Лес - 6

Милонов (принимая бокал). Все высокое и все прекрасное основано на разнообразии, на контрастах. Возьмем самые изящные сочетания в природе, и что ж мы видим? Суровый гранит и меланхолический плюш, несокрушимый дуб и нежную повилику. И теперь перед нашими глазами: непоколебимая добродетель, житейская мудрость, укрепленная опытом, в союзе с нежной, молодой отраслью благородного питомника. Раиса Павловна, Алексей Сергеич! Желаю вам многолетней, безмятежной жизни, на радость вам, на утешение ваших друзей и на пользу всего окрестного населения до самых отдаленных пределов!

В столовой "ура!".

Гурмыжская. Что такое?
Карп. Геннадий Демьяныч изволят... за ваше здоровье.
Милонов. Господа, я не могу говорить: все прекрасное и все высокое заставляет молчать уста мои и вызывает горячие и обильные слезы на мои ресницы.
Гурмыжская (жмет ему руку). Благодарю, благодарю вас.

В столовой "ура!".

Бодаев (с бокалом). Поздравляю! Постарайтесь жить счастливо, и я первый буду очень рад! (Пьет.)
Гурмыжская. Покорно вас благодарю! (Буланову.) Какой грубый человек!

Садятся. В столовой "ура!". Двери из столовой растворяются, выходит Несчастливцев, остаются в дверях Счастливцев, Восмибратов, Петр и Аксюша.

Явление девятое

Гурмыжская, Милонов, Бодаев, Буланов, Несчастливцев, Счастливцев, Восмибратов, Петр, Аксюша, Карп.

Несчастливцев. Тетушка, поздравляю! Замуж выходите? Время, тетушка, время! И для вас хорошо, и для родственников приятно. Это делает вам честь, а нам удовольствие. Я, с своей стороны, очень рад и одобряю ваш союз. (Обращаясь к дверям.) Господа, что же вы стали!

Счастливцев и Восмибратов подходят.

Тетушка, рекомендую: друг мой, Аркадий Счастливцев!
Гурмыжская. Очень приятно!
Милонов. Это ваш племянник?
Несчастливцев (Милонову). Честь имею рекомендоваться: Геннадий
Гурмыжский. (Бадаеву.) Гурмыжский, Геннадий!

Милонов и Бодаев встают, подают ему руки и садятся.

Восмибратов (Гурмыжской). Доброе дело-с. Значит, по закону, как следует. Чего же лучше-с. Оченно приятно-с.
Гурмыжская. Ну, как тебе, Иван Петрович, нравится мой жених?
Восмибратов. Ничего-с, жених во вкусе-с. Ежели насчет малоумия, так это от малодушества, со временем проходит-с.
Несчастливцев (Счастливцеву и Восмибратову). Господа, покорнейше прошу садиться. Тетушка, позвольте мне распорядиться, как дома. Карп, подай, братец, нам вина, да побольше! Ты не жалей; такие случаи редки, ведь тетушка не каждый год замуж выходит. (Садится с правой стороны.)

Там же садятся Счастливцев и Восмибратов, Карп уходит.

Продолжайте, господа, ваш разговор, мы вам не мешаем.
Милонов. Нам интересно вас послушать.
Несчастливцев. С величайшим удовольствием, господа. Мне очень приятно говорить в таком благородном обществе. Тетушка, вы счастливы, вы безмерно счастливы?
Гурмыжская. Да, мой друг, я счастлива.
Несчастливцев. В счастии человек делается добрее, благороднее. Не так ли я говорю? Правда, господа?
Милонов. Совершенно справедливо; прекрасно, прекрасно!
Несчастливцев. Тетушка, у вас есть племянница, милое, кроткое создание; у ней есть тоже жених. Он не так красив и смел, как ваш, но она его любит. А вот его тятенька.
Гурмыжская. Знаю, мой друг.
Несчастливцев. Он, то есть тятенька, человек русский, господа, благочестивый, но по душе совершеннейший коканец и киргиз-кайсак. Он человек семейный, очень любит своих детей, любит женить сыновей; но непременно желает получить приданого тысячу рублей, по своей жадности и по своему невежеству.
Восмибратов. Это точно, барин, что по невежеству: только нам без этого невежества никак нельзя, потому на нем весь круг держится.
Несчастливцев. Вот, тетушка, для вас прекрасный случай сделать доброе дело.
Гурмыжская. Ах, нет, нет. Что еще за новости! Оставь, пожалуйста! Это не твое дело. Я и так издержала очень много, потом впереди большие расходы.
Буланов. Нам с Раисой теперь нельзя тратить ничего лишнего. Я хочу конный завод завести, пруды надо чистить, копать канавы.
Несчастливцев. Так не дадите?
Гурмыжская. Деньги невелики; но согласитесь, господа, что бывают обстоятельства...
Несчастливцев. Да зачем деньги? Довольно вашего благородного слова в присутствии вот этих господ.
Восмибратов. Для нас ваше слово лучше векселя.
Гурмыжская. Нет, нет! Это неделикатно даже, вдруг, при посторонних... Такое требование... Это насилие... У вас комплот!
Буланов. Да ты, Раиса, откажи решительно.
Гурмыжская. Ну, согласитесь, господа, ведь нельзя же так вдруг... Я решительно отказываю.
Несчастливцев. Так не дадите?
Гурмыжская. Извини, мой друг, не могу.
Несчастливцев (Восмибратову). Почтенный, скинь что-нибудь! Уважь! Уступи!
Восмибратов. Не расчет, барин. И то уж так, что из хорошего дома, а то бы и внимания не взяли.
Несчастливцев (встает). Тетушка, Раиса Павловна! Благодетельница рода человеческого! Не роняйте себя перед почтенным обществом! Не стыдите фамилию Гурмыжских. Я краснею за вас. У вас только и родных - я да она; она уж больше не попросит, а мне приданого не нужно. Гурмыжская не может отказать в такой сумме! Вы женщина богатая, что значит для вас эта малость! Я бедный труженик; но если б у меня были... (Ударяет себя в грудь.) А? Что такое? Да они есть. (Вынимает из кармана деньги.) Вот они! Признаться, не грех бы бедняге Несчастливцеву и покутить на эти деньги; не мешало бы ему, старому псу, и поберечь их на черный день.
Счастливцев (дергая ею за руку). Что вы делаете?
Несчастливцев. Молчи, Аркашка! Так не дадите?
Гурмыжская. Я уж сказала.
Несчастливцев. Ну, если богатая помещица отказывает бедной девушке в приданом, так не откажет бедный артист. (Аксюше.) Поди сюда, дитя мое!
Счастливцев. А говорили, на тройке поедем! Вот тебе и тройка! Вот и на пароход.
Несчастливцев. Молчи, Аркашка!

Аксюша подходит.

Вот тебе, дитя мое! Бери!
Аксюша. Что вы, что вы, братец! Не надо!
Несчастливцев. Бери, говорят тебе! Я что задумал - не передумываю, что сделал - не переделываю.
Аксюша (обнимая его). Братец! Братец!

Карп приносит бутылку вина и стаканы и ставит на стол.

Несчастливцев. Ну, довольно; я могу заплакать; а это нехорошо, - стыдно.
Аксюша. Как мне благодарить вас?
Несчастливцев. Как благодарить? Скажи "спасибо", и все тут. Вот теперь выпьем! (Подходит к столу и наливает два стакана.)

Аксюша отдает деньги Петру.

Петр (отдавая деньги отцу). Извольте получить-с!

Восмибратов отходит к стороне и считает.

Гурмыжская (Несчастливцеву). Это очень великодушно с твоей стороны!
Несчастливцев. Надеюсь! Поди, Аркадий, выпей!

Счастливцев подходит и пьет.

Гурмыжская (Аксюше). Я очень рада, моя милая, что так устроилось, и готова способствовать твоему счастию всем, чем могу; я даже не откажусь быть твоей посаженой матерью.

Аксюша кланяется.

Восмибратов. Много вами благодарны-с. Уж у нас, сударыня, без вас дело не обойдется. Вы у нас на свадьбе-с - пятьдесят процентов к приданому, вот как мы вас ценим. А уж банкет я сделаю для вашей милости, так месяца на два в городе разговору хватит. Пущай по крайности знают.
Милонов (подходя к столу). Прекрасно, прекрасно! Ваш поступок надо напечатать в газетах.
Несчастливцев. Что тут за газеты! Давай выпьем брудершафт!
Милонов. Но, мой милый... нельзя же...
Несчастливцев. А не хочешь, не надо. Убирайся! Пошел прочь. Выпьем, Аркадий.

Милонов отходит.

Бодаев (Буланову). Кто он такой? А?
Буланов. Актер.
Бодаев. Актер? Ах, черт его возьми! Браво, браво! (Подходит к Несчастливцеву.) Вашу руку! То-то я слушаю, кто так хорошо говорит, благородно. Это такая редкость у нас. (Указывая на Счастливцева.) А он тоже актер?
Несчастливцев. Актер.
Бодаев. Он ничего не говорит?
Несчастливцев. Нет, говорит.
Бодаев. Что же он говорит?
Счастливцев. Скворцом свищу, сорокой прыгаю.
Бодаев. А, браво, браво! (Отходит и сейчас же возвращается к Несчастливцеву.) Я ему пенковую трубку подарю. Заходите ко мне, милости прошу.
Несчастливцев. Забавлять-то тебя? Шутов заведи! Давай брудершафт выпьем!
Бодаев. Что? Ха-ха-ха! Он забавный! (Отходит.)
Гурмыжская (Буланову). Его надо как-нибудь выжить; он бог знает что наделает.
Буланов. Вы, кажется, ехать собираетесь?
Несчастливцев. Давно я, брат, сбираюсь.
Буланов. Так не пора ли вам?
Несчастливцев. Аркадий, нас гонят. И в самом деле, брат Аркадий, зачем мы зашли, как мы попали в этот лес, в этот сыр-дремучий бор? Зачем мы, братец, спугнули сов и филинов? Что им мешать! Пусть их живут, как им хочется! Тут все в порядке, братец, как в лесу быть следует. Старухи выходят замуж за гимназистов, молодые девушки топятся от горького житья у своих родных: лес, братец.
Гурмыжская (пожимая плечами). Комедианты.
Несчастливцев. Комедианты? Нет, мы артисты, благородные артисты, а комедианты - вы. Мы коли любим, так уж любим; коли не любим, так ссоримся или деремся; коли помогаем, так уж последним трудовым грошом. А вы? Вы всю жизнь толкуете о благе общества, о любви к человечеству. А что вы сделали? Кого накормили? Кого утешили? Вы тешите только самих себя, самих себя забавляете. Вы комедианты, шуты, а не мы. Когда у меня деньги, я кормлю на свой счет двух-трех таких мерзавцев, как Аркашка, а родная тетка потяготилась прокормить меня два дня. Девушка бежит топиться; кто ее толкает в воду? Тетка. Кто спасает? Актер Несчастливцев! "Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слезы - вода! Ваши сердца - твердый булат! Поцелуи - кинжалы в грудь! Львы и леопарды питают детей своих, хищные враны заботятся о птенцах, а она, она!.. Это ли любовь за любовь? О, если б я мог быть гиеною! О, если б я мог остервенить против этого адского поколения всех кровожадных обитателей лесов!"
Милонов. Но позвольте, за эти слова можно вас и к ответу!
Буланов. Да просто к становому. Мы все свидетели!
Несчастливцев (Милонову). Меня? Ошибаешься. (Вынимает пьесу Шиллера "Разбойники".) Цензуровано. Смотри! Одобряется к представлению. Ах ты, злокачественный мужчина! Где же тебе со мной разговаривать! Я чувствую и говорю, как Шиллер, а ты - как подьячий! Ну, довольно! В дорогу, Аркашка! Прощайте! (Кланяется всем.) Тетушка, пожалуйте ручку!
Гурмыжская (прячет руку). Ах, нет, нет...
Буланов. Позвольте ему, он скорее уйдет.
Несчастливцев. Не укушу, не бойтесь.
Милонов. Разумеется, не укусит.
Буланов. Разумеется...
Гурмыжская. Ах, нет, вы не знаете.
Несчастливцев. О, люди, люди! (Идет в угол, надевает котомку.)

Аксюша помогает ему и целует его. Берет в руки палку.

Ну, Аркадий, мы с тобой попировали, пошумели, братец; теперь опять за работу! (Выходит на середину сцены, подзывает Карпа и говорит ему с расстановкой и внушительно.) Послушай, Карп! Если приедет тройка, ты вороти ее, братец, в город; скажи, что господа пешком пошли. Руку, товарищ! (Подает руку Счастливцеву и медленно удаляется.)

Примечания

Впервые комедия была напечатана в журнале "Отечественные записки", 1871, Э 1.
Островский начал писать "Лес" в конце лета 1870 года в Щелыкове. Упорная работа прерывалась хлопотами по имению (в связи со смертью управительницы Щелыковом) и занятиями по переводу драмы П. Джакометти "La raorte civile" ("Семья преступника"). 20 сентября 1870 года он сообщал своему другу Ф. А. Бурдину, артисту Александрийского театра: "Пьесу я пишу прилежно, но к октябрю едва ли кончу" (А. Н. Островский, Полн. собр. соч., М. 1953, т. XIV, стр. 190. В дальнейшем при ссылке на данное издание будут указываться лишь том и страницы).
4 ноября 1870 года Островский уже уведомлял Бурдина, что пьесу он оканчивает, "но едва ли будет расчет ставить ее в настоящий сезон" (т. XIV, стр. 193). К этому времени Островским были написаны первое и второе действия и шесть явлений третьего действия. 6 ноября он работал еще над седьмым явлением третьего действия, что видно из авторской пометы на 36 листе черновой рукописи (Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина).
Первоначально "Лес" был задуман как семейно-бытовая комедия. Ее действующие лица связывались тесными семейными узами: Геннадий Несчастливцев и Аксюша были родные брат и сестра - дети брата Гурмыжской. Сюжет строился на любовных взаимоотношениях Гурмыжской и Буланова. Определяющую роль в развитии действия играла тема завещания Гурмыжской, она составляла его на имя племянника - Несчастливцева, отсутствовавшего в усадьбе в момент начала действия. Гурмыжская рисовалась как богатая помещица, не испытывающая нужды в деньгах. Образ Восмибратова не играл существенной роли в конфликте пьесы. Социальный фон пьесы намечался очень слабо.
Не было и глубокой обрисовки положительных героев. Например, образ Несчастливцева являлся эпизодическим. В нем драматург подчеркивал профессионально-актерские стороны, которыми определялось все его поведение. Так, в сцене с Восмибратовым (д. III, явл. 10) для Несчастливцева побудительным мотивом требовать у Восмибратова причитающиеся Гурмыжской деньги было не стремление к торжеству справедливости, а желание испытать силу своего актерского слова; получив деньги, он говорил (д. IV, явл. 1) Счастливцеву: "Какую прекрасную я сегодня роль сыграл" (оборот л. 41 черновой рукописи); Восмибратова Несчастливцев называл "хорошим парнем", "только надо уметь с ним обращаться". Аксюша появлялась на сцене лишь в четвертом акте; Петр Восмибратов вообще отсутствовал в числе действующих лиц.
С углублением творческого замысла менялась и сюжетно-композиционная структура комедии, каждый образ приобретал идейно-художественную законченность. Островский усилил сатирический тон пьесы и расширил ее социальный фон. Из семейно-бытовой она превратилась в острую социально-сатирическую пьесу. Четко определился драматургом ее конфликт как столкновение различных социальных групп: с одной стороны - Несчастливцев, Аксюша, Карп; с другой - Гурмыжская, Буланов, Восмибратов и др. Ввиду этого изменились и родственные связи действующих лиц: Несчастливцев, Аксюша, Гурмыжская - теперь дальние родственники. Линия любовных отношений Гурмыжской и Буланова и тема завещания отошли на второй план, а на первый выдвинулись взаимоотношения Аксюши и Петра, борьба за их счастье и тема приданого Аксюши.
Несчастливцев и в идейном и в сюжетном развитии приобрел значение центрального образа. Островский стремился раскрыть в нем всю полноту не только профессионально-актерских, но и гуманных человеческих качеств. Несчастливцев - актер-труженик - обличает паразитизм обитателей "леса" - сов да филинов - в лице Гурмыжской, Восмибратова, Буланова и других. Островский изменил и соотношение социальных сил: Гурмыжская - помещица-вдова, имение которой полуразорено. Теперь уже не Восмибратов просит Гурмыжскую о продаже леса, а Гурмыжская настойчиво предлагает ему купить у нее лес (л. 14, черновая рукопись). Почтительно-уважительный тон Восмибратова в отношении Гурмыжской заменился независимо-ироническим. Восмибратов рисуется драматургом как человек, сознающий свою силу. Он приходит к Гурмыжской не только покупать лес, но и посватать у нее Аксюшу. Первоначальную реплику Восмибратова: "А я было, признаться, зашел понаведаться, не продадите ли еще леску" (там же), - Островский зачеркнул и вместо нее вставил следующий диалог:

" Восмибратов....А я было, признаться, к Вам насчет другого товару.
Гурмыжская. Не понимаю.
Восмибратов. Сродственницу имеете, девицу небогатую?" (л. 13, черновая рукопись, - д.. I, явл. 6).

Образы Милонова и Бодаева также получили более четкую социальную характеристику. В текст введены: их диалог по поводу прихода Восмибратова и реплика Милонова о "законах, определяющих отношения", диалог Бодаева и Милонова о свободе (д. I, явл. 4 и 5).
Рисуя в образе Буланова холодного расчетливого эгоиста, Островский в процессе работы изменил его отношение к Аксюше. Первоначально Буланов искренне был увлечен Аксюшей и добивался ее взаимности. Затем драматург реплику Буланова: "А разве мудрено от вас с ума сойти", - заменяет грубо-фамильярной фразой: "Ах!! Извините!.. Что вы такой герцогиней смотрите, красавица вы моя?" И затем вписывает заключительные равнодушно-цинические слова: "Нет, послушайте, в самом деле вы мне нравитесь" (л. 2, черновая рукопись, - д. I, явл. 2).
Эти и подобные изменения заострили сатирическую направленность комедии.
Для создания идейно целостного образа драматург иногда жертвовал яркими, художественно законченными сценами, монологами и т. д. Так, он не включил в окончательный текст поэтический рассказ Улиты о ее любви в молодости, интересный по своей антикрепостнической тенденции:

"А вы возьмите нашу жизнь, бывало... да и вспомнить-то тошнехонько... так жизнь-то, не живя, и коротали. Замуж тебя не пускают, любить тоже не велят, а не совладаешь с собой, полюбишь, так тебя тиранят, надругаются, косу обрежут, оденут в дерюгу. Да и то, бывало, избитая, обруганная, в дерюге, идешь к милому-то точно в подвенечном платье. Теперь, конечно, всякому свобода, так ее и не ценят. А прежде-то? Одни топились, другие рукой махнули, притерпелись, одеревенели, а третьи на хитрость пошли, к барыням подделываться. Ползаешь, ползаешь..." (оборот л. 44, черновая рукопись, - д. IV, явл. 4, Более подробно о творческой истории см. в диссертации Е. Измайловой "Комедия А. Н. Островского "Лес" - Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина).

Комедия "Лес" была закончена драматургом в середине декабря 1870 года. Как и многие предшествующие пьесы, она еще до своей публикации читалась в кругу артистов, в частных домах и была принята восторженно. Первое чтение ее в Петербурге состоялось у брата драматурга - М. Н. Островского. О впечатлении, произведенном на слушателей, М. Н. Островский писал драматургу 20 декабря 1870 года:

"Пьесу твою я получил и успел уже прочесть ее в присутствии Анненкова, Филиппова и Феоктистова. Все в безусловном восторге... Впечатление, производимое ею, так сильно, что надо дать время пройти ему, чтобы что-нибудь заметить, и потому в настоящее время я, кроме безусловной похвалы, ничего не могу тебе сказать по ее поводу" (Государственный Центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина).

25 января 1871 года комедию "Лес" читал сам автор в зале Петербургского собрания художников в пользу Литературного фонда.
Брат драматурга советовал представить "Лес" на Уваровскую премию в Академию наук. В том же письме он писал:

"Все единогласно советуют представить ее на премию... Конечно, никто не может ручаться, что Академия, наполненная педантами, признает пьесу достойною премии... Мы условились еще раз прочесть ее (у Анненкова) в присутствии Никитенки и Грота (члены жюри конкурса. - Н. Г.), надеясь, что то необыкновенное впечатление, которое она производит на всех, понимающих это дело, отразится и на них".

Пьеса была представлена на XV Уваровский конкурс. Но опасения брата и друзей Островского оправдались, острая сатирическая направленность "Леса" обусловила отказ в присуждении премии. А. В. Никитенко дал о ней отрицательный отзыв (см. Е. С. Кулябко, "А. Н. Островский и Академия наук". "Вестник Академии наук СССР", 1948, Э 4, стр. 56). В связи с этим П. В. Анненков писал брату драматурга М. Н. Островскому 28 сентября 1871 года:

"...В премии Александру Николаевичу отказано. Это порешили те чемоданы, набитые quasi-ученой трухой, которые заседают в Отделении российской словесности. Ни крошечки вкуса, ни искорки поэтического чувства, ни признака понимания мастерских построек в литературе - не обнаруживается давно уже у товарищей Безобразова, Никитенко, Б. Федорова" ("Неизданные письма к А. Н. Островскому", М.-Л. 1932, стр. 683).

С углублением в 70-х годах критического отношения Островского к социальной действительности и ростом активности консервативных сил усилились и нападки на его произведения со стороны реакционной и либеральной критики. Комедия "Лес" не была исключением. Реакционный публицист В. П. Буренин писал, что она неактуальна, лишена серьезного содержания, построена на случайных происшествиях и случайных характерах ("Санкт-Петербургские ведомости", 1871, Э 76).
Критик-славянофил Н. Страхов полностью отрицал социальную значимость комедии. Он не принял сатирической обрисовки образов Гурмыжской, Буланова, Милонова и Бодаева. По его мнению, характеры Гурмыжской и Буланова "только набросаны"; Милонов и Бодаев "из рук вон плохи... На живых... людей они нимало не похожи; самое большее, что можно сказать, это то, что порою речи этих двух лиц смешны... Но этот смех не заключает в себе никакого настоящего комизма; этот комизм самого низкого рода, который вернее всего назвать щедринским... Столь же щедринским назовем мы и отношение к земству, мелькающее в конце комедии, где Буланов прочится в земские деятели". Резкое, близкое к щедринскому обличение в пьесе представителей дворянско-буржуазного общества обусловило и вывод критика, что изображенные в ней лица "принадлежат к несуществующей, сочиненной автором, среде" ("Заря", 1871, Э 2, стр. 71).
Высокую оценку комедия Островского получила со стороны передовых людей того времени.
Работа над "Лесом" протекала в атмосфере идейной близости драматурга с руководителями журнала "Отечественные записки" Н. А. Некрасовым и М. Е. Салтыковым-Щедриным. Некрасов 12 октября 1870 года писал Островскому: "Журнал наш... интересуется Вами..." (Собр. соч., М. 1952, т. XI, стр. 178), а 28 ноября того же года он сообщал драматургу: "Мы дожидаемся нетерпеливо Вашей новой комедии, которая могла бы войти в Э 1 "Отечественных записок" (там же, стр. 181).
Редакция "Отечественных записок" считала не совсем удобным на страницах своего журнала печатать рецензии на пьесы своего постоянного сотрудника А. Н. Островского, однако Некрасов отозвался о комедии "Лес" в письме к ее автору от 31 декабря 1870 года: "..."Лес" вещь великолепная" (там же, стр. 184).
Просмотрев постановку "Леса" в Александрийском театре, И. С. Тургенев писал Островскому 6 июня 1874 года: "...Какая это прелесть! Характер "трагика" - один из самых Ваших удачных" (Собр. соч., М. 1958, т. 12, стр. 459).
П. М. Садовский, великий русский актер и замечательный исполнитель многих образов в пьесах Островского (в "Лесе" он играл Восмибратова), высказался о комедии в письме к драматургу (середина ноября 1871 года) так:

"С неописанным наслаждением прочитал я Ваше новое произведение "Лес". Вижу, что гений творчества не стареет и не умирает... В числе личностей типичных, художественно обрисованных, есть лицо - гимназист, - я бы искренно желал, чтобы мой сын в этой роли испробовал свои молодые силы, чем Вы меня очень бы обязали..." ("Культура театра", 1921, Э 2, стр. 61).

Сын П. М. Садовского, Михаил, будущий выдающийся актер, выступил на сцене Малого театра в роли Буланова 26 ноября 1871 года.
Демократизм содержания, "щедринский смех", зазвучавший в комедии "Лес", определили и в последующие годы острую борьбу вокруг этой пьесы.
В то время как реакционная и либеральная печать кричала об упадке таланта Островского, представители прогрессивной общественности относили "Лес" к лучшим произведениям драматурга.
Поэт А. Н. Плещеев, сотрудник "Отечественных записок", в своей рецензии на постановку "Леса" в Клубе художников в Москве (1880) выражал возмущение, что эту "прекрасную вещь" "почему-то так давно не дают на казенной сцене, где, однако же, находят себе место пьесы вроде "Рокового шага", "Владимира Заревского" ("Молва", 1880, Э 62). Он отмечал глубокую типичность образов комедии, как представителей "темного царства", так и в особенности ее положительного образа, "светлого луча" - Геннадия Несчастливцева. "Что за типические, реальные личности все эти Гурмыжские, Восмибратовы, Булановы, Милоновы, - писал он. -...Но ярче, рельефнее всех их этот достолюбезный провинциальный трагик - Геннадий Несчастливцев... Вы не можете не полюбить этого горемыку-оборванца, который один в этой темной среде, в этом дремучем лесу, куда он попал, является носителем гуманных, благородных, возвышенных идей" (там же).
Комедия "Лес" вызвала к себе огромный интерес и у любителей театрального искусства. Еще до постановки ее на сцене императорских театров начались репетиции пьесы в Клубе приказчиков в Петербурге (см., например, письма Бурдина и Островского от 6 и 8 марта 1871 года: "А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма", М.-Пг. 1923, стр. 124; А. Н. Островский, Полн. собр. соч., М. 1953, т. XIV, стр. 200 и др.). Артисты стремились получить "Лес" в свой бенефис или исполнить в пьесе ту или иную роль. Однако Островский не предполагал ставить комедию в конце сезона 1870-1871 года и поэтому, например, ответил отказом на просьбу А. А. Нильского предоставить ее ему в бенефис. Учитывая время, необходимое для прохождения пьесы через цензуру и Театрально-литературный комитет, он писал Нильскому 15 декабря 1870 года: "...Комитет, цензура, когда же ее ставить? Она может пройти раза три, не более, и на следующий сезон будет уже старая. Я так мало получаю с театра, что мне, имея четырех детей, терять свои выгоды непростительно. Вот единственная причина, по которой я Вам должен отказать, иначе я с удовольствием бы дал свою комедию в Ваш бенефис, зная Вашу любовь к делу и Ваши старания при постановке, которые всегда бывают в пользу автора" (т. XIV, стр. 194).
Театрально-литературный комитет одобрил "Лес" к представлению 14 мая 1871 года, а разрешение драматической цензуры было получено 14 августа того же года.
Премьера пьесы в Петербурге на сцене Александрийского театра состоялась 1 ноября 1871 года, в бенефис Бурдина. Бенефициант исполнял роль Несчастливцева. Другие роли были распределены между артистами: А. М. Читау - Гурмыжская, Е. П. Струйская 1-я - Аксюша, П. П. Пронский - Милонов, П. С. Степанов - Бодаев, П. В. Васильев 2-й - Восмибратов, И. Ф. Горбунов - Петр, П. И. Зубров - Счастливцев, Н. Ф. Сазонов - Буланов, М. М. Александрова - Улита, Н. Н. Зубов - Карп.
Островский не мог приехать в Петербург, чтобы принять участие в этой постановке, так как был занят работой над пьесой "Не было ни гроша, да вдруг алтын". Однако он всемерно помогал петербургским артистам, заботясь о правильном понимании сущности характеров комедии и о ее верном сценическом воплощении. В письмах к Бурдину драматург давал разъяснения о костюмах действующих лиц, о необходимых сокращениях текста и т. д. (см., например, т. XIV, стр. 216-217).
Островского глубоко волновала судьба петербургской премьеры. "Извести меня телеграммой, - просил он Бурдина, - только о крупном успехе или неуспехе пьесы, а если пройдет так себе, то телеграммы не посылай" (т. XIV, стр. 217).
После первого представления Бурдин известил Островского, что "пьесу принимали очень хорошо", но отсутствие автора "много повредило постановке" ("А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма", М.-Пг. 1923, стр. 149-150).
Петербургская премьера прошла неудачно.
Одной из причин неудачи было отсутствие подходящего исполнителя на ответственную роль трагика Несчастливцева. Обсуждая возможные кандидатуры на эту роль, брат драматурга М. Н. Островский писал 24 сентября 1871 года: "...Если Бурдин будет дурен, что несомненно, то и все (кроме Самойлова, конечно)...будут дурны; в этом я убежден... Но может быть, Бурдин будет хуже всех?.. Не думаю; во всяком случае, здесь разница в игре будет столь ничтожна, что она с избытком окупится тем, что Бурдин прекрасно выучит и будет во всем слушаться тебя и меня" (Государственный Центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина). Сам Островский предполагал отдать роль Несчастливцева Самойлову, но в связи с болезнью последнего вынужден был согласиться на исполнение этой роли Бурдиным.
О неуспехе спектакля свидетельствовали и отзывы на страницах печати. Рецензенты отмечали прежде всего неудачную игру Бурдина. Роль Несчастливцева не была в возможностях этого артиста. Как писал рецензент "Всемирной иллюстрации" (1871, Э 150, стр. 315), Бурдин "не обладает ни малейшим трагизмом, потому не был даже в состоянии войти в тон своей роли". Читая не поняла образа помещицы Гурмыжской, "всю роль свою она пропела в одну уныло-пискливую ноту" ("Новости", 1871, Э 186). Александрова, играя Улиту, "хватила через край, впав в утрировку и шарж" (там же). По свидетельству современников, в спектакле выделялись только артисты Зубров (Счастливцев) и Васильев 2-й (Восмибратов): "Первый из них положительно создал тип, прямо выхваченный из жизни, без малейшей утрировки, без малейшего шаржа, все в игре его была правда... Г-н Васильев 2-й очень рельефно представил тип самодура, тип, так мастерски разрабатываемый Островским" (там же).