LatinHärber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.
Марина Цветаева - Дневниковая проза - 8
Süzlärneñ gomumi sanı 4278
Unikal süzlärneñ gomumi sanı 2082
29.4 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
41.0 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
47.2 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
Я не стою даже за совокупность своих земных примет, я стою только за право их на существование и за правду - своего.
__________
Гениальный совет С. (сына художника). Как-то зимой я жаловалась (смеясь, конечно!), что у меня совсем нет времени писать. - "До пяти служба, потом топка, потом стирка, потом купанье, потом укладыванье..."
- Пишите ночью!
В этом было: презренье к моему телу, доверие к моему духу, высокая беспощадность, делавшая честь и С. и мне. Высокая дань художника - художнику.
__________
Влияние коненковского Стеньки Разина на умы. Солдат, проходя мимо Храма Спасителя, другому солдату:
- Его бы раскрасить!
__________
На унылом заборе где-то вкривь от Храма Христа Спасителя робкая надпись: "Исправляю почерк".
Это почему-то - безнадежностью своей! - напоминает мне мою распродажу (чтобы уехать на юг).
__________
Эпиграф к моей распродаже:
У Катеньки резвушки
Все сломаны игрушки:
Собачки без носов,
Барашки без рогов.
От чайного прибора
Наверно, очень скоро
Не будет ничего...
Да ничего и нету!
Поломаны, для примера: швейная машина, качалка, диван, два кресла, Алины два детских стульчика, туалет... У мраморного умывальника не хватает бока, примус не горит, термос не хранит, от лампы-молнии - одни молнии, граммофон без винта, этажерки не стоят, чайные сервизы без чашек, чашки без ручек, ручки без ножек...
А рояль глухой на обе педали! А шарманка красного дерева - впрочем, никогда не игравшая! (В первую секунду обмолвилась было двумя тактами "Schlittschuhläufer"57 - и замолчала, то есть зарычала так, что мы замолчали!) А три беличьих клетки - без белок и без дверок! (Запах остался.) А детская ванна с свороченным краном и продавленным боком! А большая цинковая, зазеленевшая как затон, безнадежная как гроб! А Наполеоновские гравюры: граненые стекла на честном слове бумажных окантовок, ежесекундно грозящие смертью! А мясорубка, а ролики, а коньки!
Ломали, главным образом, Алины няньки и Сережины юнкера. И те и другие по молодости, горячности: жару сердца и рук.
Нянькам надоело сидеть с ребенком, и они крутили граммофон, юнкерам надоело твердить устав - и они крутили машинку.
Но не юнкера и не няньки, как сейчас - не большевики и не "жильцы". Говорю: судьба. Вещь, оскорбленная легкомысленным отношением, мстит: разлагается.
Вот история моего "быта".
__________
Плотогоны! - Слово из моего детства! Ока, поздняя осень, стриженые луга, в колеях последние цветочки - розовые, мама и папа на Урале (за мрамором для музея) - сушеные яблоки - гувернантка говорит, что ей ночью крысы отъели ноги - плотогоны придут и убьют...
__________
По 30-му купону карточки широкого потребления выдаются гробы, и Марьюшка, старая прислуга Сонечки Голлидэй, недавно испрашивала у своей хозяйки разрешение водрузить таковой на антресоли: "а то - неровен час..."
Но бедную старуху ждало жестокое испытание: розовых (девичьих!) не было, и придется ей, восемьдесят лет подряд безупречно девствовавшей, упокоиться в мужеском голубом.
__________
Карусель:
В первый раз в жизни я каталась на карусели одиннадцати лет, в Лозанне, - второй третьего дня, на Воробьевых горах, в Духов день, с шестилетней Алей. Между этими двумя каруселями - жизнь.
__________
Карусель! - Волшебство! Карусель! - Блаженство! Первое небо из тех семи! Перегруженное звездами, заряженное звонами, первое бедное простонародное детское небо земли!
Семь вершков от земли только - но уж нога не стоит! Уж возврата нет! Вот это чувство безвозвратности, обреченности на полет, вступления в круг -
Планетарность Карусели! Сферическая музыка ее гудящего столба! Не земля вокруг своей оси, а небо - вокруг своей! Источник звука скрыт. Сев - ничего не видишь. В карусель попадаешь как в смерч.
Геральдические львы и апокалипсические кони, не призраки ли вы зверей, коими Вакх наводнил свой корабль?
Хлыстовское радение - круговая порука планет - Мемнонова колонна на беззакатном восходе... Карусель!
__________
Обожаю простонародье: в полях, на ярмарках, под хоругвями, везде на просторе и в веселье, - и не зрительно: за красные юбки баб! - нет, любовно люблю, всей великой верой в человеческое добро. Здесь у меня, поистине, чувство содружества.
Вместе идем, в лад.
__________
Обожаю богатых. Богатство - нимб. Кроме того, от них никогда ничего не ждешь хорошего, как от царей, поэтому просто-разумное слово на их устах - откровение, просто-человеческое чувство - героизм. Богатство всё утысячеряет (резонанс нуля!). Думал, мешок с деньгами, нет - человек.
Кроме того, богатство дает самосознание и спокойствие ("все, что я сделаю - хорошо!") - как дарование, поэтому с богатыми я на своем уровне. С другими мне слишком "униженно".
__________
Кроме того, клянусь и утверждаю, богатые добры (так как им это ничего не стоит) и красивы (так как хорошо одеваются).
Если нельзя быть ни человеком, ни красавцем, ни знатным, надо быть богатым.
__________
Таинственное исчезновение фотографа на Тверской, долго и упорно снимавшего (бесплатно) всех ответственных советских работников.
__________
Недавно, в Кунцеве, неожиданно крещусь на дуб. Очевидно, источник молитвы не страх, а восторг.
__________
На Смоленском хлеб сейчас 60 р<ублей> фунт, и дают только по 2 ф<унта>. Того, кто хитростью покупает больше - бьют.
__________
Я неистощимый источник ересей. Не зная ни одной, исповедую их все. Может быть и творю.
__________
Нужно писать только те книги, от отсутствия которых страдаешь. Короче: свои настольные.
__________
Самое ценное в стихах и в жизни - то, что сорвалось.
__________
Простонародье никогда не заблудится в городе. Звериное и дикарское чувство места.
__________
Сейчас все кончается, потому что ничто не чинится: вещи, как люди, и люди, как любовь.
__________
(Чинятся: вещи - ремесленниками, люди - врачами, ну а любовь чем? Рублями, пожалуй: подарками, поездками, премьерами. Вместе слушать Скрябина. Вместе всходить на Везувий. Мало ведь Тристанов и Изольд!)
__________
Тристан и Изольда: любовь в себе. Вне горячителя зависти, ревности: глаз. Вне резонатора порицаний, одобрений: толков. Вне глаз и молвы. Их никто не видел и о них никто не слышал. Они жили в лесу. Волк и волчица. Тристан и Изольда. У них ничего не было. На них ничего не было. Под ними ничего не было. Над ними ничего не было. За ними - ничего, перед ними - Ничто. Ни завтра, ни вчера, ни года, ни часа. Время стояло. Мир назывался лес. Лес назывался куст, куст назывался лист, лист назывался ты. Ты называлось я. Небытие в пустоте. Фон - как отсутствие, и отсутствие - как фон.
И - любили.
__________
Все мои жалобы на девятнадцатый год (нет сахара, нет хлеба, нет дров, нет денег) - исключительно из вежливости: чтобы мне, у которой ничего нет, не обидеть тех, у кого все есть.
И все жалобы, в моем присутствии, на девятнадцатый год - других ("Россия погибла", "Что сделали с русским языком" и пр.) - исключительно из вежливости: чтобы им, у которых ничего не отнято, не обидеть меня, у которой отнято - всё.
__________
Боязнь пространства и боязнь толпы. В основании обеих страх потери. Потери себя через отсутствие людей (пространство) и наличность их (толпа). Можно ли страдать обеими одновременно?
Думаю, что боязнь толпы можно победить исключительно самоутверждением, в девятнадцатом году, напр<имер>, выкриком: "Долой большевиков!"
Чтоб тебя отметили - и разорвали.
__________
(NB! Боязнь толпы - боязнь смерти через удушение. Когда рвут - не душат.)
__________
Высокая мера. Мерить высокой мерой. Так и Бог делает. Свысока мерить и высокий мерой. Нечто вроде очень редкого решета: маленькие мерзости, как и маленькие добродетели - проскакивают. Куда? - Dans le néant.58 Высокомерие, это полное отсутствие мелочности. Посему - очень выгодное свойство... для других.
__________
О коммунисте:
Вчера, у моей приятельницы:
- Ведь Вы не бреетесь, - сказал коммунист, - зачем Вам пудра?
Коммунист из старых, помирает с голоду. Такой чудесный певучий голос.
__________
Кто-то в комнате: "В Эрмитаже - невероятная программа!" Коммунист, певуче: "А что такое Эрмита-аж?"
__________
Ах, сила крови! Вспоминаю, что моя мать до конца жизни писала: Thor, Rath,59 Theodor, - из немецкого патриотизма старины, хотя была русская, и совсем не от старости, потому что умерла 36-ти лет.
- Я с моим "ять"!
__________
Вчера в гостях (именинный пирог, пенье, огарок свечи, рассказ о том, как воюют красные) - вдруг, разглядывая ноты:
Beethoven - Busslied, Puccini - то-то
Marie-Antoinette - "Si tu connais dans ton village..."60
Marie-Antoinette! Вы написали музыку к стихам Флориана, а Вас посадили в крепость и отрубили Вам голову. И Вашу музыку будут петь другие - счастливые - вечно!
Никогда, никогда, - ни в лукавой полумаске, в боскетах Версаля, об руку с очаровательным mauvais sujet d'Artois,61 ни Королевой Франции, ни Королевой бала, ни молочницей в Трианоне, ни мученицей в Тампле - ни на тачке, наконец, - Вы так не пронзали мне сердца, как:
Marie-Antoinette: "Si tu connais dans ton village..." (Paroles de Florian)
__________
Людовик XVI должен был бы жениться на Марии-Луизе ("Fraîche comme une rose"62 и дуре); Наполеон - на Марии-Антуанэтте (просто Розе!).
Авантюрист, выигравший Авантюру, - и последний кристалл Рода и Крови.
И Мария-Антуанэтта, как аристократка, следовательно: безукоризненная в каждом помысле, не бросила бы его, как собаку, там, на скале.
Москва, 1919
ЧЕРДАЧНОЕ (Из московских записей 1919 /1920 г.)
Пишу на своем чердаке - кажется 10 ноября - с тех пор, как все живут по-новому, не знаю чисел.
С марта месяца ничего не знаю о С<ереже>, в последний раз видела его 18-го января 1918 года, как и где - когда-нибудь скажу, сейчас духу не хватает.
Живу с Алей и Ириной (Але 6 л<ет>, Ирине 2 г<ода> 7 м<есяцев" в Борисоглебском переулке, против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов 12 картофеля, остаток от пуда, "одолженного" соседями - весь запас! - Анархист Шарль унес Сережины золотые часы "élève de Bréguet" - ходила к нему сто раз, сначала обещал вернуть их, потом сказал, что покупателя на часы нашел, но потерял от них ключик, потом, что ключик на Сухаревой подыскал, но покупателя утерял, потом, что, боясь обыска, отдал их кому-то на хранение, потом, что их - у того, кому он их отдал - украли, но что он богатый господин и за такой мелочью не постоит, потом, обнаглев, начал кричать, что он за чужие вещи не отвечает. - В итоге: ни часов, ни денег. (Сейчас такие часы 12 т<ысяч>, т. е. 1 1/2 пуда муки.) То же с детскими весами. (Шарль же.)
Живу даровыми обедами (детскими). Жена сапожника Гранского - худая, темноглазая, с красивым страдальческим лицом - мать пятерых детей - недавно прислала мне через свою старшую девочку карточку на обед (одна из ее девочек уехала в колонию) и "пышечку" для Али. Г<оспо>жа Г<ольд>ман, соседка снизу, от времени до времени присылает детям супу и сегодня насильно "одолжила" мне третью тысячу. У самой трое детей. Мала, нежна, затерта жизнью: нянькой, детьми, властным мужем, непреложным, как ход светил, распорядком обедов и ужинов. (У нас в доме - еда всегда комета!) Помогает мне, кажется, тайком от мужа, которого, как еврея и удачника, я - у которой все в доме, кроме души, замерзло, и ничего в доме, кроме книг, не уцелело, - естественно не могу не раздражать.
Помогают мне еще, изредка, вспоминая о моем существовании - и не виню, ибо знакомы без году неделя: актриса 3<вягин>цева, потому что любит стихи, и ее муж, потому что любит жену. Принесли картофеля, муж несколько раз выламывал балки на чердаке и пилил.
Еще Р. С. Т<умар>кин, брат г<оспо>жи Ц<ет>лин, у которой я бывала на литературных вечерах. Дает спички, хлеб. Добр, участлив.
- И это все. -
Бальмонт рад бы, да сам нищий. (Зайдешь, кормит и поит всегда.) Его слова: "я все время чувствую угрызения совести, чувствую, что должен помочь" - уже помощь. Люди не знают, как я безмерно - ценю слова! (Лучше денег, ибо могу платить той же монетой!)
Мой день: встаю - верхнее окно еле сереет - холод - лужи - пыль от пилы - ведра - кувшины - тряпки - везде детские платья и рубашки. Пилю. Топлю. Мою в ледяной воде картошку, которую варю в самоваре. (Долго варила в нем похлебку, но однажды засорила пшеном так, что потом месяцами приходилось брать воду сверху, снимая крышку, ложкой, - самовар старинный, кран витиеватый, не вывинчивающийся, ни шпилькам, ни гвоздям не поддавался. Наконец кто-то - как-то - выдул.) Самовар ставлю горячими углями, которые выбираю тут же из печки. Хожу и сплю в одном и том же коричневом, однажды безумно-севшем, бумазейном платье, шитом весной 17-го года за глаза, в Александрове. Все прожжено от падающих углей и папирос. Рукава, когда-то на резинке, скручены в трубу и заколоты булавкой.
Потом уборка. - "Аля, вынеси окаренок!" Два слова об окаренке - он их заслуживает. Это главное действующее лицо в нашей жизни. В окаренке стоит самовар, ибо, когда кипит с картошкой, заливает все вокруг. В окаренок сливаются все помои. Окаренок днем выносится, а по ночам выплескивается мною во двор. Без окаренка - не жить. Угли - мука от пилы-лужи... И упорное желание, чтобы пол был чистым! - За водой к Г<ольдма>нам, с черного хода: боюсь наткнуться на мужа. Прихожу счастливая: целое ведро воды и жестянка! (И ведро и жестянка - чужие, мое все украдено.) Потом стирка, мытье посуды: полоскательница и кустарный кувшинчик без ручки "для детского сада", короче: "Аля, готовь для мытья детский сад!" - чистка медной солдатской махотки и бидона для Пречистенки (усиленное питание, по протекции той же г<оспо>жи Г<ольд>ман) - корзиночка, где сумка с обеденными карточками - муфта - варежки - ключ от черного хода на шее - иду. Часы не ходят. Не знаю времени. И, набравшись духу, к прохожему:
"Извините, не можете ли вы мне сказать, сколько сейчас, приблизительно, времени?" Если 2 часа - от сердца отлегло. (Кстати, как настоящее? Отлегает? Неблагозвучно.)
Маршрут: в детский сад (Молчановка, 34) занести посуду, - Старо-Конюшенным на Пречистенку (за усиленным), оттуда в Пражскую столовую (на карточку от сапожников), из Пражской (советской) к бывшему Генералову - не дают ли хлеб - оттуда опять в детский сад, за обедом, - оттуда - по черной лестнице, обвешанная кувшинами, судками и жестянками - ни пальца свободного! и еще ужас: не вывалилась ли из корзиночки сумка с карточками?! - по черной лестнице - домой. - Сразу к печке. Угли еще тлеют. Раздуваю. Разогреваю. Все обеды - в одну кастрюльку: суп вроде каши. Едим. (Если Аля была со мной, первым делом отвязываю Ирину от стула. Стала привязывать ее с тех пор, как она, однажды, в наше с Алей отсутствие, съела из шкафа полкочна сырой капусты.) Кормлю и укладываю Ирину. Спит на синем кресле. Есть кровать, но в дверь не проходит. - Кипячу кофе. Пью. Курю. Пишу. Аля пишет мне письмо или читает. Часа два тишина. Потом Ирина просыпается. Разогреваем остатки месива. Вылавливаю с помощью Али из самовара оставшийся - застрявший в глубине - картофель. Укладываем - или Аля или я - Ирину. Потом Аля спать идет.
В 10 часов день кончен. Иногда пилю и рублю на завтра. В 11 часов или в 12 часов я тоже в постель. Счастлива лампочкой у самой подушки, тишиной, тетрадкой, папиросой, иногда - хлебом.
Пишу скверно, тороплюсь. Не записала ни ascensions63 на чердак - лестницы нету (спалили) - подтягиваюсь на веревке - за бревнами, ни постоянных ожогов от углей, которые (нетерпение? ожесточение?) хватаю прямо руками, ни беготни по комиссионным магазинам (не продалось ли?) и кооперативам (не выдают ли?).
Не записала самого главного: веселья, остроты мысли, взрывов радости при малейшей удаче, страстной нацеленности всего существа - все стены исчерканы строчками стихов и NB! для записной книжки. Не записала путешествий по ночам в страшный ледяной низ, - в бывшую Алину детскую - за какой-нибудь книгой, которую вдруг безумно захотелось, не записала постоянной нашей с Алей настороженной надежды: "Не стучат ли? Кажется, стучат!" (Звонок не звонит с начала революции, вместо звонка - молоток. Мы живем наверху, за семью дверьми и слышим все: каждый взвизг чужой пилы, каждый взмах чужого топора, каждое хлопанье чужой двери, каждый шум во дворе, - все, кроме стука в нашу дверь!) И - вдруг - кажется стучат! - или Аля, накинув синюю шубку, шитую, когда ей было два года, или я, не накинув ничего - вниз, ощупью, вскачь, в полной темноте, сначала мимо лестницы без перил (спалили), потом по этой лестнице - к цепочке парадной двери. (Кстати, можно войти и без нашей помощи, только не все знают.)
Не записала своей вечной, одной и той же - теми же словами! - молитвы перед сном.
Но жизнь души - Алиной и моей - вырастет из моих стихов - пьес - ее тетрадок.
Я хотела записать только день.
__________
Мы с Алей:
Аля:
- Марина! Сколько людей с такими прекрасными фамилиями я не знала! Например: Джунковский.
Я: - Это бывший московский генерал-губернатор (?), Алечка.
Аля: - А-а! Я знаю - губернатор. Это в Дон-Кихоте - губернатор!
(Бедный Д<жунков>ский!)
__________
Я рассказываю:
- Понимаешь, такая старая, старинная, совсем не смешная. Иссохший цветок, - роза! Огненные глаза, гордая посадка головы, бывшая жестокая красавица. И все осталось, - только вот-вот рассыплется... Розовое платье, пышное и страшное, потому что ей 70 лет, розовый парадный чепец, крохотные туфельки. Под вострым каблучком тугая атласная подушка - розовая же - тяжелый, плотный, скрипучий атлас... И вот, под удар полночи - явление жениха ее внучки. Он немножко опоздал. Он элегантен, галантен, строен, - камзол, шпага...
Аля, перебивая:
- О, Марина! - Смерть или Казанова! (Последнего знает по моим пьесам "Приключение" и "Феникс".)
__________
- Алечка, какое должно быть последнее слово в "Бабушке"?64 Ее последнее слово, - вздох, вернее! - с которым она умирает?
- Конечно - Любовь!
- Верно, верно, совершенно верно, только я подумала: Амур.
Объясняю ей понятие и воплощение:
- Любовь - понятие, Амур - воплощение. Понятие - общее, круглое, воплощение - острие, вверх! все в одной точке. Понимаешь?
- О, Марина, я поняла!
- Тогда скажи мне пример.
- Я боюсь, что это будет неверно. Оба слишком воздушны.
- Ничего, ничего, говори. Если будет неверно, скажу.
- Музыка - понятие, голос - воплощение. (Пауза.) И еще: доблесть - понятие, подвиг - воплощение. - Марина, как странно! Подвиг - понятие, герой - воплощение.
__________
- Аля! Какая прекрасная вещь - сон!
- Да, Марина, - и еще: бал!
__________
- Аля! Моя мать всегда мечтала умереть внезапно: идти по улице и, вдруг, со строящегося дома - камень на голову! - готово.
Аля, чуть позабавленно:
- Нет, Марина, мне это не особенно нравится, камень... Вот если бы - все здание!
__________
Аля, перед сном:
- Марина! Желаю вам всего лучшего, что есть на свете. Может быть: что еще есть на свете...
__________
Если эта зима пройдет, я действительно буду fort comme la mort65 - или просто morte66 - без fort67 - с e-muet68 на конце.
__________
Гастрономические магазины сейчас похожи на витрины парикмахерских: все эти сыры - желе - пасхи ничуть не живее восковых кукол.
Та же легкая жуть.
__________
О, "Wahrheit und Dichtung"!69 И останавливаюсь, ибо в этом возгласе столько же восторга, сколько неудовлетворенности. Гёте захотел одновременно дать историю своей жизни и своего развития, и это у него не слилось. Целые места, точно вставленные - "hier gedenke ich mit Ehrfurcht eines gewissen X-Y-Z"70 - И так десятки страниц подряд. Если бы он вплел этих "treffliche Gelehrte"71 в свою жизнь, заставил бы их входить в комнату, двигаться, говорить, не получалось бы местами такой схематичности (нарочитости): вот человек вздумал отблагодарить всех, кто способствовал его развитию - и перечисляет. Не скучно, - все значительно, но сам Гёте как-то уходит, уже не видишь его черных глаз...
Но зато - о Господи! - прогулки, мальчиком, по Франкфурту, - дружба с маленьким французом - история с художником и мышью - театр - отношения с отцом - Гретхен ("Nicht küssen, s'ist was so gemeines, aber lieben, wenn's möglich ist!"72) - их ночные встречи в погребе - Гёте в Лейпциге - уроки танцев - Sesenheim - Фредерика - луна...
О, когда я читала эту сцену с переодеванием, у меня сердце задрожало оттого, что это - Фредерика, а не я!
Уют этого старого полукрестьянского дома - пастор - игры в фанты - чтения вслух...
Я сегодня из-за всего этого никак не могла решиться встать с постели: так не хотелось жить!
__________
О, как бы я воспитала Алю в XVIII веке! Какие туфли с пряжками. Какая фамильная библия с застежками! И какой танцмейстер!
__________
Сейчас, наверное, из-за топора и пилы, куда меньше enfants d'amour!73 Впрочем, пилит и рубит только интеллигенция (мужики не в счет! им все нипочем!), а интеллигенция и раньше никогда не блистала ни enfants, ни amour.
__________
Недавно на Смоленском: дородная простонародная девка - роскошная шаль крест-накрест, походка бедрами - и маленькая сухонькая приживалка - язва! Сухонький перст впился в высокую грудь девки. Заискивающий шепот: "Что это у вас - свининка?" И девка, еще глубже запахиваясь в шаль, высокомерно: "Триста восемьдесят".
__________
А сегодня, например, я целый день ела, а могла бы целый день писать. Я совсем не хочу умереть с голоду в 19-ом году, но еще меньше хочу сделаться свиньей.
__________
От природы не терплю запасов. Или съем, или отдам. А можно, чтобы не было страшно, вообразить себе так: хлеб стоит не 200 руб<лей>, а как прежде 2 коп<ейки>, но у меня этих двух копеек нет - и никогда не будет.
И царь по-прежнему в Царском Селе - только я никогда не поеду в Царское Село, а он - в Москву.
__________
Господи! Сколько сейчас в России Ноздревых (кто кого и как не ошельмовывает! кто чего на что не выменивает!) - Коробочек ("а почем сейчас в городе мертвые души?", "а почем сейчас на рынке дамские манекены?": я, например) - Маниловых ("Храм Дружбы" - "Дом Счастливой Матери") - Чичиковых (природный спекулянт!).
А Гоголя нет. Лучше бы наоборот.
__________
И так же редки - как его? этот с армянской фамилией, - идзе или - адзе, из II части, такой ирреальный, что я даже имени его не запомнила!
__________
Есть рядом с нашей подлой жизнью - другая жизнь: торжественная, нерушимая, непреложная: жизнь Церкви. Те же слова, те же движения, - все, как столетия назад. Вне времени, то есть вне измены.
Мы слишком мало об этом помним.
__________
"Уже не смеется". (Надпись на моем кресте.)
__________
Я восприняла 19-ый год несколько преувеличенно, - так, как его воспримут люди через сто лет: ни пылинки муки, ни солинки соли (золинок и соринок хоть отбавляй!) - ни крупинки, ни солинки, ни обмылка! - сама чищу трубы, сапоги в два раза больше ноги, - так какой-нибудь романист, с воображением в ущерб вкусу, будет описывать 19-ый год.
__________
Моя комната. - Ведь я когда-нибудь из нее уеду (?). Или я уже никогда, ни-ког-да ничего не увижу другого, раскрыв глаза, чем: высокое окно в потолке - окаренок на полу - по всем стульям тряпки - топор - утюг (утюгом колочу по топору) - г<ольд>мановская пила...
__________
Люди, когда приходят, только меня растравляют: "Так нельзя жить. Это ужасно. Вам нужно все продать и переехать".
Продать! - Легко сказать! - Все мои вещи, когда я их покупала, мне слишком нравились, - поэтому их никто не покупает.
19-ый год, в быту, меня ничему не научил: ни бережению, ни воздержанию.
Хлеб я так же легко беру - ем - отдаю, как если бы он стоил 2 к<опей>ки (сейчас 200 рублей). А кофе и чай я всегда пила без сахара.
__________
Есть ли сейчас в России - Розанов умер - настоящий созерцатель и наблюдатель, который мог бы написать настоящую книгу о голоде: человек, который хочет есть - человек, который хочет курить - человек, которому холодно - о человеке, у которого есть и который не дает, о человеке, у которого нет и который дает, о прежних щедрых - скаредных, о прежних скупых - щедрых, и, наконец, обо мне: поэте и женщине, одной, одной, одной - как дуб - как волк - как Бог - среди всяческих чум Москвы 19-го года.
Я бы написала - если бы не завиток романтика во мне - не моя близорукость - не вся моя особенность, мешающие мне иногда видеть вещи такими, какие они есть.
__________
- О, если бы я была богата! -
Милый 19-ый год, это ты научил меня этому воплю! Раньше, когда у всех все было, я и то ухитрялась давать, а сейчас, когда ни у кого ничего нет, я ничего не могу дать, кроме души-улыбки - иногда полена дров (от легкомыслия!) - а этого мало.
О, какое поле деятельности, для меня сейчас, для моей ненасытности на любовь. Ведь на эту удочку идут все - даже самые сложные! - даже я! Я, например, сейчас определенно люблю только тех, кто мне дает - обещает и не дает - все равно! - хотя бы минуточку - искренно (а может быть и не искренно, - наплевать!) хотел бы дать.
Фраза, поэтому и весь смысл, по причуде пера и сердца, могла бы пойти иначе, и тоже была бы правда.
Раньше, когда у всех все было, я все-таки ухитрялась давать. Теперь, когда у меня ничего нет, я все-таки ухитряюсь давать.
- Хорошо?
__________
Даю я, как все делаю, из какого-то душевного авантюризма - ради улыбки - своей и чужой.
__________
Что мне нравится в авантюризме? - Слово.
__________
Бальмонт - в женском шотландском крест-накрест платке - в постели - безумный холод, пар колом - рядом блюдце с картошкой, жаренной на кофейной гуще.
- О, это будет позорная страница в истории Москвы! Я не говорю о себе, как о поэте, я говорю о себе, как о труженике. Я перевел Шелли, Кальдерона, Эдгара По... Не сидел ли я с 19-ти лет над словарями, вместо того, чтобы гулять и влюбляться?! - Ведь я в буквальном смысле - голодаю. Дальше остается только голодная смерть! Глупцы думают, что голод - это тело. Нет, голод - душа, тотчас же всей тяжестью падает на душу. Я угнетен, я в тоске, я не могу писать!
Я прошу у него курить. Дает мне трубку и велит мне не развлекаться, пока курю.
- Эта трубка требует большого внимания к себе, поэтому советую вам не разговаривать, ибо спичек в доме нет.
Курю, т. е. тяну изо всей силы, трубка как закупоренная - дыму 1/10 доля глоточка - от страха, что потухнет, не только не говорю, но и не думаю - и - через минуту, облегченно:
- Спасибо, накурилась!
Москва, зима 1919-1920
О ГЕРМАНИИ (Выдержки из дневника 1919 г.)
Моя страсть, моя родина, колыбель моей души! Крепость духа, которую принято считать тюрьмой для тел!
Местечко Loschwitz под Дрезденом, мне шестнадцать лет, в семье пастора - курю, стриженые волосы, пятивершковые каблуки (Luftkurort,74 система д<окто>ра Ламана, - все местечко в сандалиях!) - хожу на свидание со статуей кентавра в лесу, не отличаю свеклы от моркови (в семье пастора!) - всех оттолкновений не перечислишь!
Что ж - отталкивала? Нет, любили, нет, терпели, нет, давали быть. Было мне там когда-либо кем-либо сделано замечание? Хоть косвенный взгляд один? Хоть умысел?
Это страна свободы. Утверждаю. Страна высшего считания качества с качеством, количества с качеством, личности с личностью, безличности с личностью. Страна, где закон (общежития) не только считается с исключением: благоговеет перед ним. Потому что в каждом конторщике дремлет поэт. Потому что в каждом портном просыпается скрипач. Потому что в каждом пивном льве по зову родины проснется лев настоящий.
Помню, в раннем детстве, на Ривьере, умирающий от туберкулеза восемнадцатилетний немец Рёвер. До восемнадцати лет сидел в Берлине, сначала в школе, потом в конторе. Затхлый, потный, скучный.
Помню, по вечерам, привлеченный своей германской музыкой и моей русской матерью - мать не женски владела роялем! - под своего священного Баха, в темнеющей итальянской комнате, где окна как двери - он учил нас с Асей75 бессмертию души.
Кусочек бумаги над керосиновой лампой: бумага съеживается, истлевает, рука придерживающая - отпускает и... - "Die Seele fliegt!"76
Улетел кусочек бумаги! В потолок улетел, который, конечно, раздается, чтобы пропустить душу в небо!
__________
У меня был альбом. Неловко тридцатилетней женщине, матери двух детей, заводить альбом, вот мать и завела нам с Асей - наши. Писало все чахоточное генуэзское побережье. И вот среди Уланда, Тенниссона и Некрасова следующая истина, странная под пером германца:
__________
Гениальный совет С. (сына художника). Как-то зимой я жаловалась (смеясь, конечно!), что у меня совсем нет времени писать. - "До пяти служба, потом топка, потом стирка, потом купанье, потом укладыванье..."
- Пишите ночью!
В этом было: презренье к моему телу, доверие к моему духу, высокая беспощадность, делавшая честь и С. и мне. Высокая дань художника - художнику.
__________
Влияние коненковского Стеньки Разина на умы. Солдат, проходя мимо Храма Спасителя, другому солдату:
- Его бы раскрасить!
__________
На унылом заборе где-то вкривь от Храма Христа Спасителя робкая надпись: "Исправляю почерк".
Это почему-то - безнадежностью своей! - напоминает мне мою распродажу (чтобы уехать на юг).
__________
Эпиграф к моей распродаже:
У Катеньки резвушки
Все сломаны игрушки:
Собачки без носов,
Барашки без рогов.
От чайного прибора
Наверно, очень скоро
Не будет ничего...
Да ничего и нету!
Поломаны, для примера: швейная машина, качалка, диван, два кресла, Алины два детских стульчика, туалет... У мраморного умывальника не хватает бока, примус не горит, термос не хранит, от лампы-молнии - одни молнии, граммофон без винта, этажерки не стоят, чайные сервизы без чашек, чашки без ручек, ручки без ножек...
А рояль глухой на обе педали! А шарманка красного дерева - впрочем, никогда не игравшая! (В первую секунду обмолвилась было двумя тактами "Schlittschuhläufer"57 - и замолчала, то есть зарычала так, что мы замолчали!) А три беличьих клетки - без белок и без дверок! (Запах остался.) А детская ванна с свороченным краном и продавленным боком! А большая цинковая, зазеленевшая как затон, безнадежная как гроб! А Наполеоновские гравюры: граненые стекла на честном слове бумажных окантовок, ежесекундно грозящие смертью! А мясорубка, а ролики, а коньки!
Ломали, главным образом, Алины няньки и Сережины юнкера. И те и другие по молодости, горячности: жару сердца и рук.
Нянькам надоело сидеть с ребенком, и они крутили граммофон, юнкерам надоело твердить устав - и они крутили машинку.
Но не юнкера и не няньки, как сейчас - не большевики и не "жильцы". Говорю: судьба. Вещь, оскорбленная легкомысленным отношением, мстит: разлагается.
Вот история моего "быта".
__________
Плотогоны! - Слово из моего детства! Ока, поздняя осень, стриженые луга, в колеях последние цветочки - розовые, мама и папа на Урале (за мрамором для музея) - сушеные яблоки - гувернантка говорит, что ей ночью крысы отъели ноги - плотогоны придут и убьют...
__________
По 30-му купону карточки широкого потребления выдаются гробы, и Марьюшка, старая прислуга Сонечки Голлидэй, недавно испрашивала у своей хозяйки разрешение водрузить таковой на антресоли: "а то - неровен час..."
Но бедную старуху ждало жестокое испытание: розовых (девичьих!) не было, и придется ей, восемьдесят лет подряд безупречно девствовавшей, упокоиться в мужеском голубом.
__________
Карусель:
В первый раз в жизни я каталась на карусели одиннадцати лет, в Лозанне, - второй третьего дня, на Воробьевых горах, в Духов день, с шестилетней Алей. Между этими двумя каруселями - жизнь.
__________
Карусель! - Волшебство! Карусель! - Блаженство! Первое небо из тех семи! Перегруженное звездами, заряженное звонами, первое бедное простонародное детское небо земли!
Семь вершков от земли только - но уж нога не стоит! Уж возврата нет! Вот это чувство безвозвратности, обреченности на полет, вступления в круг -
Планетарность Карусели! Сферическая музыка ее гудящего столба! Не земля вокруг своей оси, а небо - вокруг своей! Источник звука скрыт. Сев - ничего не видишь. В карусель попадаешь как в смерч.
Геральдические львы и апокалипсические кони, не призраки ли вы зверей, коими Вакх наводнил свой корабль?
Хлыстовское радение - круговая порука планет - Мемнонова колонна на беззакатном восходе... Карусель!
__________
Обожаю простонародье: в полях, на ярмарках, под хоругвями, везде на просторе и в веселье, - и не зрительно: за красные юбки баб! - нет, любовно люблю, всей великой верой в человеческое добро. Здесь у меня, поистине, чувство содружества.
Вместе идем, в лад.
__________
Обожаю богатых. Богатство - нимб. Кроме того, от них никогда ничего не ждешь хорошего, как от царей, поэтому просто-разумное слово на их устах - откровение, просто-человеческое чувство - героизм. Богатство всё утысячеряет (резонанс нуля!). Думал, мешок с деньгами, нет - человек.
Кроме того, богатство дает самосознание и спокойствие ("все, что я сделаю - хорошо!") - как дарование, поэтому с богатыми я на своем уровне. С другими мне слишком "униженно".
__________
Кроме того, клянусь и утверждаю, богатые добры (так как им это ничего не стоит) и красивы (так как хорошо одеваются).
Если нельзя быть ни человеком, ни красавцем, ни знатным, надо быть богатым.
__________
Таинственное исчезновение фотографа на Тверской, долго и упорно снимавшего (бесплатно) всех ответственных советских работников.
__________
Недавно, в Кунцеве, неожиданно крещусь на дуб. Очевидно, источник молитвы не страх, а восторг.
__________
На Смоленском хлеб сейчас 60 р<ублей> фунт, и дают только по 2 ф<унта>. Того, кто хитростью покупает больше - бьют.
__________
Я неистощимый источник ересей. Не зная ни одной, исповедую их все. Может быть и творю.
__________
Нужно писать только те книги, от отсутствия которых страдаешь. Короче: свои настольные.
__________
Самое ценное в стихах и в жизни - то, что сорвалось.
__________
Простонародье никогда не заблудится в городе. Звериное и дикарское чувство места.
__________
Сейчас все кончается, потому что ничто не чинится: вещи, как люди, и люди, как любовь.
__________
(Чинятся: вещи - ремесленниками, люди - врачами, ну а любовь чем? Рублями, пожалуй: подарками, поездками, премьерами. Вместе слушать Скрябина. Вместе всходить на Везувий. Мало ведь Тристанов и Изольд!)
__________
Тристан и Изольда: любовь в себе. Вне горячителя зависти, ревности: глаз. Вне резонатора порицаний, одобрений: толков. Вне глаз и молвы. Их никто не видел и о них никто не слышал. Они жили в лесу. Волк и волчица. Тристан и Изольда. У них ничего не было. На них ничего не было. Под ними ничего не было. Над ними ничего не было. За ними - ничего, перед ними - Ничто. Ни завтра, ни вчера, ни года, ни часа. Время стояло. Мир назывался лес. Лес назывался куст, куст назывался лист, лист назывался ты. Ты называлось я. Небытие в пустоте. Фон - как отсутствие, и отсутствие - как фон.
И - любили.
__________
Все мои жалобы на девятнадцатый год (нет сахара, нет хлеба, нет дров, нет денег) - исключительно из вежливости: чтобы мне, у которой ничего нет, не обидеть тех, у кого все есть.
И все жалобы, в моем присутствии, на девятнадцатый год - других ("Россия погибла", "Что сделали с русским языком" и пр.) - исключительно из вежливости: чтобы им, у которых ничего не отнято, не обидеть меня, у которой отнято - всё.
__________
Боязнь пространства и боязнь толпы. В основании обеих страх потери. Потери себя через отсутствие людей (пространство) и наличность их (толпа). Можно ли страдать обеими одновременно?
Думаю, что боязнь толпы можно победить исключительно самоутверждением, в девятнадцатом году, напр<имер>, выкриком: "Долой большевиков!"
Чтоб тебя отметили - и разорвали.
__________
(NB! Боязнь толпы - боязнь смерти через удушение. Когда рвут - не душат.)
__________
Высокая мера. Мерить высокой мерой. Так и Бог делает. Свысока мерить и высокий мерой. Нечто вроде очень редкого решета: маленькие мерзости, как и маленькие добродетели - проскакивают. Куда? - Dans le néant.58 Высокомерие, это полное отсутствие мелочности. Посему - очень выгодное свойство... для других.
__________
О коммунисте:
Вчера, у моей приятельницы:
- Ведь Вы не бреетесь, - сказал коммунист, - зачем Вам пудра?
Коммунист из старых, помирает с голоду. Такой чудесный певучий голос.
__________
Кто-то в комнате: "В Эрмитаже - невероятная программа!" Коммунист, певуче: "А что такое Эрмита-аж?"
__________
Ах, сила крови! Вспоминаю, что моя мать до конца жизни писала: Thor, Rath,59 Theodor, - из немецкого патриотизма старины, хотя была русская, и совсем не от старости, потому что умерла 36-ти лет.
- Я с моим "ять"!
__________
Вчера в гостях (именинный пирог, пенье, огарок свечи, рассказ о том, как воюют красные) - вдруг, разглядывая ноты:
Beethoven - Busslied, Puccini - то-то
Marie-Antoinette - "Si tu connais dans ton village..."60
Marie-Antoinette! Вы написали музыку к стихам Флориана, а Вас посадили в крепость и отрубили Вам голову. И Вашу музыку будут петь другие - счастливые - вечно!
Никогда, никогда, - ни в лукавой полумаске, в боскетах Версаля, об руку с очаровательным mauvais sujet d'Artois,61 ни Королевой Франции, ни Королевой бала, ни молочницей в Трианоне, ни мученицей в Тампле - ни на тачке, наконец, - Вы так не пронзали мне сердца, как:
Marie-Antoinette: "Si tu connais dans ton village..." (Paroles de Florian)
__________
Людовик XVI должен был бы жениться на Марии-Луизе ("Fraîche comme une rose"62 и дуре); Наполеон - на Марии-Антуанэтте (просто Розе!).
Авантюрист, выигравший Авантюру, - и последний кристалл Рода и Крови.
И Мария-Антуанэтта, как аристократка, следовательно: безукоризненная в каждом помысле, не бросила бы его, как собаку, там, на скале.
Москва, 1919
ЧЕРДАЧНОЕ (Из московских записей 1919 /1920 г.)
Пишу на своем чердаке - кажется 10 ноября - с тех пор, как все живут по-новому, не знаю чисел.
С марта месяца ничего не знаю о С<ереже>, в последний раз видела его 18-го января 1918 года, как и где - когда-нибудь скажу, сейчас духу не хватает.
Живу с Алей и Ириной (Але 6 л<ет>, Ирине 2 г<ода> 7 м<есяцев" в Борисоглебском переулке, против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов 12 картофеля, остаток от пуда, "одолженного" соседями - весь запас! - Анархист Шарль унес Сережины золотые часы "élève de Bréguet" - ходила к нему сто раз, сначала обещал вернуть их, потом сказал, что покупателя на часы нашел, но потерял от них ключик, потом, что ключик на Сухаревой подыскал, но покупателя утерял, потом, что, боясь обыска, отдал их кому-то на хранение, потом, что их - у того, кому он их отдал - украли, но что он богатый господин и за такой мелочью не постоит, потом, обнаглев, начал кричать, что он за чужие вещи не отвечает. - В итоге: ни часов, ни денег. (Сейчас такие часы 12 т<ысяч>, т. е. 1 1/2 пуда муки.) То же с детскими весами. (Шарль же.)
Живу даровыми обедами (детскими). Жена сапожника Гранского - худая, темноглазая, с красивым страдальческим лицом - мать пятерых детей - недавно прислала мне через свою старшую девочку карточку на обед (одна из ее девочек уехала в колонию) и "пышечку" для Али. Г<оспо>жа Г<ольд>ман, соседка снизу, от времени до времени присылает детям супу и сегодня насильно "одолжила" мне третью тысячу. У самой трое детей. Мала, нежна, затерта жизнью: нянькой, детьми, властным мужем, непреложным, как ход светил, распорядком обедов и ужинов. (У нас в доме - еда всегда комета!) Помогает мне, кажется, тайком от мужа, которого, как еврея и удачника, я - у которой все в доме, кроме души, замерзло, и ничего в доме, кроме книг, не уцелело, - естественно не могу не раздражать.
Помогают мне еще, изредка, вспоминая о моем существовании - и не виню, ибо знакомы без году неделя: актриса 3<вягин>цева, потому что любит стихи, и ее муж, потому что любит жену. Принесли картофеля, муж несколько раз выламывал балки на чердаке и пилил.
Еще Р. С. Т<умар>кин, брат г<оспо>жи Ц<ет>лин, у которой я бывала на литературных вечерах. Дает спички, хлеб. Добр, участлив.
- И это все. -
Бальмонт рад бы, да сам нищий. (Зайдешь, кормит и поит всегда.) Его слова: "я все время чувствую угрызения совести, чувствую, что должен помочь" - уже помощь. Люди не знают, как я безмерно - ценю слова! (Лучше денег, ибо могу платить той же монетой!)
Мой день: встаю - верхнее окно еле сереет - холод - лужи - пыль от пилы - ведра - кувшины - тряпки - везде детские платья и рубашки. Пилю. Топлю. Мою в ледяной воде картошку, которую варю в самоваре. (Долго варила в нем похлебку, но однажды засорила пшеном так, что потом месяцами приходилось брать воду сверху, снимая крышку, ложкой, - самовар старинный, кран витиеватый, не вывинчивающийся, ни шпилькам, ни гвоздям не поддавался. Наконец кто-то - как-то - выдул.) Самовар ставлю горячими углями, которые выбираю тут же из печки. Хожу и сплю в одном и том же коричневом, однажды безумно-севшем, бумазейном платье, шитом весной 17-го года за глаза, в Александрове. Все прожжено от падающих углей и папирос. Рукава, когда-то на резинке, скручены в трубу и заколоты булавкой.
Потом уборка. - "Аля, вынеси окаренок!" Два слова об окаренке - он их заслуживает. Это главное действующее лицо в нашей жизни. В окаренке стоит самовар, ибо, когда кипит с картошкой, заливает все вокруг. В окаренок сливаются все помои. Окаренок днем выносится, а по ночам выплескивается мною во двор. Без окаренка - не жить. Угли - мука от пилы-лужи... И упорное желание, чтобы пол был чистым! - За водой к Г<ольдма>нам, с черного хода: боюсь наткнуться на мужа. Прихожу счастливая: целое ведро воды и жестянка! (И ведро и жестянка - чужие, мое все украдено.) Потом стирка, мытье посуды: полоскательница и кустарный кувшинчик без ручки "для детского сада", короче: "Аля, готовь для мытья детский сад!" - чистка медной солдатской махотки и бидона для Пречистенки (усиленное питание, по протекции той же г<оспо>жи Г<ольд>ман) - корзиночка, где сумка с обеденными карточками - муфта - варежки - ключ от черного хода на шее - иду. Часы не ходят. Не знаю времени. И, набравшись духу, к прохожему:
"Извините, не можете ли вы мне сказать, сколько сейчас, приблизительно, времени?" Если 2 часа - от сердца отлегло. (Кстати, как настоящее? Отлегает? Неблагозвучно.)
Маршрут: в детский сад (Молчановка, 34) занести посуду, - Старо-Конюшенным на Пречистенку (за усиленным), оттуда в Пражскую столовую (на карточку от сапожников), из Пражской (советской) к бывшему Генералову - не дают ли хлеб - оттуда опять в детский сад, за обедом, - оттуда - по черной лестнице, обвешанная кувшинами, судками и жестянками - ни пальца свободного! и еще ужас: не вывалилась ли из корзиночки сумка с карточками?! - по черной лестнице - домой. - Сразу к печке. Угли еще тлеют. Раздуваю. Разогреваю. Все обеды - в одну кастрюльку: суп вроде каши. Едим. (Если Аля была со мной, первым делом отвязываю Ирину от стула. Стала привязывать ее с тех пор, как она, однажды, в наше с Алей отсутствие, съела из шкафа полкочна сырой капусты.) Кормлю и укладываю Ирину. Спит на синем кресле. Есть кровать, но в дверь не проходит. - Кипячу кофе. Пью. Курю. Пишу. Аля пишет мне письмо или читает. Часа два тишина. Потом Ирина просыпается. Разогреваем остатки месива. Вылавливаю с помощью Али из самовара оставшийся - застрявший в глубине - картофель. Укладываем - или Аля или я - Ирину. Потом Аля спать идет.
В 10 часов день кончен. Иногда пилю и рублю на завтра. В 11 часов или в 12 часов я тоже в постель. Счастлива лампочкой у самой подушки, тишиной, тетрадкой, папиросой, иногда - хлебом.
Пишу скверно, тороплюсь. Не записала ни ascensions63 на чердак - лестницы нету (спалили) - подтягиваюсь на веревке - за бревнами, ни постоянных ожогов от углей, которые (нетерпение? ожесточение?) хватаю прямо руками, ни беготни по комиссионным магазинам (не продалось ли?) и кооперативам (не выдают ли?).
Не записала самого главного: веселья, остроты мысли, взрывов радости при малейшей удаче, страстной нацеленности всего существа - все стены исчерканы строчками стихов и NB! для записной книжки. Не записала путешествий по ночам в страшный ледяной низ, - в бывшую Алину детскую - за какой-нибудь книгой, которую вдруг безумно захотелось, не записала постоянной нашей с Алей настороженной надежды: "Не стучат ли? Кажется, стучат!" (Звонок не звонит с начала революции, вместо звонка - молоток. Мы живем наверху, за семью дверьми и слышим все: каждый взвизг чужой пилы, каждый взмах чужого топора, каждое хлопанье чужой двери, каждый шум во дворе, - все, кроме стука в нашу дверь!) И - вдруг - кажется стучат! - или Аля, накинув синюю шубку, шитую, когда ей было два года, или я, не накинув ничего - вниз, ощупью, вскачь, в полной темноте, сначала мимо лестницы без перил (спалили), потом по этой лестнице - к цепочке парадной двери. (Кстати, можно войти и без нашей помощи, только не все знают.)
Не записала своей вечной, одной и той же - теми же словами! - молитвы перед сном.
Но жизнь души - Алиной и моей - вырастет из моих стихов - пьес - ее тетрадок.
Я хотела записать только день.
__________
Мы с Алей:
Аля:
- Марина! Сколько людей с такими прекрасными фамилиями я не знала! Например: Джунковский.
Я: - Это бывший московский генерал-губернатор (?), Алечка.
Аля: - А-а! Я знаю - губернатор. Это в Дон-Кихоте - губернатор!
(Бедный Д<жунков>ский!)
__________
Я рассказываю:
- Понимаешь, такая старая, старинная, совсем не смешная. Иссохший цветок, - роза! Огненные глаза, гордая посадка головы, бывшая жестокая красавица. И все осталось, - только вот-вот рассыплется... Розовое платье, пышное и страшное, потому что ей 70 лет, розовый парадный чепец, крохотные туфельки. Под вострым каблучком тугая атласная подушка - розовая же - тяжелый, плотный, скрипучий атлас... И вот, под удар полночи - явление жениха ее внучки. Он немножко опоздал. Он элегантен, галантен, строен, - камзол, шпага...
Аля, перебивая:
- О, Марина! - Смерть или Казанова! (Последнего знает по моим пьесам "Приключение" и "Феникс".)
__________
- Алечка, какое должно быть последнее слово в "Бабушке"?64 Ее последнее слово, - вздох, вернее! - с которым она умирает?
- Конечно - Любовь!
- Верно, верно, совершенно верно, только я подумала: Амур.
Объясняю ей понятие и воплощение:
- Любовь - понятие, Амур - воплощение. Понятие - общее, круглое, воплощение - острие, вверх! все в одной точке. Понимаешь?
- О, Марина, я поняла!
- Тогда скажи мне пример.
- Я боюсь, что это будет неверно. Оба слишком воздушны.
- Ничего, ничего, говори. Если будет неверно, скажу.
- Музыка - понятие, голос - воплощение. (Пауза.) И еще: доблесть - понятие, подвиг - воплощение. - Марина, как странно! Подвиг - понятие, герой - воплощение.
__________
- Аля! Какая прекрасная вещь - сон!
- Да, Марина, - и еще: бал!
__________
- Аля! Моя мать всегда мечтала умереть внезапно: идти по улице и, вдруг, со строящегося дома - камень на голову! - готово.
Аля, чуть позабавленно:
- Нет, Марина, мне это не особенно нравится, камень... Вот если бы - все здание!
__________
Аля, перед сном:
- Марина! Желаю вам всего лучшего, что есть на свете. Может быть: что еще есть на свете...
__________
Если эта зима пройдет, я действительно буду fort comme la mort65 - или просто morte66 - без fort67 - с e-muet68 на конце.
__________
Гастрономические магазины сейчас похожи на витрины парикмахерских: все эти сыры - желе - пасхи ничуть не живее восковых кукол.
Та же легкая жуть.
__________
О, "Wahrheit und Dichtung"!69 И останавливаюсь, ибо в этом возгласе столько же восторга, сколько неудовлетворенности. Гёте захотел одновременно дать историю своей жизни и своего развития, и это у него не слилось. Целые места, точно вставленные - "hier gedenke ich mit Ehrfurcht eines gewissen X-Y-Z"70 - И так десятки страниц подряд. Если бы он вплел этих "treffliche Gelehrte"71 в свою жизнь, заставил бы их входить в комнату, двигаться, говорить, не получалось бы местами такой схематичности (нарочитости): вот человек вздумал отблагодарить всех, кто способствовал его развитию - и перечисляет. Не скучно, - все значительно, но сам Гёте как-то уходит, уже не видишь его черных глаз...
Но зато - о Господи! - прогулки, мальчиком, по Франкфурту, - дружба с маленьким французом - история с художником и мышью - театр - отношения с отцом - Гретхен ("Nicht küssen, s'ist was so gemeines, aber lieben, wenn's möglich ist!"72) - их ночные встречи в погребе - Гёте в Лейпциге - уроки танцев - Sesenheim - Фредерика - луна...
О, когда я читала эту сцену с переодеванием, у меня сердце задрожало оттого, что это - Фредерика, а не я!
Уют этого старого полукрестьянского дома - пастор - игры в фанты - чтения вслух...
Я сегодня из-за всего этого никак не могла решиться встать с постели: так не хотелось жить!
__________
О, как бы я воспитала Алю в XVIII веке! Какие туфли с пряжками. Какая фамильная библия с застежками! И какой танцмейстер!
__________
Сейчас, наверное, из-за топора и пилы, куда меньше enfants d'amour!73 Впрочем, пилит и рубит только интеллигенция (мужики не в счет! им все нипочем!), а интеллигенция и раньше никогда не блистала ни enfants, ни amour.
__________
Недавно на Смоленском: дородная простонародная девка - роскошная шаль крест-накрест, походка бедрами - и маленькая сухонькая приживалка - язва! Сухонький перст впился в высокую грудь девки. Заискивающий шепот: "Что это у вас - свининка?" И девка, еще глубже запахиваясь в шаль, высокомерно: "Триста восемьдесят".
__________
А сегодня, например, я целый день ела, а могла бы целый день писать. Я совсем не хочу умереть с голоду в 19-ом году, но еще меньше хочу сделаться свиньей.
__________
От природы не терплю запасов. Или съем, или отдам. А можно, чтобы не было страшно, вообразить себе так: хлеб стоит не 200 руб<лей>, а как прежде 2 коп<ейки>, но у меня этих двух копеек нет - и никогда не будет.
И царь по-прежнему в Царском Селе - только я никогда не поеду в Царское Село, а он - в Москву.
__________
Господи! Сколько сейчас в России Ноздревых (кто кого и как не ошельмовывает! кто чего на что не выменивает!) - Коробочек ("а почем сейчас в городе мертвые души?", "а почем сейчас на рынке дамские манекены?": я, например) - Маниловых ("Храм Дружбы" - "Дом Счастливой Матери") - Чичиковых (природный спекулянт!).
А Гоголя нет. Лучше бы наоборот.
__________
И так же редки - как его? этот с армянской фамилией, - идзе или - адзе, из II части, такой ирреальный, что я даже имени его не запомнила!
__________
Есть рядом с нашей подлой жизнью - другая жизнь: торжественная, нерушимая, непреложная: жизнь Церкви. Те же слова, те же движения, - все, как столетия назад. Вне времени, то есть вне измены.
Мы слишком мало об этом помним.
__________
"Уже не смеется". (Надпись на моем кресте.)
__________
Я восприняла 19-ый год несколько преувеличенно, - так, как его воспримут люди через сто лет: ни пылинки муки, ни солинки соли (золинок и соринок хоть отбавляй!) - ни крупинки, ни солинки, ни обмылка! - сама чищу трубы, сапоги в два раза больше ноги, - так какой-нибудь романист, с воображением в ущерб вкусу, будет описывать 19-ый год.
__________
Моя комната. - Ведь я когда-нибудь из нее уеду (?). Или я уже никогда, ни-ког-да ничего не увижу другого, раскрыв глаза, чем: высокое окно в потолке - окаренок на полу - по всем стульям тряпки - топор - утюг (утюгом колочу по топору) - г<ольд>мановская пила...
__________
Люди, когда приходят, только меня растравляют: "Так нельзя жить. Это ужасно. Вам нужно все продать и переехать".
Продать! - Легко сказать! - Все мои вещи, когда я их покупала, мне слишком нравились, - поэтому их никто не покупает.
19-ый год, в быту, меня ничему не научил: ни бережению, ни воздержанию.
Хлеб я так же легко беру - ем - отдаю, как если бы он стоил 2 к<опей>ки (сейчас 200 рублей). А кофе и чай я всегда пила без сахара.
__________
Есть ли сейчас в России - Розанов умер - настоящий созерцатель и наблюдатель, который мог бы написать настоящую книгу о голоде: человек, который хочет есть - человек, который хочет курить - человек, которому холодно - о человеке, у которого есть и который не дает, о человеке, у которого нет и который дает, о прежних щедрых - скаредных, о прежних скупых - щедрых, и, наконец, обо мне: поэте и женщине, одной, одной, одной - как дуб - как волк - как Бог - среди всяческих чум Москвы 19-го года.
Я бы написала - если бы не завиток романтика во мне - не моя близорукость - не вся моя особенность, мешающие мне иногда видеть вещи такими, какие они есть.
__________
- О, если бы я была богата! -
Милый 19-ый год, это ты научил меня этому воплю! Раньше, когда у всех все было, я и то ухитрялась давать, а сейчас, когда ни у кого ничего нет, я ничего не могу дать, кроме души-улыбки - иногда полена дров (от легкомыслия!) - а этого мало.
О, какое поле деятельности, для меня сейчас, для моей ненасытности на любовь. Ведь на эту удочку идут все - даже самые сложные! - даже я! Я, например, сейчас определенно люблю только тех, кто мне дает - обещает и не дает - все равно! - хотя бы минуточку - искренно (а может быть и не искренно, - наплевать!) хотел бы дать.
Фраза, поэтому и весь смысл, по причуде пера и сердца, могла бы пойти иначе, и тоже была бы правда.
Раньше, когда у всех все было, я все-таки ухитрялась давать. Теперь, когда у меня ничего нет, я все-таки ухитряюсь давать.
- Хорошо?
__________
Даю я, как все делаю, из какого-то душевного авантюризма - ради улыбки - своей и чужой.
__________
Что мне нравится в авантюризме? - Слово.
__________
Бальмонт - в женском шотландском крест-накрест платке - в постели - безумный холод, пар колом - рядом блюдце с картошкой, жаренной на кофейной гуще.
- О, это будет позорная страница в истории Москвы! Я не говорю о себе, как о поэте, я говорю о себе, как о труженике. Я перевел Шелли, Кальдерона, Эдгара По... Не сидел ли я с 19-ти лет над словарями, вместо того, чтобы гулять и влюбляться?! - Ведь я в буквальном смысле - голодаю. Дальше остается только голодная смерть! Глупцы думают, что голод - это тело. Нет, голод - душа, тотчас же всей тяжестью падает на душу. Я угнетен, я в тоске, я не могу писать!
Я прошу у него курить. Дает мне трубку и велит мне не развлекаться, пока курю.
- Эта трубка требует большого внимания к себе, поэтому советую вам не разговаривать, ибо спичек в доме нет.
Курю, т. е. тяну изо всей силы, трубка как закупоренная - дыму 1/10 доля глоточка - от страха, что потухнет, не только не говорю, но и не думаю - и - через минуту, облегченно:
- Спасибо, накурилась!
Москва, зима 1919-1920
О ГЕРМАНИИ (Выдержки из дневника 1919 г.)
Моя страсть, моя родина, колыбель моей души! Крепость духа, которую принято считать тюрьмой для тел!
Местечко Loschwitz под Дрезденом, мне шестнадцать лет, в семье пастора - курю, стриженые волосы, пятивершковые каблуки (Luftkurort,74 система д<окто>ра Ламана, - все местечко в сандалиях!) - хожу на свидание со статуей кентавра в лесу, не отличаю свеклы от моркови (в семье пастора!) - всех оттолкновений не перечислишь!
Что ж - отталкивала? Нет, любили, нет, терпели, нет, давали быть. Было мне там когда-либо кем-либо сделано замечание? Хоть косвенный взгляд один? Хоть умысел?
Это страна свободы. Утверждаю. Страна высшего считания качества с качеством, количества с качеством, личности с личностью, безличности с личностью. Страна, где закон (общежития) не только считается с исключением: благоговеет перед ним. Потому что в каждом конторщике дремлет поэт. Потому что в каждом портном просыпается скрипач. Потому что в каждом пивном льве по зову родины проснется лев настоящий.
Помню, в раннем детстве, на Ривьере, умирающий от туберкулеза восемнадцатилетний немец Рёвер. До восемнадцати лет сидел в Берлине, сначала в школе, потом в конторе. Затхлый, потный, скучный.
Помню, по вечерам, привлеченный своей германской музыкой и моей русской матерью - мать не женски владела роялем! - под своего священного Баха, в темнеющей итальянской комнате, где окна как двери - он учил нас с Асей75 бессмертию души.
Кусочек бумаги над керосиновой лампой: бумага съеживается, истлевает, рука придерживающая - отпускает и... - "Die Seele fliegt!"76
Улетел кусочек бумаги! В потолок улетел, который, конечно, раздается, чтобы пропустить душу в небо!
__________
У меня был альбом. Неловко тридцатилетней женщине, матери двух детей, заводить альбом, вот мать и завела нам с Асей - наши. Писало все чахоточное генуэзское побережье. И вот среди Уланда, Тенниссона и Некрасова следующая истина, странная под пером германца:
Sez Urıs ädäbiyättän 1 tekst ukıdıgız.
Çirattagı - Марина Цветаева - Дневниковая проза - 9
- Büleklär
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 1Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4327Unikal süzlärneñ gomumi sanı 202530.5 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.43.6 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.49.7 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 2Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4506Unikal süzlärneñ gomumi sanı 212728.7 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.40.6 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.47.4 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 3Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4259Unikal süzlärneñ gomumi sanı 207628.7 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.40.3 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.47.0 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 4Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4244Unikal süzlärneñ gomumi sanı 211928.7 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.40.2 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.46.3 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 5Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4224Unikal süzlärneñ gomumi sanı 188033.8 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.46.1 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.52.3 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 6Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4386Unikal süzlärneñ gomumi sanı 199831.2 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.43.6 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.50.2 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 7Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4193Unikal süzlärneñ gomumi sanı 177730.8 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.42.8 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.48.3 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 8Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 4278Unikal süzlärneñ gomumi sanı 208229.4 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.41.0 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.47.2 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.
- Марина Цветаева - Дневниковая проза - 9Härber sızık iñ yış oçrıy torgan 1000 süzlärneñ protsentnı kürsätä.Süzlärneñ gomumi sanı 3350Unikal süzlärneñ gomumi sanı 170627.8 süzlär 2000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.37.1 süzlär 5000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.42.8 süzlär 8000 iñ yış oçrıy torgan süzlärgä kerä.