к нему и падает на шею) . Увидела-таки я тебя! (Плачет на груди у него.)

Молчание.

Борис . Ну, вот и поплакали вместе, привел бог.
Катерина . Ты не забыл меня?
Борис . Как забыть, что ты!
Катерина . Ах, нет, не то, не то! Ты не сердишься?
Борис . За что мне сердиться?
Катерина . Ну, прости меня! Не хотела я тебе зла сделать; да в себе не вольна была. Что говорила, что делала, себя не помнила.
Борис . Полно, что ты! что ты!
Катерина . Ну, как же ты? Теперь-то ты как?
Борис . Еду.
Катерина . Куда едешь?
Борис . Далеко, Катя, в Сибирь.
Катерина . Возьми меня с собой отсюда!
Борис . Нельзя мне, Катя. Не по своей я воле еду: дядя посылает, уж и лошади готовы; я только отпросился у дяди на минуточку, хотел хоть с местом-то тем проститься, где мы с тобой виделись.
Катерина . Поезжай с богом! Не тужи обо мне. Сначала только разве скучно будет тебе, бедному, а там и позабудешь.
Борис . Что обо мне-то толковать! Я - вольная птица. Ты-то как? Что свекровь-то?
Катерина . Мучает меня, запирает. Всем говорит и мужу говорит: "Не верь ей, она хитрая". Все и ходят за мной целый день и смеются мне прямо в глаза. На каждом слове все тобой попрекают.
Борис . А муж-то?
Катерина . То ласков, то сердится, да пьет все. Да постыл он мне, постыл, ласка-то его мне хуже побоев.
Борис . Тяжело тебе, Катя?
Катерина . Уж так тяжело, так тяжело, что умереть легче!
Борис . Кто ж это знал, что нам за любовь нашу так мучиться с тобой! Лучше б бежать мне тогда!
Катерина . На беду я увидала тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что будет! Вот теперь тебя видела, этого они у меня не отнимут; а больше мне ничего не надо. Только ведь мне и нужно было увядать тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что ты на меня сердишься, проклинаешь меня...
Борис . Что ты, что ты!
Катерина . Да нет, все не то я говорю; не то я хотела сказать! Скучно мне было по тебе, вот что, ну, вот я тебя увидала...
Борис . Не застали б нас здесь!
Катерина . Постой, постой! Что-то я тебе хотела сказать... Вот забыла! Что-то нужно было сказать! В голове-то все путается, не вспомню ничего.
Борис . Время мне, Катя!
Катерина . Погоди, погоди!
Борис . Ну, что же ты сказать-то хотела?
Катерина . Сейчас скажу. (Подумав.) Да! Поедешь ты дорогой, ни одного ты нищего так не пропускай, всякому подай да прикажи, чтоб молились за мою грешную душу.
Борис . Ах, кабы знали эти люди, каково мне прощаться с тобой! Боже мой! Дай бог, чтоб им когда-нибудь так же сладко было, как мне теперь. Прощай, Катя! (Обнимает и хочет уйти.) Злодеи вы! Изверги! Эх, кабы сила!
Катерина . Постой, постой! Дай мне поглядеть на тебя в последний раз. (Смотрит ему в глаза.) Ну, будет с меня! Теперь бог с тобой, поезжай. Ступай, скорее ступай!
Борис (отходит несколько шагов и останавливается) . Катя, нехорошо что-то! Не задумала ли ты чего? Измучусь я дорогой-то, думавши о тебе.
Катерина . Ничего, ничего. Поезжай с богом!

Борис хочет подойти к ней.

Не надо, не надо, довольно!
Борис (рыдая) . Ну, бог с тобой! Только одного и надо у бога просить, чтоб она умерла поскорее, чтоб ей не мучиться долго! Прощай! (Кланяется.)
Катерина . Прощай!

Борис уходит. Катерина провожает его глазами и стоит несколько времени задумавшись.

Явление четвертое

Катерина (одна) . Куда теперь? Домой идти? Нет, мне что домой, что в могилу - все равно. Да, что домой, что в могилу!.. что в могилу! В могиле лучше... Под деревцом могилушка... как хорошо!.. Солнышко ее греет, дождичком ее мочит... весной на ней травка вырастет, мягкая такая... птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие... всякие (задумывается) , всякие... Так тихо, так хорошо! Мне как будто легче! А о жизни и думать не хочется. Опять жить? Нет, нет, не надо... нехорошо! И люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны! Не пойду туда! Нет, нет, не пойду... Придешь к ним, они ходят, говорят, а на что мне это? Ах, темно стало! И опять поют где-то! Что поют? Не разберешь... Умереть бы теперь... Что поют? Все равно, что смерть придет, что сама... а жить нельзя! Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться... Руки крест-накрест складывают... в гробу? Да, так... я вспомнила. А поймают меня да воротят домой насильно... Ах, скорей, скорей! (Подходит к берегу. Громко.) Друг мой! Радость моя! Прощай! (Уходит.)

Входят Кабанова , Кабанов , Кулигин и работник с фонарем.

Явление пятое

Кабанов , Кабанова и Кулигин .

Кулигин . Говорят, здесь видели.
Кабанов . Да это верно?
Кулигин . Прямо на нее говорят.
Кабанов . Ну, слава богу, хоть живую видели-то.
Кабанова . А ты уж испугался, расплакался! Есть о чем. Не беспокойся: еще долго нам с ней маяться будет.
Кабанов . Кто ж это знал, что она сюда пойдет! Место такое людное. Кому в голову придет здесь прятаться.
Кабанова . Видишь, что она делает! Вот какое зелье! Как она характер-то свой хочет выдержать!

С разных сторон собирается народ с фонарями.

Один из народа . Что, нашли?
Кабанова . То-то что нет. Точно провалилась куда.
Несколько голосов . Эка притча! Вот оказия-то! И куда б ей деться!
Один из народа . Да найдется!
Другой . Как не найтись!
Третий . Гляди, сама придет.
Голоса за сценой : "Эй, лодку!"
Кулигин (с берега) . Кто кричит? Что там?
Голос : "Женщина в воду бросилась!"

Кулигин и за ним несколько человек убегают.

Явление шестое

Те же , без Кулигина .

Кабанов . Батюшки, она ведь это! (Хочет бежать.)

Кабанова удерживает его за руку.

Маменька, пустите, смерть моя! Я ее вытащу, а то так и сам... Что мне без нее!
Кабанова . Не пущу, и не думай! Из-за нее да себя губить, стоит ли она того! Мало она нам страму-то наделала, еще что затеяла!
Кабанов . Пустите!
Кабанова . Без тебя есть кому. Прокляну, коли пойдешь!
Кабанов (падая на колени) . Хоть взглянуть-то мне на нее!
Кабанова . Вытащат - взглянешь.
Кабанов (встает. К народу) . Что, голубчики, не видать ли чего?
1-й . Темно внизу-то, не видать ничего.

Шум за сценой.

2-й . Словно кричат что-то, да ничего не разберешь.
1-й . Да это Кулигина голос.
2-й . Вон с фонарем по берегу ходят.
1-й . Сюда идут. Вон и ее несут.

Несколько народу возвращается.

Один из возвратившихся . Молодец Кулигин! Тут близехонько, в омуточке, у берега с огнем-то оно в воду-то далеко видно; он платье и увидал и вытащил ее.
Кабанов . Жива?
Другой . Где уж жива! Высоко бросилась-то: тут обрыв, да, должно быть, на якорь попала, ушиблась, бедная! А точно, ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна только, как есть одна, капелька крови.

Кабанов бросается бежать; навстречу ему Кулагин с народом несут Катерину.

Явление седьмое

Те же и Кулигин .

Кулигин . Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)
Кабанов (бросается к Катерине) . Катя! Катя!
Кабанова . Полно! Об ней плакать-то грех!
Кабанов . Маменька, вы ее погубили, вы, вы, вы...
Кабанова . Что ты? Аль себя не помнишь? Забыл, с кем говоришь?
Кабанов . Вы ее погубили! Вы! Вы!
Кабанова (сыну) . Ну, я с тобой дома поговорю. (Низко кланяется народу.) Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу!

Все кланяются.

Кабанов . Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться! (Падает на труп жены.)


2
Александр Николаевич Островский: "Гроза"