Полное собрание стихотворений - Марина Цветаева - 19

Вдоль души моей - трещина.
Мое дело - пропащее.
А узнать тебе хочется
А за что я наказана -
Взглянь в окно: в небе дочиста
Мое дело рассказано.
Июнь 1920
"Был Вечный Жид за то наказан..."
Был Вечный Жид за то наказан,
Что Бога прогневил отказом.
Судя по нашей общей каре -
Творцу кто отказал - и тварям
Кто не отказывал - равны.
Июнь 1920
"Дом, в который не стучатся..."
Дом, в который не стучатся:
Нищим нечего беречь.
Дом, в котором - не смущаться:
Можно сесть, а можно лечь.
Не судить - одно условье,
...................................
Окна выбиты любовью,
Крышу ветром сорвало.
Всякому -.... ты сам Каин -
Всем стаканы налиты!
Ты такой как я - хозяин,
Так же гостья, как и ты.
Мне добро досталось даром, -
Так и спрячь свои рубли!
Окна выбиты пожаром,
Дверь Зима сняла с петли!
Чай не сладкий, хлеб не белый -
Личиком бела зато!
Тем делюсь, что уцелело,
Всем делюсь, что не взято.
Трудные мои завязки -
Есть служанка - подсобит!
А плясать - пляши с опаской,
Пол поклонами пробит!
Хочешь в пляс, а хочешь в лежку, -
Спору не встречал никто.
Тесные твои сапожки?
Две руки мои на что?
А насытила любовью, -
В очи плюнь, - на то рукав!
Не судить: одно условье.
Не платить: один устав.
28 июня 1920
"Уравнены: как да и нет..."
Уравнены: как да и нет,
Как черный цвет - и белый цвет.
Как в творческий громовый час:
С громадою Кремля - Кавказ.
Не путал здесь - земной аршин.
Все равные - дети вершин.
Равняться в низости своей -
Забота черни и червей.
В час благодатный громовой
Все горы - братья меж собой!
Так, всем законам вопреки,
Сцепились наши две руки.
* * *
И оттого что оком - желт,
Ты мне орел - цыган - и волк.
Цыган в мешке меня унес,
Орел на вышний на утес
Восхитил от страды мучной.
- А волк у ног лежит ручной.
<Июнь>
EX-CI-DEVANT[20]
(Отзвук Стаховича)
Хоть сто мозолей - трех веков не скроешь!
Рук не исправишь - топором рубя!
О, откровеннейшее из сокровищ:
Порода! - узнаю Тебя.
Как ни коптись над ржавой сковородкой -
Всё вкруг тебя твоих Версалей - тишь.
Нет, самою косой косовороткой
Ты шеи не укоротишь.
Над снежным валом иль над трубной сажей
Дугой согбен, всё ж - гордая спина!
Не окриком, - всё той же барской блажью
Тебе работа задана.
Выменивай по нищему Арбату
Дрянную сельдь на пачку папирос -
Всё равенство нарушит - нос горбатый:
Ты - горбонос, а он - курнос.
Но если вдруг, утомлено получкой,
Тебе дитя цветок протянет - в дань,
Ты так же поцелуешь эту ручку,
Как некогда - Царицы длань.
Июль 1920
"И если руку я даю..."
И если руку я даю -
То погадать - не целовать.
Скажи мне, встречный человек,
По синим по дорогам рек
К какому морю я приду?
В каком стакане потону?
- Чтоб навзничь бросил наповал -
Такой еще не вырос - вал.
Стакан твой каждый - будет пуст.
Сама ты - океан для уст.
Ты за стаканом бей стакан,
Топи нас, море-окиян!
* * *
А если руку я беру -
То не гадать - поцеловать.
Сама запуталась, паук,
В изделии своих же рук.
- Сама не разгибаю лба, -
Какая я тебе судьба?
<Июль>
"Сколько у тебя дружочков..."
- Сколько у тебя дружочков?
Целый двор, пожалуй?
- После кройки лоскуточков,
Прости, не считала.
- Скольких перепричащала?
Поди, целый рынок?
- А на шали бахроминок,
Прости, не считала.
- А сердца покласть в рядочек -
Дойдешь до Китая?
- Нынче тиф косит, дружочек!
Помру - сосчитаю.
* * *
Две руки - и пять на каждой -
Пальчиков проворных.
И на каждом - перстенечек.
(На котором - пo два.)
К двум рукам - все пальцы - к ним же
Перстеньки прибавить -
Не начтешь и пятой доли
<Всех>, кого любила!
<Июнь>
"Ветер, ветер, выметающий..."
Ветер, ветер, выметающий,
Заметающий следы!
Красной птицей залетающий
В белокаменные лбы.
Длинноногим псом ныряющий
Вдоль равнины овсяной.
- Ветер, голову теряющий
От юбчонки кружевной!
Пурпуровое поветрие,
Первый вестник мятежу, -
Ветер - висельник и ветреник, -
В кулачке тебя держу!
Полно баловать над кручами,
Головы сбивать снегам, -
Ты - моей косынкой скрученный
По рукам и по ногам!
За твои дела острожные, -
Расквитаемся с тобой, -
Ветер, ветер в куртке кожаной,
С красной - да во лбу - звездой!
<Июль>
"Не хочу ни любви, ни почестей..."
Не хочу ни любви, ни почестей:
- Опьянительны. - Не падка!
Даже яблочка мне не хочется
- Соблазнительного - с лотка...
Что-то цепью за мной волочится,
Скоро громом начнет греметь.
- Как мне хочется,
Как мне хочется -
Потихонечку умереть!
<Июль>
"Смерть - это нет..."
Смерть - это нет,
Смерть - это нет,
Смерть - это нет.
Нет - матерям,
Нет - пекарям.
(Выпек - не съешь!)
Смерть - это так:
Недостроенный дом,
Недовзращенный сын,
Недовязанный сноп,
Недодышанный вздох,
Недокрикнутый крик.
Я - это да,
Да - навсегда,
Да - вопреки,
Да - через всё!
Даже тебе
Да кричу, Нет!
Стало быть - нет,
Стало быть - вздор,
Календарная ложь!
<Июль>
"Ты разбойнику и вору..."
Ты разбойнику и вору
Бросил славную корону,
Предку твоему дарованную
За военные труды.
Предок твой был горд и громок, -
Правнук - ты дурной потомок.
Ты разбойнику и вору
Отдал сына дорогого,
Княжью кровь высокородную.
Бросил псам на площади.
Полотенцем ручки вытер...
- Правнук, ты дурной родитель.
Ты разбойнику и вору
Больше княжеской короны
Отдал - больше сына! - сердце,
Вырванное из груди.
Прадед твой гремит, вояка:
- "Браво! - Молодцом - атака!"
<Июль>
"Я вижу тебя черноокой, - разлука..."
Я вижу тебя черноокой, - разлука!
Высокой, - разлука! - Одинокой, - разлука!
С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, - разлука!
Совсем на меня не похожей - разлука!
На всех матерей, умирающих рано,
На мать и мою ты похожа, - разлука!
Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.
Ты Анна над спящим Сережей, - разлука!
Стрясается - в дом забредешь желтоглазой
Цыганкой, - разлука! - молдаванкой, - разлука!
Без стука, - разлука! - Как вихрь заразный
К нам в жилы врываешься - лихорадкой, - разлука!
И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,
И ревешь, и рокочешь - и - разорванным шелком -
- Серым волком, - разлука! - Не жалея ни деда, ни внука, -
разлука!
Филином-птицей - разлука! Степной кобылицей, - разлука!
Не потомком ли Разина - широкоплечим, ражим, рыжим
Я погромщиком тебя увидала, - разлука?
- Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..
* * *
Ты нынче зовешься Мариной, - разлука!
Конец июля 1920
"Другие - с очами и с личиком светлым..."
Другие - с очами и с личиком светлым,
А я-то ночами беседую с ветром.
Не с тем - италийским
Зефиром младым, -
С хорошим, с широким,
Российским, сквозным!
Другие всей плотью по плоти плутают,
Из уст пересохших - дыханье глотают...
А я - руки настежь! - застыла - столбняк!
Чтоб выдул мне душу - российский сквозняк!
Другие - о, нежные, цепкие путы!
Нет, с нами Эол обращается круто.
- Небось, не растаешь! Одна - мол - семья! -
Как будто и вправду - не женщина я!
2 августа 1920
"И вот исчез, в черную ночь исчез..."
И вот исчез, в черную ночь исчез,
- Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.
Гляжу на плащ - черного блеска плащ,
Земля <горит>, а сердце - смерти просит.
Жестокосердый в сем году июль,
Лесною гарью душит воздух ржавый.
В ушах - туман, и в двух шагах - туман,
И солнце над Москвой - как глаз кровавый.
Гарь торфяных болот. - Рот пересох.
Не хочет дождь на грешные просторы!
- Гляжу на плащ - светлого плеску - плащ!
Ты за плащом своим придешь не скоро.
<Начало>
"И вот исчез, в черную ночь исчез..."
Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.
- И было что-то птичье в нас с тобой -
Когда - ночь соловьиную тревожа -
Мы обмирали - каждый над собой!
А Август - царь. Ему не до рулады,
Ему - до канонады Октября.
Да, Август - царь. - Тебе царей не надо, -
А мне таких не надо - без царя!
<Август>
".... коль делать нечего..."
.... коль делать нечего!
Неyжели - сталь к виску?
В три вечера я, в три вечера
Всю вытосковала - тоску.
Ждала тебя на подоконничке
- Ревнивее, чем враг - врага. -
Легонечко, любовь, легонечко!
У низости - легка нога!
Смотри, чтобы другой дорожкою
Не выкрался любовный тать.
Бессонная моя душа, сторожкая,
За молодость отвыкла спать!
Но все же, голубок неласковый,
Я в книжицу впишу Разлук:
- Не вытосковала тоски - вытаскивала
Всей крепостью неженских рук!
Проснулась поутру, как нищая:
- Все - чисто.......................
Не вытосковала тебя, - не вытащила -
А вытолкала тебя в толчки!
8 августа 1920
(ОТРЫВОК)
Как пьют глубокими глотками
- Непереносен перерыв! -
Так - в памяти - глаза закрыв,
Без памяти - любуюсь Вами!
Как в горло - за глотком глоток
Стекает влага золотая,
Так - в памяти - за слогом слог
Наречья галльского глотаю.
Август 1920
"В подвалах - красные окошки..."
В подвалах - красные окошки.
Визжат несчастные гармошки, -
Как будто не было флажков,
Мешков, штыков, большевиков.
Так русский дух с подвалом сросся, -
Как будто не было и вовсе
На Красной площади - гробов,
Ни обезглавленных гербов.
...... ладонь с ладонью -
Так наша жизнь слилась с гармонью.
Как будто Интернационал
У нас и дня не гостевал.
Август 1920
"Все сызнова: опять рукою робкой..."
Все сызнова: опять рукою робкой
Надавливать звонок.
(Мой дом зато - с атласною коробкой
Сравнить никто не смог!)
Все сызнова: опять под стопки пански
Швырять с размаху грудь.
(Да, от сапог казанских, рук цыганских
Не вредно отдохнуть!)
Все сызнова: про брови, про ресницы,
И что к лицу ей - шелк.
(Оно, дружок, не вредно после ситцу, -
Но, ах, все тот же толк!)
Все сызнова:.........
.............................
(После волос коротких - слов высоких
Вдруг: щебет - и шиньон!)
Все сызнова: вновь как у царских статуй -
Почетный караул.
(Я не томлю - обычай, перенятый
У нищих Мариул!)
Все сызнова: коленопреклоненья,
Оттолкновенья - сталь.
(Я думаю о Вашей зверской лени, -
И мне Вас зверски жаль!)
Все сызнова:...........
И уж в дверях: вернись!
(Обмен на славу: котелок солдатский -
На севрский сервиз)
Все сызнова: что мы в себе не властны,
Что нужен дуб - плющу.
(Сенной мешок мой - на альков атласный
Сменен - рукоплещу!)
Все сызнова: сплошных застежек сбруя,
Звон шпилек........
(Вот чем другим, - а этим не грешу я:
Ни шпилек, ни......!)
И сызнова: обняв одной, окурок
Уж держите другой.
(Глаз не открывши - и дымит, как турок
Кто стерпит, дорогой?)
И сызнова: между простынь горячих
Ряд сдавленных зевков.
(Один зевает, а другая - плачет.
Весь твой Эдем, альков!)
И сызнова: уже забыв о птичке,
Спать, как дитя во ржи...
(Но только умоляю: по привычке
- Марина - не скажи!)
1920
"Проста моя осанка..."
Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!
Живу - никто не нужен!
Взошел - ночей не сплю.
Согреть чужому ужин -
Жилье свое спалю.
Взглянул - так и знакомый,
Взошел - так и живи.
Просты наши законы:
Написаны в крови.
Луну заманим с неба
В ладонь - коли мила!
Ну а ушел - как не был,
И я - как не была.
Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: пить.
Август 1920
"Бог, внемли рабе послушной..."
Бог, внемли рабе послушной!
Цельный век мне было душно
От той кровушки-крови.
Цельный век не знаю: город
Что ли брать какой, аль ворот.
Разорвать своей рукой.
Все гулять уводят в садик,
А никто ножа не всадит,
Не помилует меня.
От крови моей богатой,
Той, что в уши бьет набатом,
Молотом в висках кует,
Очи застит красной тучей,
От крови сильно-могучей
Пленного богатыря.
Не хочу сосновой шишкой
В срок - упасть, и от мальчишки
В пруд - до срока - не хочу.
Сулемы хлебнув - на зов твой
Не решусь, - да и веревка
- Язык высуня - претит.
Коль совет тебе мой дорог, -
Так, чтоб разом мне и ворот
Разорвать - и город взять -
- Ни об чем просить не стану! -
Подари честною раной
За страну мою за Русь!
30 августа 1920
"Есть подвиги. - По селам стих..."
Есть подвиги. - По селам стих
Не ходит о их смертном часе.
Им тесно в житии святых,
Им душно на иконостасе.
Покрепче нежели семью
Печатями скрепила кровь я.
- Так, нахлобучив кулаком скуфью
Не плакала - Царевна Софья!
<1920>
ПЕТРУ
Вся жизнь твоя - в едином крике:
- На дедов - за сынов!
Нет, Государь Распровеликий,
Распорядитель снов,
Не на своих сынов работал, -
Бесам на торжество! -
Царь-Плотник, не стирая пота
С обличья своего.
Не ты б - всё по сугробам санки
Тащил бы мужичок.
Не гнил бы там на полустанке
Последний твой внучок.[21]
Не ладил бы, лба не подъемля,
Ребячьих кораблёв -
Вся Русь твоя святая в землю
Не шла бы без гробов.
Ты под котел кипящий этот -
Сам подложил углей!
Родоначальник - ты - Советов,
Ревнитель Ассамблей!
Родоначальник - ты - развалин,
Тобой - скиты горят!
Твоею же рукой провален
Твой баснословный град...
Соль высолил, измылил мыльце -
Ты, Государь-кустарь!
Державного однофамильца
Кровь на тебе, бунтарь!
Но нет! Конец твоим затеям!
У брата есть - сестра...
- На Интернацьонал - за терем!
За Софью - на Петра!
Август 1920
"Есть в стане моем - офицерская прямость..."
Есть в стане моем - офицерская прямость,
Есть в ребрах моих - офицерская честь.
На всякую муку иду не упрямясь:
Терпенье солдатское есть!
Как будто когда-то прикладом и сталью
Мне выправили этот шаг.
Недаром, недаром черкесская талья
И тесный ремeнный кушак.
А зoрю заслышу - Отец ты мой рoдный! -
Хоть райские - штурмом - врата!
Как будто нарочно для сумки походной -
Раскинутых плеч широта.
Всё может - какой инвалид ошалелый
Над люлькой мне песенку спел...
И что-то от этого дня - уцелело:
Я слово беру - на прицел!
И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром
Скрежещет - корми-не корми! -
Как будто сама я была офицером
В Октябрьские смертные дни.[22]
Сентябрь 1920
"Об ушедших - отошедших..."
Об ушедших - отошедших -
В горний лагерь перешедших,
В белый стан тот журавлиный -
Голубиный - лебединый -
О тебе, моя высь,
Говорю, - отзовись!
О младых дубовых рощах,
В небо росших - и не взросших,
Об упавших и не вставших, -
В вечность перекочевавших, -
О тебе, наша Честь,
Воздыхаю - дай весть!
Каждый вечер, каждый вечер
Руки вам тяну навстречу.
Там, в просторах голубиных -
Сколько у меня любимых!
Я на красной Руси
Зажилась - вознеси!
Октябрь 1920
ВОЛК
Было дружбой, стало службой.
Бог с тобою, брат мой волк!
Подыхает наша дружба:
Я тебе не дар, а долг!
Заедай верстою вёрсту,
Отсылай версту к версте!
Перегладила по шерстке, -
Стосковался по тоске!
Не взвожу тебя в злодеи, -
Не твоя вина - мой грех:
Ненасытностью своею
Перекармливаю всех!
Чем на вас с кремнем-огнивом
В лес ходить - как Бог судил, -
К одному бабьё ревниво:
Чтобы лап не остудил.
Удержать - перстом не двину:
Перст - не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!
Прощевай, седая шкура!
И во сне не вспомяну!
Новая найдется дура -
Верить в волчью седину.
Октябрь 1920
"Не называй меня никому..."
Не называй меня никому,
Я серафим твой, легкое бремя.
Ты поцелуй меня нежно в темя,
И отпусти во тьму.
Все мы сидели в ночи без света.
Ты позабудешь мои приметы.
Да не смутит тебя сей - Бог весть! -
Вздох, всполохнувший одежды ровность.
Может ли, друг, на устах любовниц
Песня такая цвесть?
Так и иди себе с миром, словно
Мальчика гладил в хору церковном.
Духи и дети, дитя, не в счет!
Не отвечают, дитя, за души!
Эти ли руки - веревкой душат?
Эта ли нежность - жжет?
Вспомни, как руки пустив вдоль тела,
Закаменев, на тебя глядела.
Не загощусь я в твоем дому,
Раскрепощу молодую совесть.
Видишь: к великим боям готовясь,
Сам ухожу во тьму.
И обещаю: не будет биться
В окна твои - золотая птица!
25 ноября 1920
ЧУЖОМУ
Твои знамена - не мои!
Врозь наши головы.
Не изменить в тисках Змеи
Мне Духу - Голубю.
Не ринусь в красный хоровод
Вкруг древа майского.
Превыше всех земных ворот -
Врата мне - райские.
Твои победы - не мои!
Иные грезились!
Мы не на двух концах земли -
На двух созвездиях!
Ревнители двух разных звезд -
Так что же делаю -
Я, перекидывая мост
Рукою смелою?!
Есть у меня моих икон
Ценней - сокровище.
Послушай: есть другой закон,
Законы - кроющий.
Пред ним - все клонятся клинки,
Все меркнут - яхонты.
Закон протянутой руки,
Души распахнутой.
И будем мы судимы - знай -
Одною мерою.
И будет нам обоим - Рай,
В который - верую.
Москва, 28 ноября 1920
"Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе..."
Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе
Насторожусь - прельщусь - смущусь - рванусь.
О милая! - Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.
И не на то мне пара крыл прекрасных
Дана, чтоб нa сердце держать пуды.
Спеленутых, безглазых и безгласных
Я не умножу жалкой слободы.
Нет, выпростаю руки! - Стан упругий
Единым взмахом из твоих пелен
- Смерть - выбью! Верст на тысячу в округе
Растоплены снега и лес спален.
И если всё ж - плеча, крыла, колена
Сжав - на погост дала себя увесть, -
То лишь затем, чтобы смеясь над тленом,
Стихом восстать - иль розаном расцвесть!
Около 28 ноября 1920
"Целовалась с нищим, с вором, с горбачом..."
Целовалась с нищим, с вором, с горбачом,
Со всей каторгой гуляла - нипочем!
Алых губ своих отказом не тружу,
Прокаженный подойди - не откажу!
Пока молода -
Всё как с гуся вода!
Никогда никому:
Нет!
Всегда - да!
Что за дело мне, что рваный ты, босой:
Без разбору я кошу, как смерть косой!
Говорят мне, что цыган-ты-конокрад,
Про тебя еще другое говорят...
А мне чтo за беда -
Что с копытом нога!
Никогда никому:
Нет!
Всегда - да!
Блещут, плещут, хлещут раны - кумачом,
Целоваться я не стану - с палачом!
Москва, ноябрь 1920
(ВЗЯТИЕ КРЫМА)
И страшные мне снятся сны:
Телега красная,
За ней - согбeнные - моей страны
Идут сыны.
Золотокудрого воздев
Ребенка - матери
Вопят. На паперти
На стяг
Пурпуровый маша рукой беспалой
Вопит калека, тряпкой алой
Горит безногого костыль,
И красная - до неба - пыль.
Колеса ржавые скрипят.
Конь пляшет, взбeшенный.
Все окна флагами кипят.
Одно - завешено.
Ноябрь 1920
"Буду выспрашивать воды широкого Дона..."
Буду выспрашивать воды широкого Дона,
Буду выспрашивать волны турецкого моря,
Смуглое солнце, что в каждом бою им светило,
Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет.
Скажет мне Дон: - Не видал я таких загорелых!
Скажет мне море: - Всех слез моих плакать - не хватит!
Солнце в ладони уйдет, и прокаркает ворон:
Трижды сто лет живу - кости не видел белее!
Я журавлем полечу по казачьим станицам:
Плачут! - дорожную пыль допрошу: провожает!
Машет ковыль-трава вслед, распушила султаны.
Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа!
Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую пору
В люльке мотались.
Череп в камнях - и тому не уйти от допросу:
Белый поход, ты нашел своего летописца.
Ноябрь 1920
"Я знаю эту бархатную бренность..."
Я знаю эту бархатную бренность
- Верней брони! - от зябких плеч сутулых
- От худобы пролегшие - две складки
Вдоль бархата груди,
К которой не прижмусь - хотя так нежно
Щеке - к которой не прижмусь я, ибо
Такая в этом грусть: щека и бархат,
А не - душа и грудь!
И в праведнических ладонях лоб твой
Я знаю - в кипарисовых ладонях
Зажатый и склоненный - дабы легче
Переложить в мои -
В которые не будет переложен,
Которые в великом равнодушьи
Раскрытые - как две страницы книги -
Застыли вдоль колен.
2 декабря 1920
"Прощай! - Как плещет через край..."
- Прощай! - Как плещет через край
Сей звук: прощай!
Как, всполохнувшись, губы сушит!
- Весь свод небесный потрясен!
Прощай! - в едином слове сем
Я - всю - выплескиваю душу!
8 декабря 1920
"Знаю, умру на заре! На которой из двух..."
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух - не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле! - Неба дочь!
С полным передником роз! - Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре! - Ястребиную ночь
Бог не пошлет по мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прoрезь зари - и ответной улыбки прорез...
Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Москва, декабрь 1920
"Короткие крылья волос я помню..."
Короткие крылья волос я помню,
Метущиеся между звезд. - Я помню
Короткие крылья
Под звездною пылью,
И рот от усилья сведенный,
- Сожженный! -
И все сухожилья -
Руки.
Смеженные вежды
И черный - промежду -
Свет.
Не гладя, а режа
По бренной и нежной
Доске - вскачь
Всё выше и выше,
Не слыша
Палач - хрипа,
Палач - хруста
Костей.
- Стой!
Жилы не могут!
Коготь
Режет живую плоть!
Господь, ко мне!..
То на одной струне
Этюд Паганини.
Декабрь 1920
ПОЖАЛЕЙ...
- Он тебе не муж? - Нет.
Веришь в воскрешенье душ? - Нет.
- Так чего ж?
Так чего ж поклоны бьешь?
- Отойдешь -
В сердце - как удар кулашный:
Вдруг ему, сыночку, страшно -
Одному?
- Не пойму!
Он тебе не муж? - Нет.
- Веришь в воскрешенье душ? - Нет.
- Гниль и плесень?
- Гниль и плесень.
- Так наплюй!
Мало ли живых на рынке!
- Без перинки
Не простыл бы! Ровно ссыльно-
Каторжный какой - на досках!
Жестко!
- Черт!
Он же мертв!
Пальчиком в глазную щелку -
Не сморгнет!
Пес! Смердит!
- Не сердись!
Видишь - пот
На виске еще не высох.
Может, кто еще поклоны в письмах
Шлет, рубашку шьет...
- Он тебе не муж? - Нет.
- Веришь в воскрешенье душ? - Нет.
- Так айда! - ...нагрудник вяжет...
Дай-кось я с ним рядом ляжу...
Зако - ла - чи - вай!
Декабрь 1920
"Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь..."
Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле - Русь.
Помогите - на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
- Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева - и в чрево:
- Мама!
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
- Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!
Аль у красных пропадал? - Ря - азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
- Мама!
Без воли - без гнева -
Протяжно - упрямо -
До самого неба:
- Мама!
Декабрь 1920
Примечания
1
Крест, на каком-то собрании, сорванный с груди солдатом и надетый на грудь Керенскому. См. газеты лета 1917 г. М. Ц.
2
Бальмонт, выслушав: - Мне не нравится - твое презрение к девке! Я - обижен за девку! Потому что - (блаженно-заведенные глаза) - иная девка... Я: - Как жаль, что я не могу тебе ответить: - "Как и иной солдат..."
3
NB! с ненавистью - как мне тогда показалось, и весь этот стих - ответ на этот - классовой ненависти - взгляд. М. Ц. - 1938 г. - при переписке.
4
Рассказ владимирской няни Нади.
5
Богема (фр.).
6
"Не раскидывайте мои письма!" (фр.)
7
NB! Птицы были - пьяные.
8
NB! Я уже тогда поняла, что это: "Да, и солдаты должны чистить своих лошадей!" (Москва, лето 1917 г. - речь на Московском Совещании) - куда дороже всего Керенского (как мы тогда говорили).
9
Красавец мрачный! (фр.)
10
Красный флаг, к<отор>ым завесили лик Николая Чудотворца. Продолжение - известно (примеч. М. Цветаевой).
11
Поили: г<оспо>жу де Жанлис. В Бургундии. Называлось "la miaulee". И жила, кажется, до 90-ста лет. Но была ужасная лицемерка (примеч. М. Цветаевой).
12
Любили (примеч. М. Цветаевой).
13
NB! Очевидно, нужно понять: Бог всё-таки прав, прав - вопреки
14