Latinप्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।
В круге первом - 44
शब्दों की कुल संख्या 4496 है
अद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2094 है
31.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं
42.2 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं
48.3 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
Вот эта-то роковая трещина в станине и была основой к тому, чтобы завести "Дело". Может быть и не из-за этой трещины станок до сих пор не работал (Шикин слышал и такое мнение), но значение трещины было гораздо шире, чем сама трещина. Трещина означала, что в институте орудуют еще не разоблаченные враждебные силы. Трещина означала также, что руководство института слепо-доверчиво и преступно-халатно. При удачном проведении следственного дела, вскрытии преступникаи истинных мотивов преступления, можно было не только кое-кого наказать, а кое-кого предупредить, но и вокруг этой трещины провести большую воспитательную работу с коллективом. Наконец, профессиональная честь майора Шикина требовала разобраться в этом зловещем клубке!
Но это было не легко. Время было упущено. Среди арестантов-переносчиков станка успела возникнуть круговая порука, преступный сговор. Ни один вольный (ужасное упущение!) не присутствовал при переноске. Среди десяти носильщиков попался только один осведомитель, и то затруханный, самым большим достижением которого был донос о простыне, разрезанной на манишки. И единственно, в чем он помог, это восстановить полный список десяти человек.
В остальном же все десять зэков, нагло рассчитывая на свою безнаказанность, утверждали, что они донесли станок до подвала в целости, по лестнице станиною не полозили, об ступеньки ее не били. И еще как-то так получилось по их показаниям, что именно за то место, где потом возникла трещина, за станину под задней бабкой, никто из них не держался, а все держались за станину под шкивами и шпинделем. В погоне за истиной, майор даже несколько раз рисовал схему станка и расстановку носильщиков вокруг него. Но легче было в ходе допросов овладеть токарным мастерством, чем найти виновника трещины. Единственно, кого можно было обвинить хоть и не во вредительстве, но в намерении вредительства, - это инженера Потапова. Разозлясь от трехчасового допроса, он проговорился:
- Да если б я вам это корыто хотел испортить, так я просто бы песку горсть сыпанул в подшипники, и все! Какой смысл станину колотить?!
Эту фразу матерого диверсанта Шикин сейчас же занес в протокол, но Потапов отказался подписать.
Трудность нынешнего расследования залегала именно в том, что в руках Шикина не было обычных средств добывания истины: одиночки, карцера, мордобоя, перевода на карцерный паек, ночных допросов и даже элементарного разделения подследственных по разным камерам: здесь надо было, чтоб они продолжали полноценно работать, а для того нормально питаться и спать.
И все-таки уже в субботу Шикину удалось вырвать у одного зэка признание, что когда они спускались по последним ступенькам и загораживали узкую дверь, - навстречу им попался дворник Спиридон и с криком:
"Стой, братки, поднесем!" - тоже взялся одиннадцатым и донес до места.
И из схемы никак иначе не получалось, что взялся он за станину под задней бабкой.
Эту новую богатую нить Шикин и решил разматывать сегодня, в понедельник, пренебрегши двумя поступившими с утра доносами о суде над князем Игорем. Перед самым обедом он вызвал к себе рыжеволосого дворника - и тот пришел, как был, со двора в бушлате, перепоясанном драным брезентовым поясом, снял свою большеухую шапку и виновато мял ее в руках, подобно классическому мужику, пришедшему просить у барина землицы. При этом он не сходил с резинового коврика, чтоб не наследить на полу. Неодобрительно покосясь на его непросохшие ботинки и строго поглядя на него самого, Шикин так и оставил его стоять, а сам сидел в кресле и молча просматривал разные бумаги. Время от времени, словно по прочтенному пораженный преступностью Егорова, он вскидывал на него изумленный взгляд как на кровожадного зверя, наконец-то попавшего в клетку (все это полагалось по их науке, чтобы разрушительно подействовать на психику арестанта). Так прошло в запертом кабинете в ненарушимом молчании полчаса, явственно прозвенел и обеденный звонок, по которому Спиридон надеялся получить письмо из дому - но Шикин даже и слыхом не слыхал того звонка: он молча все перекладывал толстые папки, что-то доставал из одних ящиков, клал в другие, хмуро перечитывал разные бумаги и опять с изумлением коротко взглядывал на угнетенного, поникшего, виноватого Спиридона.
Последняя вода с ботинок Спиридона, наконец, сошла на коврик, ботинки обсохли, и Шикин сказал:
- А ну, подойди ближе! - (Спиридон подошел.) - Стой. Вот этого - знаешь, нет? - И он протянул ему из своих рук фотографию какого-то парня в немецком мундире без шапки.
Спиридон изогнулся, сощурился, приглядываясь, и извинился:
- Я, вишь, гражданин майор, слеповат маненько. Дай я ее облазю.
Шикин разрешил. Все так же в одной руке держа свою мохнатую шапку, Спиридон другой рукой обхватил карточку кругом всеми пятью пальцами за ребра и, по-разному наклоняя ее к свету окна, стал водить мимо левого глаза, рассматривая как бы по частям.
- Не, - облегченно вздохнул он. - Не видал.
Шикин принял фотокарточку назад.
- Очень плохо, Егоров, - сокрушенно сказал он. - От запирательства будет только хуже для вас. Ну, что ж, садитесь, - он указал на стул подальше. - Разговор у нас долгий, на ногах не простоишь.
И опять смолк, углубясь в бумаги.
Спиридон, пятясь, отошел к стулу, сел. Шапку сперва положил на соседний стул, но покосился на чистоту этого мягкого, обтянутого кожей стула и переложил шапку на колени. Круглую голову свою он вобрал в плечи, наклонил вперед и всем видом своим выражал раскаяние и покорность.
Про себя же он совсем спокойно думал:
"Ах ты, змей! Ах ты, собака! Когда ж я теперь письмо получу? Да не у тебя ль оно?"
Спиридону, видавшему в своей жизни и два следствия и одно переследствие, и тысячи арестантов, прошедших следствие, игра Шикина была яснее стеклышка. Однако, он знал, что надо притворяться, будто веришь.
- В общем, пришли на вас новые материалы, - тяжело вздохнул Шикин. - В Германии-то вы, оказывается, штучки отка-а-лывали!..
- Может, то еще не я! - успокоил его Спиридон. - Нас-то, Егоровых, поверите, гражданин майор, в Германии было как мух. Даже, говорят, генерал один был Егоров!
- Ну, как не вы! как не вы! Спиридон Данилович, пожалуйста, - ткнул Шикин пальцем в папку. - И год рождения, все.
- И год рождения? Тогда не я! - убежденно говорил Спиридон. - Я-то ведь себе у немцев для спокоя три года прибрехивал.
- Да! - вспомнил Шикин, и лицо его просветлело, и с голоса спала обременительная необходимость вести следствие, и он отодвинул все бумаги. - Пока не забыл. Ты, Егоров, дней десять назад, помнишь, токарный станок перетаскивал? С лестницы в подвал.
- Ну-ну, - сказал Спиридон.
- Так вот, трахнули вы его где? - еще на лестнице или уже в коридоре?
- Кого? - удивился Спиридон. - Мы не дрались.
- Станок! - кого!
- Да Бог с вами, гражданин майор, - зачем же станок бить? Что он, кому досадил или что?
- Вот я и сам удивляюсь - зачем разбили? Может - обронили?
- Что вы, обронили! Прямо за лапки, с осторожкою, как ребенка малого.
- Да ты-то сам - где держал?
- Я? Отсюдова, значит.
- Откуда?
- Ну, с моей стороны.
- Ну, ты брал - под заднюю бабку или под шпиндель?
- Гражданин майор, я этих бабков не понимаю, я вам так покажу! - Он хлопнул шапку на соседний стул, встал и повернулся, как будто втаскивая станок через дверь в кабинет. - Я, значит, спустевшись, так? Задом. А их, значит, двое в двери застряли - ну?
- Кто - двое?
- Да шут их знает, я с ними детей не крестил. У меня аж дух загорелся.
Стой! - кричу, - дай перехвачу! А тюлька-то во!
- Какая тюлька?
- Ну, что не понимаешь? - через плечо, уже сердясь, спросил Спиридон.
- Ну, несли которую.
- Станок, что ли?
- Ну, станок! Я - враз и перехвати! Вот так. - Он показал и напрягся, приседая. - Тут один протискался сбочь, другой пропихнулся, а втрою - чего не удержать? фу-у! - Он распрямился. - Да у нас по колхозной поре не такую тяжель таскают. Шесть баб на твой станок - золотое дело, версту пронесут. Где той станок?
- пойдем, сейчас за потеху подымем!
- Значит, не уроняли? - угрожающе спросил майор.
- Не ж, говорю!
- Так кто разбил?
- Все ж таки ухайдакали? - поразился и Спиридон. - Да-а-а... - Перестав показывать, как несли, он снова сел на свой стул и был весь внимание.
- С места-то его взяли - целый был?
- Вот, чего не видал - не скажу, могет и поломанный.
- Ну, а когда ставили - какой был?
- Вот тут уж - целый!
- Да трещина в станине была?
- Никакой трещины не было, - убежденно ответил Спиридон.
- Да как же ты разглядел, черт слепой? Ты же - слепой?
- Я, гражданин майор, по бумажному делу слепой, верно, - а по хозяйству все вижу. Вы вот, и другие граждане офицеры, через двор проходя, окурочки-то разбрасываете, а я все чисто согребаю, хоть со снега белого - а все согребаю. У коменданта - спросите.
- Так что вы? Станок поставили и специально осматривали?
- А как же? После работы перекур у нас был, не без этого. Похлопали станочек.
- Похлопали? Чем?
- Ну, ладошкой так вот, по боку, как коня горячего. Один инженер еще сказал: "Хорош станочек! Мой дед токарем был - на таком работал".
Шикин вздохнул и взял чистый лист бумаги.
- Очень плохо, что ты и тут не сознаешься, Егоров. Будем писать протокол. Ясно, что станок разбил ты. Если бы не ты - ты бы указал виновника.
Он сказал это голосом уверенным, но внутреннюю уверенность потерял.
Хотя господин положения был он, и допрос вел он, а дворник отвечал со всей готовностью и с большими подробностями, но зря пропали первые следовательские часы, и долгое молчание, и фотографии, и игра голоса, и оживленный разговор о станке, - этот рыжий арестант, с лица которого не сходила услужливая улыбка, а плечи так и оставались пригнутыми, - если сразу не поддался, то теперь - тем более.
Про себя Спиридон, еще когда говорил о генерале Егорове, уже прекрасно догадался, что вызвали его не из-за какой Германии, что фотография была тухта, кум темнил, а вызвал именно из-за токарного станка - вдиви бы было, если б его не вызвали - тех десятерых неделю полную трясли, как груш. И целую жизнь привыкнув обманывать власти, он и сейчас без труда вступил в эту горькую забаву. Но все эти пустые разговоры ему были как теркой по коже. Ему то досаждало, что письмо опять откладывалось. И еще: хоть в кабинете Шикина было сидеть тепло и сухо, но работу во дворе никто не делал за Спиридона, и она вся громоздилась на завтра.
Так шло время, давно отзвенел звонок с перерыва, а Шикин велел Спиридону расписаться об ответственности по статье 95-й за дачу ложных показаний и записывал вопросы и, как мог, искажал в записи ответы Спиридона.
Тогда-то раздался четкий стук в дверь.
Выпроводив Егорова, надоевшего ему своей бестолковостью, Шикин встретил змеистого деловитого Сиромаху, умевшего всегда в два слова высказать главное.
Сиромаха вошел мягкими быстрыми шагами. Принесенная им потрясающая новость и особое положение Сиромахи среди стукачей шарашки равняла его с майором. Он закрыл за собой дверь и, не давая Шикину взяться за ключ, драматически выставил руку. Он играл. Внятно, но так тихо, что никак его нельзя было подслушать сквозь дверь, сообщил:
- Доронин ходит-показывает перевод на сто сорок семь рублей. Провалил Любимичева, Кагана, еще человек пять. Собрались кучкой и ловили во дворе.
Доронин - ваш?..
Шикин схватился за воротник и растянул его, высвобождая шею. Глаза его как будто выдавились из глубины. Толстая шея побурела. Он бросился к телефону. Его лицо, всегда превосходяще самодовольное, сейчас выражало безумие.
Сиромаха не шагами, но как бы мягкими прыжками опередил Шикина и не дал снять телефонной трубки.
- Товарищ майор! - напомнил он (как арестант он не смел сказать "товарищ", но должен был сказать, как друг!), - непрямо! Не дайте ему приготовиться!
Это была элементарная тюремная истина! - но даже ее пришлось напомнить!
Отступая спиной и лавируя, как будто видя мебель позади себя, Сиромаха отошел к двери. Он не спускал глаз с майора.
Шикин выпил воды.
- Я - пойду, товарищ майор? - почти не спросил Сиромаха. - Что узнаю еще - к вечеру или утром.
В растаращенные глаза Шикина медленно возвращался смысл.
- Девять грамм ему, гаду! - с сипением вырвались его первые слова. - Оформлю!
Сиромаха беззвучно вышел, как из комнаты больного. Он сделал то, что полагалось по его убеждениям, и не спешил просить о награде.
Он не совсем был уверен, что Шикин останется майором МГБ.
Не только на шарашке Марфино, но во всей истории Органов это был случай чрезвычайный. Кролики имели право умереть, но не имели права бороться.
Не от самого Шикина, а через дежурного по институту, чей стол стоял в коридоре, было позвонено начальнику Вакуумной лаборатории и велено Доронину немедленно явиться к инженер-полковнику Яконову.
Хотя было четыре часа дня, но в Вакуумной, всегда темной, давно горел верхний свет. Начальник Вакуумной отсутствовал, и трубку взяла Клара. Она позже обычного, только сейчас, пришла на вечернее дежурство, разговаривала с Тамарой, а на Руську не посмотрела ни разу, хотя Руська не спускал с нее пламенного взгляда. Трубку телефона она взяла рукою в еще не снятой алой перчатке, отвечала в трубку потупясь, а Руська стал за своим насосом, в трех шагах от нее, и впился в ее лицо. Он думал, как сегодня вечером, когда все уйдут на ужин, охватит эту голову и будет целовать. От близости Клары он терял ощущение окружающего.
Она подняла глаза (не искала его, чувствовала, что он здесь!) и сказала:
- Ростислав Вадимович! Вас Антон Николаевич вызывает срочно.
.Их видели и слышали, и нельзя было сказать иначе, - но глаза ее были уже не те глаза! Их подменили! Какой-то безжизненный туск наплыл на них...
Подчиняясь механически и не думая, что бы мог значить неожиданный вызов к инженер-полковнику, - Руська шел и думал только о ее выражении. Еще из дверей он обернулся на нее - увидел, что она смотрела ему вслед и тотчас отвела глаза.
Неверные глаза. Испуганно отвела.
Что могло случиться с ней?..
Думая только о ней, он поднялся к дежурному, совсем покинув свою обычную настороженность, совсем забыв готовиться к неожиданным вопросам, к нападению, как того требовала арестантская хитрость, - а дежурный, преградив ему дверь Яконова, показал в углубление черного тамбура на дверь майора Шикина.
Если бы не совет Сиромахи, если бы Шикин позвонил в Вакуумную сам, - Руська бы сразу ждал худшего, он обежал бы десяток друзей, предупредил, - наконец он добился бы поговорить с Кларой, узнать, что с ней, увезти с собой или восторженную веру в нее или самому освободиться от верности, - а сейчас, перед дверью кума, поздно посетила его догадка. Перед дежурным по институту уже нельзя было колебаться, возвращаться, - чтобы не вызвать подозрения, если его еще нет, - и все-таки Руська повернулся сбежать по лестнице - но отнизу уже поднимался вызванный по телефону тюремный дежурный лейтенант Жвакун, бывший палач.
И Руська вошел к Шикину.
Он вошел, за несколько шагов приструня себя, преобразясь лицом.
Тренировкой двух лет жизни под розыском, особой авантюрной гениальностью своей натуры, - он безо всякой инерции сломил всю бурю в себе, стремительно перенесся в круг новых мыслей и опасностей, - и с выражением мальчишеской ясности, беззаботной готовности, доложил, входя:
- Разрешите? Я вас слушаю, гражданин майор.
Шикин странно сидел, грудью привалясь к столу, одну руку свесивши и как плетью помахивая ею. Он встал навстречу Доронину и этой рукой-плетью снизу вверх ударил его по лицу.
И замахнулся другой! - но Доронин отбежал к двери, стал в оборону. Изо рта его сочилась кровь, взбиток белых волос свалился к глазу.
Не дотягиваясь теперь до его лица, коротенький оскаленный Шикин стоял против него и угрожал, брызгая слюной:
- Ах ты, сволочь! Продаешь? Прощайся с жизнью, Иуда! Расстреляем, как собаку! В подвале расстреляем.
Уже два с половиной года, как в гуманнейшей из стран была навечно отменена смертная казнь. Но ни майор, ни его разоблаченный осведомитель не строили иллюзий: с неугодным человеком что ж было делать, если его не расстрелять?
Руська выглядел дико, лохмато, кровь стекала по подбородку с губы, пухнущей на глазах.
Однако он выпрямился и нагло ответил:
- Насчет расстрелять - это надо подумать, гражданин майор. Посажу я и вас. Четыре месяца над вами все куры смеются - а вы зарплату получаете?
Снимут погончики! Насчет расстрелять - это подумать надо...
85
Наша способность к подвигу, то есть к поступку, чрезвычайному для сил единичного человека, отчасти создается нашею волей, отчасти же, видимо, уже при рождении заложена или не заложена в нас. Тяжелей всего дается нам подвиг, если он добыт неподготовленным усилием нашей воли. Легче - если был последствием усилия многолетнего, равномерно-направленного. И с благословенной легкостью, если подвиг был нам прирожден: тогда он происходит просто, как вдох и выдох.
Так жил Руська Доронин под всесоюзным розыском - с простотой и детской улыбкой. В его кровь, должно быть, от рождения уже был впрыснут пульс риска, жар авантюры.
Но для чистенького благополучного Иннокентия не-доступно было бы - скрываться под чужим именем, метаться по стране. Ему даже в голову не могло прийти, что он может что-либо противопоставить своему аресту, если арест назначен.
Он звонил в посольство - порывом, плохо обдуманным. Он узнал внезапно - и было поздно откладывать на те несколько дней, когда он сам поедет в Нью-Йорк. Он звонил в одержимости, хотя знал, что все телефоны прослушиваются, и их только несколько человек в министерстве, кто знает секрет Георгия Коваля.
Он просто бросился в пропасть, потому что осветилось ему, как это невыносимо, что так бессовестно уворуют бомбу - и начнут ею трясти через год. Он бросился в пропасть быстрым подхватом чувства, но все же он не представлял ударяющего мозжащего каменного дна. Он может быть таил еще где-то дерзкую надежду выпорхнуть, уйти от ответа, перелететь за океан, отдышаться, рассказывать корреспондентам.
Но еще и дна не достигнув, он упал в опустошение, в изнеможение духа.
Оборвался натяг его короткой решимости - и страх разорял и выжигал его.
Это особенно сказалось с утра понедельника, когда надо было через силу опять начинать жить, ехать на работу, с тревогой ловить, не изменились ли взгляды и голоса вокруг него, не таят ли они угрозу.
Иннокентий еще держался, сколько мог, с достоинством, но внутри уже был разрушен, у него отнялись все способности сопротивляться, искать выход, спасаться.
Еще не было одиннадцати утра, когда секретарша, не допустившая Иннокентия к шефу, сказала, что, как она слышала, назначение Володина задержано заместителем министра.
Новость эта, хотя и не до конца проверенная, так сотрясла Иннокентия, что он не имел даже сил добиваться приема и убедиться в истине. Ничто другое не могло задержать уже разрешенный его отъезд! На его назначение в ООН уже была виза Вышинского, место резервировано за Советским Союзом... Значит он раскрыт...
Как-то видя все потемневшим и плечи чувствуя как бы оттянутыми полными ведрами, он вернулся в свою комнату и только мог сделать одно: запереть дверь на ключ и ключ вынуть (чтоб думали - он вышел). Он мог сделать так потому, что сосед, сидящий за вторым столом, не вернулся из командировки.
Все внутри Иннокентия противно обмякло. Он ждал стука. Было страшно, раздирающе страшно, что сейчас войдут и арестуют. Мелькала мысль - не открывать дверей. Пусть ломают.
Или повеситься до того, как войдут.
Или выпрыгнуть из окна. С третьего этажа. Прямо на улицу. Две секунды полета - и все разорвалось. И погашено сознание.
На столе лежал пухлый отчет экспертов - задолженность Иннокентия.
Прежде чем уезжать, надо сдать проверенным этот отчет. Но тошно было даже смотреть на него.
В натопленном кабинете казалось холодно, знобко.
Мерзкое внутреннее бессилие! Так и ждать в бездействии своей гибели...
Иннокентий лег на кожаный диван пластом, ничком. Только так, всей длиной тела, он принял от дивана род поддержки или успокоения.
Мысли мешались в нем.
Неужели это он? он! осмелился звонить в посольство?! И - зачем?
Позвоните - оф Кэнеда... А кто такой ви? А откуда я знаю, что ви говорить правду?.. О, самонадеянные американцы! Они дождутся-таки сплошной коллективизации фермеров! Они - заслужили...
Не надо было звонить. Жаль - себя. В тридцать лет кончать жизнь. Может быть в пытках.
Нет, он не жалел, что звонил. Очевидно, так надо было. Будто кто-то вел его тогда, и не было страшно.
Не то, что не жалел, - а у него не оставалось воли жалеть или не жалеть. Под расслабляющей угрозой он бездыханно лежал, придавленный к дивану, и хотел только, чтобы скорей это все кончилось, чтобы скорей уж брали его, что ли.
Но счастливым образом никто не стучал, не пробовал потянуть двери. И телефон его не звонил ни разу.
Он забылся. Налезали друг на друга давящие несуразные сновидения, распирали голову, чтоб он проснулся. Он просыпался не освеженный, а в еще более разбитом и безвольном состоянии, чем засыпал, измученный тем, что его уже несколько раз то пытались арестовать, то арестовывали. Но подняться с дивана, стряхнуть кошмары, даже пошевелиться - не было сил. И снова его затягивала противная сонная немочь. И в последний раз он заснул, наконец, каменно-крепко, - и проснулся уже при оживлении перерыва в коридоре и ощущая, что из его открытого бесчувственного рта насочилось слюны на диван.
Он встал, отперся, сходил умылся. Разносили чай с бутербродами.
Никто не шел арестовывать. Сотрудники в коридоре, в общей канцелярии встречали его ровно, никто к нему не переменился.
Впрочем, это ничего и не доказывало. Никто же не мог знать.
Но в обычных взглядах и звуках голоса других людей он почерпнул бодрости. Он попросил девушку принести ему чая погорячей и покрепче и с наслаждением выпил два стакана. Этим еще подбодрился.
А все-таки не было сил пробиваться к шефу и узнавать...
Покончить с собой - это была бы простая мера благоразумия, это было просто чувство самосохранения, жалость к самому себе. Но если наверняка знать, что арестуют.
А если нет?
Вдруг позвонил телефон. Иннокентий вздрогнул, сердце его - не сразу, потом - слышно-слышно застучало.
А оказалось - Дотти, ее удивительно-музыкальный по телефону голос. Она говорила с вернувшимися правами жены. Спрашивала, как дела, и предлагала вечером сходить куда-нибудь.
И снова Иннокентий ощутил к ней теплоту и благодарность. Плохая-не плохая жена, а ближе всех!
Об отмене своего назначения он не сказал. Но он представил себе, как вечером в театре будет в полной безопасности - ведь не арестуют же прямо при всех в зрительном зале!
- Ну, возьми на что-нибудь веселенькое, - сказал Иннокентий.
- В оперетту, что ли? - спрашивала Дотти. - "Аку-лина" какая-то. А так нигде ничего нет. В ЦТКА на малой сцене "Закон Ликурга", премьера, на большой - "Голос Америки". Во МХАТе - "Незабываемый".
- "Закон Ликурга" звучит слишком заманчиво. Красиво называют всегда самые плохие пьесы. Бери уж на "Акулину", ладно. А потом закатимся в ресторан.
- О кэй! о кэй! - смеялась и радовалась Дотти в телефон.
(Всю ночь там пробыть, чтоб дома не нашли! Ведь они приходят ночами!) Постепенно токи воли возвращались в Иннокентия. Ну, хорошо, допустим, на него есть подозрение. Но ведь Щевронок и Заварзин - те прямо связаны со всеми подробностями, на них подозрение должно упасть еще раньше. Подозрение - это еще не доказательство!
Хорошо, допустим - арест угрожает. Но помешать этому - способов нет.
Прятать? Нечего. Так о чем заботиться?
Он уже имел силу прохаживаться и размышлять.
Ну, что ж, даже если арестуют. Может быть не сегодня и даже не на этой неделе. Перестать ли из-за этого жить? Или наоборот, последние дни - наслаждаться ожесточенно?
И почему он так перепугался? Черт возьми, так остроумно вчера вечером защищал Эпикура - отчего ж не воспользуется им сам? Там, кажется, есть неглупые мысли.
Заодно думая, что надо просмотреть записные книжки, нет ли в них чего уничтожить, и вспоминая, что в старую книжку, кажется, выписывал когда-то из Эпикура, он стал листать ее, отодвинув отчет экспертов. И нашел:
"Внутренние чувства удовольствия и неудовольствия суть высшие критерии добра и зла."
Рассеянному уму Иннокентия эта мысль не поддалась. Он прочел дальше:
"Следует знать, что бессмертия нет. Бессмертия нет - и поэтому смерть для нас - не зло, она просто нас не касается: пока существуем мы - смерти нет, а когда смерть наступит - нет нас."
А это здорово, - откинулся Иннокентий. - И кто это, кто это совсем недавно говорил то же самое? Ах, этот парень-фронтовик, вчера на вечере.
Иннокентий представил себе Сад в Афинах, семидесятилетнего смуглого Эпикура в тунике, поучающего с мраморных ступеней - а себя перед ним в современном костюме, как-нибудь по-американски развязно сидящим на тумбе.
"Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей, безрассудно пользующихся временем, которое природа отпустила нам. Но мудрый найдет это время достаточным, чтобы обойти весь круг достижимых наслаждений, а когда наступит пора смерти - насыщенному отойти от стола жизни, освобождая место другим гостям. Для мудрого достаточно одной человеческой жизни, а глупый не будет знать, что ему делать и с вечностью."
Блестяще сказано! Но вот беда: если не природа оттаскивает тебя в семьдесят лет от стола, а МГБ, и - тридцатилетнего?..
"Не должно бояться телесных страданий. Кто знает предел страдания, тот предохранен от страха. Продолжительное страдание - всегда незначительно, сильное - непродолжительно. Мудрый не утратит душевного покоя даже во время пытки. Память вернет ему его прежние чувственные и духовные удовольствия и, вопреки сегодняшнему телесному страданию, восстановит равновесие души."
Иннокентий стал угрюмо ходить по кабинету.
Да, вот чего он боялся - не смерти совсем. Но что, если арестуют, будут мучить тело.
Эпикур же говорит, что можно победить пытку? О, если бы такая твердость!
Но не находил он ее в себе.
А умереть? Не жалко бы и умереть, если бы люди узнали, что был такой гражданин мира и спасал их от атомной войны.
Атомная бомба у коммунистов - и планета погибла.
В подземельи застрелят как собаку, а "дело" запрут за тысячью замков.
Иннокентий запрокинул голову, как птица запрокидывает, чтобы вода через напряженное горло прошла в грудь.
Да нет, если б о нем объявили - ему не легче было бы, а жутче: мы уже в той темноте, что не отличаем изменников от друзей. Кто князь Курбский? - изменник. Кто Грозный? - родной отец.
Только тот Курбский ушел от своего Грозного, а Иннокентий не успел.
Если бы объявили - соотечественники с наслаждением побили бы его камнями! Кто бы понял его? - хорошо, если тысяча человек на двести миллионов. Кто там помнит, что отвергли разумный план Баруха: отказаться от атомной бомбы - и американские будут отданы под интернациональный замок?
Главное: как посмел он решать за отечество, если это право - только верхнего кресла, и больше ничье?
Ты не дал украсть бомбы Преобразователю Мира, Кузнецу Счастья? - значит, ты не дал ее Родине!
А зачем она - Родине? Зачем она - деревне Рождество? Той подслеповатой карлице? той старухе с задушенным цыпленком? тому залатанному одноногому мужику?
И кто во всей деревне осудит его за этот телефонный звонок? Никто даже не поймет, порознь. А сгонят на общее собрание - осудят единогласно...
Им нужны дороги, ткани, доски, стекла, им верните молоко, хлеб, еще может быть колокольный звон - но зачем им атомная бомба?
А самое обидное, что своим телефонным звонком Иннокентий, может быть, и не помешал воровству.
Кружевные стрелки бронзовых часов показывали без пяти четыре.
Смеркалось.
86
В сумерках черный долгий "ЗИМ", проехав распахнутые для него ворота вахты, еще наддал на асфальтовых извивах марфинского двора, очищенных широкой лопатой Спиридона и оттаявших дочерна, обогнул стоящую у дома яконовскую "победу" и с разлету, как вкопанный, остановился у парадных каменных всходов.
Адъютант генерал-майора выпрыгнул из передней дверцы и живо отворил заднюю. Тучный Фома Осколупов в сизой, тугой для него шинели и каракулевой генеральской папахе вышел, распрямился и - адъютант распахнул перед ним одну и вторую дверь в здание - озабоченно направился вверх. На первой же площадке за старинными светильниками была отгорожена гардеробная.
Служительница выбежала оттуда, готовая принять от генерала шинель (и зная, что он ее не сдаст). Он шинели не сдал, папахи не снял, а продолжал подниматься по одному из маршей раздвоенной лестницы. Несколько зэков и мелких вольняшек, проходивших в это время по разным местам лестницы, поспешили исчезнуть. Генерал в каракулевой папахе величественно, но с усилием идти быстрей, как того требовали обстоятельства, поднимался.
Но это было не легко. Время было упущено. Среди арестантов-переносчиков станка успела возникнуть круговая порука, преступный сговор. Ни один вольный (ужасное упущение!) не присутствовал при переноске. Среди десяти носильщиков попался только один осведомитель, и то затруханный, самым большим достижением которого был донос о простыне, разрезанной на манишки. И единственно, в чем он помог, это восстановить полный список десяти человек.
В остальном же все десять зэков, нагло рассчитывая на свою безнаказанность, утверждали, что они донесли станок до подвала в целости, по лестнице станиною не полозили, об ступеньки ее не били. И еще как-то так получилось по их показаниям, что именно за то место, где потом возникла трещина, за станину под задней бабкой, никто из них не держался, а все держались за станину под шкивами и шпинделем. В погоне за истиной, майор даже несколько раз рисовал схему станка и расстановку носильщиков вокруг него. Но легче было в ходе допросов овладеть токарным мастерством, чем найти виновника трещины. Единственно, кого можно было обвинить хоть и не во вредительстве, но в намерении вредительства, - это инженера Потапова. Разозлясь от трехчасового допроса, он проговорился:
- Да если б я вам это корыто хотел испортить, так я просто бы песку горсть сыпанул в подшипники, и все! Какой смысл станину колотить?!
Эту фразу матерого диверсанта Шикин сейчас же занес в протокол, но Потапов отказался подписать.
Трудность нынешнего расследования залегала именно в том, что в руках Шикина не было обычных средств добывания истины: одиночки, карцера, мордобоя, перевода на карцерный паек, ночных допросов и даже элементарного разделения подследственных по разным камерам: здесь надо было, чтоб они продолжали полноценно работать, а для того нормально питаться и спать.
И все-таки уже в субботу Шикину удалось вырвать у одного зэка признание, что когда они спускались по последним ступенькам и загораживали узкую дверь, - навстречу им попался дворник Спиридон и с криком:
"Стой, братки, поднесем!" - тоже взялся одиннадцатым и донес до места.
И из схемы никак иначе не получалось, что взялся он за станину под задней бабкой.
Эту новую богатую нить Шикин и решил разматывать сегодня, в понедельник, пренебрегши двумя поступившими с утра доносами о суде над князем Игорем. Перед самым обедом он вызвал к себе рыжеволосого дворника - и тот пришел, как был, со двора в бушлате, перепоясанном драным брезентовым поясом, снял свою большеухую шапку и виновато мял ее в руках, подобно классическому мужику, пришедшему просить у барина землицы. При этом он не сходил с резинового коврика, чтоб не наследить на полу. Неодобрительно покосясь на его непросохшие ботинки и строго поглядя на него самого, Шикин так и оставил его стоять, а сам сидел в кресле и молча просматривал разные бумаги. Время от времени, словно по прочтенному пораженный преступностью Егорова, он вскидывал на него изумленный взгляд как на кровожадного зверя, наконец-то попавшего в клетку (все это полагалось по их науке, чтобы разрушительно подействовать на психику арестанта). Так прошло в запертом кабинете в ненарушимом молчании полчаса, явственно прозвенел и обеденный звонок, по которому Спиридон надеялся получить письмо из дому - но Шикин даже и слыхом не слыхал того звонка: он молча все перекладывал толстые папки, что-то доставал из одних ящиков, клал в другие, хмуро перечитывал разные бумаги и опять с изумлением коротко взглядывал на угнетенного, поникшего, виноватого Спиридона.
Последняя вода с ботинок Спиридона, наконец, сошла на коврик, ботинки обсохли, и Шикин сказал:
- А ну, подойди ближе! - (Спиридон подошел.) - Стой. Вот этого - знаешь, нет? - И он протянул ему из своих рук фотографию какого-то парня в немецком мундире без шапки.
Спиридон изогнулся, сощурился, приглядываясь, и извинился:
- Я, вишь, гражданин майор, слеповат маненько. Дай я ее облазю.
Шикин разрешил. Все так же в одной руке держа свою мохнатую шапку, Спиридон другой рукой обхватил карточку кругом всеми пятью пальцами за ребра и, по-разному наклоняя ее к свету окна, стал водить мимо левого глаза, рассматривая как бы по частям.
- Не, - облегченно вздохнул он. - Не видал.
Шикин принял фотокарточку назад.
- Очень плохо, Егоров, - сокрушенно сказал он. - От запирательства будет только хуже для вас. Ну, что ж, садитесь, - он указал на стул подальше. - Разговор у нас долгий, на ногах не простоишь.
И опять смолк, углубясь в бумаги.
Спиридон, пятясь, отошел к стулу, сел. Шапку сперва положил на соседний стул, но покосился на чистоту этого мягкого, обтянутого кожей стула и переложил шапку на колени. Круглую голову свою он вобрал в плечи, наклонил вперед и всем видом своим выражал раскаяние и покорность.
Про себя же он совсем спокойно думал:
"Ах ты, змей! Ах ты, собака! Когда ж я теперь письмо получу? Да не у тебя ль оно?"
Спиридону, видавшему в своей жизни и два следствия и одно переследствие, и тысячи арестантов, прошедших следствие, игра Шикина была яснее стеклышка. Однако, он знал, что надо притворяться, будто веришь.
- В общем, пришли на вас новые материалы, - тяжело вздохнул Шикин. - В Германии-то вы, оказывается, штучки отка-а-лывали!..
- Может, то еще не я! - успокоил его Спиридон. - Нас-то, Егоровых, поверите, гражданин майор, в Германии было как мух. Даже, говорят, генерал один был Егоров!
- Ну, как не вы! как не вы! Спиридон Данилович, пожалуйста, - ткнул Шикин пальцем в папку. - И год рождения, все.
- И год рождения? Тогда не я! - убежденно говорил Спиридон. - Я-то ведь себе у немцев для спокоя три года прибрехивал.
- Да! - вспомнил Шикин, и лицо его просветлело, и с голоса спала обременительная необходимость вести следствие, и он отодвинул все бумаги. - Пока не забыл. Ты, Егоров, дней десять назад, помнишь, токарный станок перетаскивал? С лестницы в подвал.
- Ну-ну, - сказал Спиридон.
- Так вот, трахнули вы его где? - еще на лестнице или уже в коридоре?
- Кого? - удивился Спиридон. - Мы не дрались.
- Станок! - кого!
- Да Бог с вами, гражданин майор, - зачем же станок бить? Что он, кому досадил или что?
- Вот я и сам удивляюсь - зачем разбили? Может - обронили?
- Что вы, обронили! Прямо за лапки, с осторожкою, как ребенка малого.
- Да ты-то сам - где держал?
- Я? Отсюдова, значит.
- Откуда?
- Ну, с моей стороны.
- Ну, ты брал - под заднюю бабку или под шпиндель?
- Гражданин майор, я этих бабков не понимаю, я вам так покажу! - Он хлопнул шапку на соседний стул, встал и повернулся, как будто втаскивая станок через дверь в кабинет. - Я, значит, спустевшись, так? Задом. А их, значит, двое в двери застряли - ну?
- Кто - двое?
- Да шут их знает, я с ними детей не крестил. У меня аж дух загорелся.
Стой! - кричу, - дай перехвачу! А тюлька-то во!
- Какая тюлька?
- Ну, что не понимаешь? - через плечо, уже сердясь, спросил Спиридон.
- Ну, несли которую.
- Станок, что ли?
- Ну, станок! Я - враз и перехвати! Вот так. - Он показал и напрягся, приседая. - Тут один протискался сбочь, другой пропихнулся, а втрою - чего не удержать? фу-у! - Он распрямился. - Да у нас по колхозной поре не такую тяжель таскают. Шесть баб на твой станок - золотое дело, версту пронесут. Где той станок?
- пойдем, сейчас за потеху подымем!
- Значит, не уроняли? - угрожающе спросил майор.
- Не ж, говорю!
- Так кто разбил?
- Все ж таки ухайдакали? - поразился и Спиридон. - Да-а-а... - Перестав показывать, как несли, он снова сел на свой стул и был весь внимание.
- С места-то его взяли - целый был?
- Вот, чего не видал - не скажу, могет и поломанный.
- Ну, а когда ставили - какой был?
- Вот тут уж - целый!
- Да трещина в станине была?
- Никакой трещины не было, - убежденно ответил Спиридон.
- Да как же ты разглядел, черт слепой? Ты же - слепой?
- Я, гражданин майор, по бумажному делу слепой, верно, - а по хозяйству все вижу. Вы вот, и другие граждане офицеры, через двор проходя, окурочки-то разбрасываете, а я все чисто согребаю, хоть со снега белого - а все согребаю. У коменданта - спросите.
- Так что вы? Станок поставили и специально осматривали?
- А как же? После работы перекур у нас был, не без этого. Похлопали станочек.
- Похлопали? Чем?
- Ну, ладошкой так вот, по боку, как коня горячего. Один инженер еще сказал: "Хорош станочек! Мой дед токарем был - на таком работал".
Шикин вздохнул и взял чистый лист бумаги.
- Очень плохо, что ты и тут не сознаешься, Егоров. Будем писать протокол. Ясно, что станок разбил ты. Если бы не ты - ты бы указал виновника.
Он сказал это голосом уверенным, но внутреннюю уверенность потерял.
Хотя господин положения был он, и допрос вел он, а дворник отвечал со всей готовностью и с большими подробностями, но зря пропали первые следовательские часы, и долгое молчание, и фотографии, и игра голоса, и оживленный разговор о станке, - этот рыжий арестант, с лица которого не сходила услужливая улыбка, а плечи так и оставались пригнутыми, - если сразу не поддался, то теперь - тем более.
Про себя Спиридон, еще когда говорил о генерале Егорове, уже прекрасно догадался, что вызвали его не из-за какой Германии, что фотография была тухта, кум темнил, а вызвал именно из-за токарного станка - вдиви бы было, если б его не вызвали - тех десятерых неделю полную трясли, как груш. И целую жизнь привыкнув обманывать власти, он и сейчас без труда вступил в эту горькую забаву. Но все эти пустые разговоры ему были как теркой по коже. Ему то досаждало, что письмо опять откладывалось. И еще: хоть в кабинете Шикина было сидеть тепло и сухо, но работу во дворе никто не делал за Спиридона, и она вся громоздилась на завтра.
Так шло время, давно отзвенел звонок с перерыва, а Шикин велел Спиридону расписаться об ответственности по статье 95-й за дачу ложных показаний и записывал вопросы и, как мог, искажал в записи ответы Спиридона.
Тогда-то раздался четкий стук в дверь.
Выпроводив Егорова, надоевшего ему своей бестолковостью, Шикин встретил змеистого деловитого Сиромаху, умевшего всегда в два слова высказать главное.
Сиромаха вошел мягкими быстрыми шагами. Принесенная им потрясающая новость и особое положение Сиромахи среди стукачей шарашки равняла его с майором. Он закрыл за собой дверь и, не давая Шикину взяться за ключ, драматически выставил руку. Он играл. Внятно, но так тихо, что никак его нельзя было подслушать сквозь дверь, сообщил:
- Доронин ходит-показывает перевод на сто сорок семь рублей. Провалил Любимичева, Кагана, еще человек пять. Собрались кучкой и ловили во дворе.
Доронин - ваш?..
Шикин схватился за воротник и растянул его, высвобождая шею. Глаза его как будто выдавились из глубины. Толстая шея побурела. Он бросился к телефону. Его лицо, всегда превосходяще самодовольное, сейчас выражало безумие.
Сиромаха не шагами, но как бы мягкими прыжками опередил Шикина и не дал снять телефонной трубки.
- Товарищ майор! - напомнил он (как арестант он не смел сказать "товарищ", но должен был сказать, как друг!), - непрямо! Не дайте ему приготовиться!
Это была элементарная тюремная истина! - но даже ее пришлось напомнить!
Отступая спиной и лавируя, как будто видя мебель позади себя, Сиромаха отошел к двери. Он не спускал глаз с майора.
Шикин выпил воды.
- Я - пойду, товарищ майор? - почти не спросил Сиромаха. - Что узнаю еще - к вечеру или утром.
В растаращенные глаза Шикина медленно возвращался смысл.
- Девять грамм ему, гаду! - с сипением вырвались его первые слова. - Оформлю!
Сиромаха беззвучно вышел, как из комнаты больного. Он сделал то, что полагалось по его убеждениям, и не спешил просить о награде.
Он не совсем был уверен, что Шикин останется майором МГБ.
Не только на шарашке Марфино, но во всей истории Органов это был случай чрезвычайный. Кролики имели право умереть, но не имели права бороться.
Не от самого Шикина, а через дежурного по институту, чей стол стоял в коридоре, было позвонено начальнику Вакуумной лаборатории и велено Доронину немедленно явиться к инженер-полковнику Яконову.
Хотя было четыре часа дня, но в Вакуумной, всегда темной, давно горел верхний свет. Начальник Вакуумной отсутствовал, и трубку взяла Клара. Она позже обычного, только сейчас, пришла на вечернее дежурство, разговаривала с Тамарой, а на Руську не посмотрела ни разу, хотя Руська не спускал с нее пламенного взгляда. Трубку телефона она взяла рукою в еще не снятой алой перчатке, отвечала в трубку потупясь, а Руська стал за своим насосом, в трех шагах от нее, и впился в ее лицо. Он думал, как сегодня вечером, когда все уйдут на ужин, охватит эту голову и будет целовать. От близости Клары он терял ощущение окружающего.
Она подняла глаза (не искала его, чувствовала, что он здесь!) и сказала:
- Ростислав Вадимович! Вас Антон Николаевич вызывает срочно.
.Их видели и слышали, и нельзя было сказать иначе, - но глаза ее были уже не те глаза! Их подменили! Какой-то безжизненный туск наплыл на них...
Подчиняясь механически и не думая, что бы мог значить неожиданный вызов к инженер-полковнику, - Руська шел и думал только о ее выражении. Еще из дверей он обернулся на нее - увидел, что она смотрела ему вслед и тотчас отвела глаза.
Неверные глаза. Испуганно отвела.
Что могло случиться с ней?..
Думая только о ней, он поднялся к дежурному, совсем покинув свою обычную настороженность, совсем забыв готовиться к неожиданным вопросам, к нападению, как того требовала арестантская хитрость, - а дежурный, преградив ему дверь Яконова, показал в углубление черного тамбура на дверь майора Шикина.
Если бы не совет Сиромахи, если бы Шикин позвонил в Вакуумную сам, - Руська бы сразу ждал худшего, он обежал бы десяток друзей, предупредил, - наконец он добился бы поговорить с Кларой, узнать, что с ней, увезти с собой или восторженную веру в нее или самому освободиться от верности, - а сейчас, перед дверью кума, поздно посетила его догадка. Перед дежурным по институту уже нельзя было колебаться, возвращаться, - чтобы не вызвать подозрения, если его еще нет, - и все-таки Руська повернулся сбежать по лестнице - но отнизу уже поднимался вызванный по телефону тюремный дежурный лейтенант Жвакун, бывший палач.
И Руська вошел к Шикину.
Он вошел, за несколько шагов приструня себя, преобразясь лицом.
Тренировкой двух лет жизни под розыском, особой авантюрной гениальностью своей натуры, - он безо всякой инерции сломил всю бурю в себе, стремительно перенесся в круг новых мыслей и опасностей, - и с выражением мальчишеской ясности, беззаботной готовности, доложил, входя:
- Разрешите? Я вас слушаю, гражданин майор.
Шикин странно сидел, грудью привалясь к столу, одну руку свесивши и как плетью помахивая ею. Он встал навстречу Доронину и этой рукой-плетью снизу вверх ударил его по лицу.
И замахнулся другой! - но Доронин отбежал к двери, стал в оборону. Изо рта его сочилась кровь, взбиток белых волос свалился к глазу.
Не дотягиваясь теперь до его лица, коротенький оскаленный Шикин стоял против него и угрожал, брызгая слюной:
- Ах ты, сволочь! Продаешь? Прощайся с жизнью, Иуда! Расстреляем, как собаку! В подвале расстреляем.
Уже два с половиной года, как в гуманнейшей из стран была навечно отменена смертная казнь. Но ни майор, ни его разоблаченный осведомитель не строили иллюзий: с неугодным человеком что ж было делать, если его не расстрелять?
Руська выглядел дико, лохмато, кровь стекала по подбородку с губы, пухнущей на глазах.
Однако он выпрямился и нагло ответил:
- Насчет расстрелять - это надо подумать, гражданин майор. Посажу я и вас. Четыре месяца над вами все куры смеются - а вы зарплату получаете?
Снимут погончики! Насчет расстрелять - это подумать надо...
85
Наша способность к подвигу, то есть к поступку, чрезвычайному для сил единичного человека, отчасти создается нашею волей, отчасти же, видимо, уже при рождении заложена или не заложена в нас. Тяжелей всего дается нам подвиг, если он добыт неподготовленным усилием нашей воли. Легче - если был последствием усилия многолетнего, равномерно-направленного. И с благословенной легкостью, если подвиг был нам прирожден: тогда он происходит просто, как вдох и выдох.
Так жил Руська Доронин под всесоюзным розыском - с простотой и детской улыбкой. В его кровь, должно быть, от рождения уже был впрыснут пульс риска, жар авантюры.
Но для чистенького благополучного Иннокентия не-доступно было бы - скрываться под чужим именем, метаться по стране. Ему даже в голову не могло прийти, что он может что-либо противопоставить своему аресту, если арест назначен.
Он звонил в посольство - порывом, плохо обдуманным. Он узнал внезапно - и было поздно откладывать на те несколько дней, когда он сам поедет в Нью-Йорк. Он звонил в одержимости, хотя знал, что все телефоны прослушиваются, и их только несколько человек в министерстве, кто знает секрет Георгия Коваля.
Он просто бросился в пропасть, потому что осветилось ему, как это невыносимо, что так бессовестно уворуют бомбу - и начнут ею трясти через год. Он бросился в пропасть быстрым подхватом чувства, но все же он не представлял ударяющего мозжащего каменного дна. Он может быть таил еще где-то дерзкую надежду выпорхнуть, уйти от ответа, перелететь за океан, отдышаться, рассказывать корреспондентам.
Но еще и дна не достигнув, он упал в опустошение, в изнеможение духа.
Оборвался натяг его короткой решимости - и страх разорял и выжигал его.
Это особенно сказалось с утра понедельника, когда надо было через силу опять начинать жить, ехать на работу, с тревогой ловить, не изменились ли взгляды и голоса вокруг него, не таят ли они угрозу.
Иннокентий еще держался, сколько мог, с достоинством, но внутри уже был разрушен, у него отнялись все способности сопротивляться, искать выход, спасаться.
Еще не было одиннадцати утра, когда секретарша, не допустившая Иннокентия к шефу, сказала, что, как она слышала, назначение Володина задержано заместителем министра.
Новость эта, хотя и не до конца проверенная, так сотрясла Иннокентия, что он не имел даже сил добиваться приема и убедиться в истине. Ничто другое не могло задержать уже разрешенный его отъезд! На его назначение в ООН уже была виза Вышинского, место резервировано за Советским Союзом... Значит он раскрыт...
Как-то видя все потемневшим и плечи чувствуя как бы оттянутыми полными ведрами, он вернулся в свою комнату и только мог сделать одно: запереть дверь на ключ и ключ вынуть (чтоб думали - он вышел). Он мог сделать так потому, что сосед, сидящий за вторым столом, не вернулся из командировки.
Все внутри Иннокентия противно обмякло. Он ждал стука. Было страшно, раздирающе страшно, что сейчас войдут и арестуют. Мелькала мысль - не открывать дверей. Пусть ломают.
Или повеситься до того, как войдут.
Или выпрыгнуть из окна. С третьего этажа. Прямо на улицу. Две секунды полета - и все разорвалось. И погашено сознание.
На столе лежал пухлый отчет экспертов - задолженность Иннокентия.
Прежде чем уезжать, надо сдать проверенным этот отчет. Но тошно было даже смотреть на него.
В натопленном кабинете казалось холодно, знобко.
Мерзкое внутреннее бессилие! Так и ждать в бездействии своей гибели...
Иннокентий лег на кожаный диван пластом, ничком. Только так, всей длиной тела, он принял от дивана род поддержки или успокоения.
Мысли мешались в нем.
Неужели это он? он! осмелился звонить в посольство?! И - зачем?
Позвоните - оф Кэнеда... А кто такой ви? А откуда я знаю, что ви говорить правду?.. О, самонадеянные американцы! Они дождутся-таки сплошной коллективизации фермеров! Они - заслужили...
Не надо было звонить. Жаль - себя. В тридцать лет кончать жизнь. Может быть в пытках.
Нет, он не жалел, что звонил. Очевидно, так надо было. Будто кто-то вел его тогда, и не было страшно.
Не то, что не жалел, - а у него не оставалось воли жалеть или не жалеть. Под расслабляющей угрозой он бездыханно лежал, придавленный к дивану, и хотел только, чтобы скорей это все кончилось, чтобы скорей уж брали его, что ли.
Но счастливым образом никто не стучал, не пробовал потянуть двери. И телефон его не звонил ни разу.
Он забылся. Налезали друг на друга давящие несуразные сновидения, распирали голову, чтоб он проснулся. Он просыпался не освеженный, а в еще более разбитом и безвольном состоянии, чем засыпал, измученный тем, что его уже несколько раз то пытались арестовать, то арестовывали. Но подняться с дивана, стряхнуть кошмары, даже пошевелиться - не было сил. И снова его затягивала противная сонная немочь. И в последний раз он заснул, наконец, каменно-крепко, - и проснулся уже при оживлении перерыва в коридоре и ощущая, что из его открытого бесчувственного рта насочилось слюны на диван.
Он встал, отперся, сходил умылся. Разносили чай с бутербродами.
Никто не шел арестовывать. Сотрудники в коридоре, в общей канцелярии встречали его ровно, никто к нему не переменился.
Впрочем, это ничего и не доказывало. Никто же не мог знать.
Но в обычных взглядах и звуках голоса других людей он почерпнул бодрости. Он попросил девушку принести ему чая погорячей и покрепче и с наслаждением выпил два стакана. Этим еще подбодрился.
А все-таки не было сил пробиваться к шефу и узнавать...
Покончить с собой - это была бы простая мера благоразумия, это было просто чувство самосохранения, жалость к самому себе. Но если наверняка знать, что арестуют.
А если нет?
Вдруг позвонил телефон. Иннокентий вздрогнул, сердце его - не сразу, потом - слышно-слышно застучало.
А оказалось - Дотти, ее удивительно-музыкальный по телефону голос. Она говорила с вернувшимися правами жены. Спрашивала, как дела, и предлагала вечером сходить куда-нибудь.
И снова Иннокентий ощутил к ней теплоту и благодарность. Плохая-не плохая жена, а ближе всех!
Об отмене своего назначения он не сказал. Но он представил себе, как вечером в театре будет в полной безопасности - ведь не арестуют же прямо при всех в зрительном зале!
- Ну, возьми на что-нибудь веселенькое, - сказал Иннокентий.
- В оперетту, что ли? - спрашивала Дотти. - "Аку-лина" какая-то. А так нигде ничего нет. В ЦТКА на малой сцене "Закон Ликурга", премьера, на большой - "Голос Америки". Во МХАТе - "Незабываемый".
- "Закон Ликурга" звучит слишком заманчиво. Красиво называют всегда самые плохие пьесы. Бери уж на "Акулину", ладно. А потом закатимся в ресторан.
- О кэй! о кэй! - смеялась и радовалась Дотти в телефон.
(Всю ночь там пробыть, чтоб дома не нашли! Ведь они приходят ночами!) Постепенно токи воли возвращались в Иннокентия. Ну, хорошо, допустим, на него есть подозрение. Но ведь Щевронок и Заварзин - те прямо связаны со всеми подробностями, на них подозрение должно упасть еще раньше. Подозрение - это еще не доказательство!
Хорошо, допустим - арест угрожает. Но помешать этому - способов нет.
Прятать? Нечего. Так о чем заботиться?
Он уже имел силу прохаживаться и размышлять.
Ну, что ж, даже если арестуют. Может быть не сегодня и даже не на этой неделе. Перестать ли из-за этого жить? Или наоборот, последние дни - наслаждаться ожесточенно?
И почему он так перепугался? Черт возьми, так остроумно вчера вечером защищал Эпикура - отчего ж не воспользуется им сам? Там, кажется, есть неглупые мысли.
Заодно думая, что надо просмотреть записные книжки, нет ли в них чего уничтожить, и вспоминая, что в старую книжку, кажется, выписывал когда-то из Эпикура, он стал листать ее, отодвинув отчет экспертов. И нашел:
"Внутренние чувства удовольствия и неудовольствия суть высшие критерии добра и зла."
Рассеянному уму Иннокентия эта мысль не поддалась. Он прочел дальше:
"Следует знать, что бессмертия нет. Бессмертия нет - и поэтому смерть для нас - не зло, она просто нас не касается: пока существуем мы - смерти нет, а когда смерть наступит - нет нас."
А это здорово, - откинулся Иннокентий. - И кто это, кто это совсем недавно говорил то же самое? Ах, этот парень-фронтовик, вчера на вечере.
Иннокентий представил себе Сад в Афинах, семидесятилетнего смуглого Эпикура в тунике, поучающего с мраморных ступеней - а себя перед ним в современном костюме, как-нибудь по-американски развязно сидящим на тумбе.
"Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей, безрассудно пользующихся временем, которое природа отпустила нам. Но мудрый найдет это время достаточным, чтобы обойти весь круг достижимых наслаждений, а когда наступит пора смерти - насыщенному отойти от стола жизни, освобождая место другим гостям. Для мудрого достаточно одной человеческой жизни, а глупый не будет знать, что ему делать и с вечностью."
Блестяще сказано! Но вот беда: если не природа оттаскивает тебя в семьдесят лет от стола, а МГБ, и - тридцатилетнего?..
"Не должно бояться телесных страданий. Кто знает предел страдания, тот предохранен от страха. Продолжительное страдание - всегда незначительно, сильное - непродолжительно. Мудрый не утратит душевного покоя даже во время пытки. Память вернет ему его прежние чувственные и духовные удовольствия и, вопреки сегодняшнему телесному страданию, восстановит равновесие души."
Иннокентий стал угрюмо ходить по кабинету.
Да, вот чего он боялся - не смерти совсем. Но что, если арестуют, будут мучить тело.
Эпикур же говорит, что можно победить пытку? О, если бы такая твердость!
Но не находил он ее в себе.
А умереть? Не жалко бы и умереть, если бы люди узнали, что был такой гражданин мира и спасал их от атомной войны.
Атомная бомба у коммунистов - и планета погибла.
В подземельи застрелят как собаку, а "дело" запрут за тысячью замков.
Иннокентий запрокинул голову, как птица запрокидывает, чтобы вода через напряженное горло прошла в грудь.
Да нет, если б о нем объявили - ему не легче было бы, а жутче: мы уже в той темноте, что не отличаем изменников от друзей. Кто князь Курбский? - изменник. Кто Грозный? - родной отец.
Только тот Курбский ушел от своего Грозного, а Иннокентий не успел.
Если бы объявили - соотечественники с наслаждением побили бы его камнями! Кто бы понял его? - хорошо, если тысяча человек на двести миллионов. Кто там помнит, что отвергли разумный план Баруха: отказаться от атомной бомбы - и американские будут отданы под интернациональный замок?
Главное: как посмел он решать за отечество, если это право - только верхнего кресла, и больше ничье?
Ты не дал украсть бомбы Преобразователю Мира, Кузнецу Счастья? - значит, ты не дал ее Родине!
А зачем она - Родине? Зачем она - деревне Рождество? Той подслеповатой карлице? той старухе с задушенным цыпленком? тому залатанному одноногому мужику?
И кто во всей деревне осудит его за этот телефонный звонок? Никто даже не поймет, порознь. А сгонят на общее собрание - осудят единогласно...
Им нужны дороги, ткани, доски, стекла, им верните молоко, хлеб, еще может быть колокольный звон - но зачем им атомная бомба?
А самое обидное, что своим телефонным звонком Иннокентий, может быть, и не помешал воровству.
Кружевные стрелки бронзовых часов показывали без пяти четыре.
Смеркалось.
86
В сумерках черный долгий "ЗИМ", проехав распахнутые для него ворота вахты, еще наддал на асфальтовых извивах марфинского двора, очищенных широкой лопатой Спиридона и оттаявших дочерна, обогнул стоящую у дома яконовскую "победу" и с разлету, как вкопанный, остановился у парадных каменных всходов.
Адъютант генерал-майора выпрыгнул из передней дверцы и живо отворил заднюю. Тучный Фома Осколупов в сизой, тугой для него шинели и каракулевой генеральской папахе вышел, распрямился и - адъютант распахнул перед ним одну и вторую дверь в здание - озабоченно направился вверх. На первой же площадке за старинными светильниками была отгорожена гардеробная.
Служительница выбежала оттуда, готовая принять от генерала шинель (и зная, что он ее не сдаст). Он шинели не сдал, папахи не снял, а продолжал подниматься по одному из маршей раздвоенной лестницы. Несколько зэков и мелких вольняшек, проходивших в это время по разным местам лестницы, поспешили исчезнуть. Генерал в каракулевой папахе величественно, но с усилием идти быстрей, как того требовали обстоятельства, поднимался.
आपने रूसीरूसी साहित्य में से 1 पाठ पढ़ा है।
अगला - В круге первом - 45
- भाग
- В круге первом - 01प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4256 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2240 है25.8 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं36.6 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं43.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 02प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4159 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2190 है25.2 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं35.1 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 03प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4504 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2182 है29.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.0 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.4 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 04प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4149 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2292 है24.9 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं34.8 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 05प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4373 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2163 है28.9 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.7 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 06प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4422 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2199 है27.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं37.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं44.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 07प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4411 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2151 है28.6 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.4 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 08प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4372 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2173 है27.8 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.1 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं43.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 09प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4401 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2131 है27.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं36.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 10प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4457 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2067 है29.7 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 11प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4303 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2071 है29.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.4 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.7 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 12प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4188 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2147 है28.6 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.7 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 13प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4426 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2086 है29.7 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.8 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 14प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4384 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2139 है29.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.5 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 15प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4209 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2180 है27.4 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 16प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4236 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2214 है27.9 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.2 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं44.5 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 17प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4404 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2074 है32.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.6 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं48.3 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 18प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4321 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2172 है29.3 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.6 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 19प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4497 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2209 है29.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.4 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं48.5 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 20प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4549 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 1963 है34.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.0 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं51.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 21प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4637 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2138 है30.3 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.8 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं48.4 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 22प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4540 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 1950 है31.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं49.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 23प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4416 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2188 है30.3 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.6 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं49.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 24प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4524 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2111 है29.9 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.6 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 25प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4486 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2266 है28.9 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.1 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.8 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 26प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4492 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2025 है31.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं48.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 27प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4458 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2235 है28.2 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.4 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 28प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4144 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2145 है27.6 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.1 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं44.8 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 29प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4396 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2175 है29.2 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.9 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 30प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4346 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2300 है25.3 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं35.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 31प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4311 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2252 है28.9 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 32प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4433 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2188 है28.3 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.4 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.2 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 33प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4381 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2227 है29.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.7 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.4 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 34प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4412 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2166 है29.6 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.3 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 35प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4474 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2106 है28.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.6 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 36प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4701 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2210 है29.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.8 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 37प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4554 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2067 है29.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.3 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 38प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4282 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2248 है26.7 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं37.7 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं44.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 39प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4390 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2249 है27.2 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.5 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 40प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4215 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2164 है27.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं37.4 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं43.7 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 41प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4286 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2210 है28.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.9 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं45.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 42प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4438 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2186 है30.4 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं41.9 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं49.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 43प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4505 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2156 है30.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं49.2 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 44प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4496 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2094 है31.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं42.2 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं48.3 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 45प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4297 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2143 है26.8 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.0 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं43.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 46प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4319 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2159 है28.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.2 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं44.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 47प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4413 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2060 है32.0 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं43.1 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं49.9 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 48प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4408 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2098 है28.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.3 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.1 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 49प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4197 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 1974 है28.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं38.4 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं44.6 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 50प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4311 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2058 है29.8 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं40.7 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं47.4 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 51प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4385 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2212 है28.1 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.9 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.8 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 52प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 4304 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 2256 है26.8 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं37.2 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं43.2 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं
- В круге первом - 53प्रत्येक पंक्ति प्रति 1000 सर्वाधिक सामान्य शब्दों पर शब्दों के प्रतिशत का प्रतिनिधित्व करती है।शब्दों की कुल संख्या 175 हैअद्वितीय शब्दों की कुल संख्या 127 है34.5 शब्द 2000 सबसे आम शब्दों में से हैं39.8 शब्द 5000 सबसे आम शब्दों में से हैं46.0 शब्द 8000 सबसे आम शब्दों में से हैं