Блоха - 2

ПЛАТОВ. Вот, братцы, так и так. Как, значит, пришло нам время стать собственной грудью. В рассуждении, что, значит, наша матушка Расея. На поле брани отечества, согласно присяге. И ежели, например, ихняя аглицкая блоха супротив нашей, то, стал быть, обязаны мы до своей последней капли все как один. И приказано мне передать вам его милостивое царское слово… (Орет.) Чтоб у меня была сделана! (Кротко.) Как, значит, он отец, мы – дети… (Орет.) А в случае ежели у меня – так во! (Грозит кулаком.) И, стал быть, православные, поклянемся жизнь свою положить на месте преступления – все как один. Ма алчать! Ур ра!
Лошади у Свистовых шарахаются. Туляки выпихивают вперед Егупыча.
ЕГУПЫЧ (скидывает гречневик, прокашливается). Да оно конечно, мы его милостивое царское слово чувствуем. Ка ак же! А только сомнительно нам, про что это ты говорил то. Мы народ тихий, невоенный.
ПЛАТОВ (невоенным, человеческим голосом). Да это я так – для строгого порядка. А дело, братцы, вот: должны наши тульские мастера ихним разным Европам нос утереть. Как, значит, ихняя невозможная техника, а наша – тульская, то оно и выходит… Да. Ну, которые тут у вас есть самолучшие мастера? Говори, не бойся!
ТУЛЯКИ (выкрикивают). Левша! Левша! – Силуян! – Старик Егупыч! Левша! – Силуян! – Левша! Левша! Он, он у нас самый… – Левша!
ПЛАТОВ. А где же этот самый Левша?
ТУЛЯКИ. А вот он – с Машкой! – Мухрыш то, ну вот – в картузе. – Он у нас самый…
ПЛАТОВ (Свистовым). Доставить его!
Левша старается унырнуть. Свистовые его ловят, волокут к Платову.
(глядит на Левшу). Н да. Не тово… не казист… (Берет, открывает шкатулку.) Ну, мастера, глядите: тут вот оно все и есть.
Подходят Егупыч и Силуян.
ЕГУПЫЧ. Ах, ты мать… пресвятая, сподручница грешных – да это блоха никак?
СИЛУЯН. Живая – аль колелая?
ПЛАТОВ. То то и есть, что не живая, а, стал быть, подлецы эти англичане из чистой стали ее в изображении блохи построили… И, значит, в середке у ней, у гадины, завод с пружиной, и завести – она, стерва, пойдет танцевать. И как, значит, согласно присяге, то и пообещал я Царю: так и так, наши де тульские еще и почище диковину сделают. Ну? Можете?
Оружейники переглядываются, перешептываются.
ЛЕВША (скинув картуз, почесываясь). Оно хотя хоть, конечно… Кромя всего прочего… Но ежели, это самое, технически, например, так оно и не… и не то чтобы как, а вроде как как…
ПЛАТОВ (орет). Что о? Я на вас голову прозакладывал, а вы… Да я вас – в кр рохи пирожные! (Подымает кулачище.)
ЕГУПЫЧ. Ты, ваше превосходительство, говори словесно. Мы – народ невоенный, но против ихних мастеров, конечно, не уступим. А только аглицкая нация тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и против нее надо взяться помоля Богу – подумавши, да. Ты нам эту блошку оставь, а сам поезжай на Тихий Дон с Богом, заживляй раны, за отечество приявшие, а когда будешь вертаться, авось мы к той поре свое дело сделаем.
ПЛАТОВ. Авось! А это слыхал: авоська веревки вьет, небоська петли затягивает? Нет, вы мне толком скажите: чего вы такое сделаете?
Оружейники шепчутся.
ЕГУПЫЧ. А уж что мы сделаем, того мы в одну минуту преждевременно сказать тебе не можем.
ПЛАТОВ (орет). Как, такие сякие, не можете? Да как же я вам это аглицкое удивление оставлю, коли я не знаю, чего такое вы с ним сделаете?
ЕГУПЫЧ. Не оставляй, батюшка, – не хочешь, не оставляй: воля твоя. Бери с господом! Нам это хоть бы хны – нам все едино. И без этой блохи проживем: своих довольно.
ПЛАТОВ (освирепел). Да я всех… д… т… Ппашли вон!
Все шарахаются, стоит один Силуян.
Стой стой стой! Эй, ты, богатырь, как тебя? Поди ка сюда, садись.
Силуян лезет в сани.
Вот. Ну, так и так: водку принимаешь?
СИЛУЯН. Могу.
ПЛАТОВ (наливает из фляжки). Ну ка?
Силуян пьет и молча подставляет чарку снова. Пьет и опять подставляет. Платов хочет налить и себе, но фляжка уже пуста.
Эх! Л ловок! Ну, ладно, пес с тобой. Рассказывай, чего вы такое с блохой придумали?
СИЛУЯН (не спеша утирается, отдает чарку Платову). Ф фу! Благодарим покорно. А сказать – не могу. Это – аминь.
ПЛАТОВ. Ах т ты… Слезай – вон отсюда! Задарма все вылакал. Гл лотка! Слезай слезай слезай! (Егупычу.) Ну ка ты, старичок почтенный, иди садись.
Егупыч подходит, садится. Платов набивает огромную трубку табаком, хитро поглядывает на Егупыча.
Д да… Так и так, придется мне, видно, к павловским замошникам ехать: не хуже вашего сделают. Хоть и неохота, а придется, – делать нечего. Да, придется, придется…
ЕГУПЫЧ. Что ж, поезжай с господом. А только павловским – чтоб им… Бог здоровья послал и в делах скорого поспешения – им против наших не выстоять, нет! У нас вот Левша есть – да к он тебе что хошь: из башки у тебя, как из часов, все колеса пружины вынет, маслицем смажет и назад положит.
ПЛАТОВ. У меня, брат, пружины и так вертятся, и маслица твоего не надобно. А вот надобно знать, чего вы такое придумали: у вас пружины годятся ли? Да, вот что. (Хитро глядит на Егупыча, запаливает трубку.)
Егупыч не спеша встает, вылезает.
Стой стой, куда?
ЕГУПЫЧ. А мы, батюшка, кержацкой веры, от этого самого табашного зелья у нас головокружение в ногах происходит, да. (Идет.)
ПЛАТОВ. Тьфу! Эх! (Выглядывает Левшу.) Ну, ты чувырло чумазое, как тебя… Левша, иди ка, садись.
Левша влезает, садится.
Жуков табак куришь?
ЛЕВША. Оно хотя хоть и… пользуемся… технически… А только я нынче… уж восьмушку – это самое… В грудях копоть, не могу больше.
ПЛАТОВ. Ишь ты! А водку принимаешь?
ЛЕВША. Кромя всего прочего… ежели… А только я нынче, это самое… вроде как… (Договаривает руками – что, мол де, нынче выпил довольно.)
ПЛАТОВ. О, да ты, брат, вижу хитрее всех. Ну, а девок любишь?
ЛЕВША. Вот это да… Это – технически!
ПЛАТОВ. Ну, слушай, Левша. Так и так: ты мне очень по нраву пришелся. И, стал быть, хочешь, я тебе вон энту девку, усватаю? (Показывает на Машку.)
ЛЕВША (вскрикивает, картуз об земь). О? Неужли ж верно? Машка, а Машка!
ПЛАТОВ. Нет, брат, стой! Сперва хомут, а потом подпругу. Ты мне наперед скажи, чего вы такое с блохой придумали.
ЛЕВША (чешется). Эх! (Глядит на Машку, на Платова, косится на Егупыча.) Конечно, хотя хоть… (Поднимает с земли, решительно нахлобучивает картуз.) Эх! То есть – ну… никак! Что что, а это никак. То есть вот – ну!
ПЛАТОВ. Та ак? Эй, Свистовые!
Левша кидается наутек.
Стой стой стой!
Платов пробует налить себе из фляжки – фляжка пуста, с сердцем об земь ее, вдребезги.
Тьфу! Ну, тульские, видно, делать нечего: будь по вашему. Нате, берите, стервецы, у у у! (Тычет Левше шкатулку с блохой. Кротко.) Братцы, голубчики, уж вы как нибудь, так и так… (Орет.) У меня чтоб в аккурате! Чтоб для нашей русской полезности – ни одна чтоб минута! (Кротко.) Как, стал быть, она мать – Расея… Костьми – на престоле брани отечестве… И мы, которые убиенные… (Орет.) Ммал чать! Через сорок дней – сорок ночей я вашу работу Царю предоставить обязан. Чтоб у меня – в срок была а! А то… (Подымает кулак.) Поняли?
ЕГУПЫЧ. Благодарим покорно – поняли.
ПЛАТОВ. Тррогай!
ТРОЙКА. Куда прикажете?
ПЛАТОВ. На Тихий Дон!
С песней, гиком, свистом казаки уезжают. Левша, разинув рот, стоит с шкатулкой в руках. Бойкая девка выбежала, смотрит вслед, приложив козырьком руку.
ТУЛЯКИ. Кулак то, видел? – Страхота господня!
Расходятся.
ЕГУПЫЧ. Ну, братцы, надо за дело: вода бежит, время идеть. Ты, Левша, мозгуй поживей, как нам и что…
ЛЕВША. Технически – это самое – ежели…
ЕГУПЫЧ. Во во во! А я пойду свечку поставлю Николе Кузнецкому да Зосиме Савватию, братьям разбойничкам.
Занавес
1 Й ХАЛДЕЙ (выходит на авансцену перед занавесом). Представление продолжается! А именно: происходит расцвет промышленности в городе Туле нашего отечества. Слышите: молоточками тюкают? (Уходит.)
Музыка, тюкают молоточки оружейников.
Картина 2 я
Та же Тула, что и раньше, но посередине стоит теперь изба оружейников. Туляки, Раёшник, Девка Машка – подслушивают, подглядывают: что такое в избе.
1 Й ТУЛЯК. Стучат.
2 Й ТУЛЯК. Постукивают.
3 Й ТУЛЯК. Не питые, не етые сидят.
1 Й ТУЛЯК. Никого не допущают.
2 Й ТУЛЯК. Что делают – неизвестно.
3 Й ТУЛЯК. Ну кось, дайте ка я попробую…
3 й Туляк идет к избе, стучит в окошко. Окошко чуть приоткрывается. Голос Егупыча: «Кто там?»
(чужим голосом.) Человек божий, странник прохожий. Прикурить огонька дайте.
ЕГУПЫЧ (высовывается – и тоном сперва божественным, потом свирепым). Пойди ты… к господу с чертовым твоим куревом на рога! Некогда нам: время идет. (Захлопывает окно.)
Почесываясь, 3 й Туляк уходит.
2 Й ТУЛЯК (идет к избе с медным тазом, колотит в таз и кричит). Ой, братцы, горим! Ой, горим, пожар! Вали, лей, ломай!
ЕГУПЫЧ (высовывается). Где пожар?
2 Й ТУЛЯК (показывает вбок). Тама. И их, чешет!
ЕГУПЫЧ. Ну – с Богом, горите, а нам недосуг. Срок вышел, то и гляди – Платов назад будет. (Захлопывает окно.)
2 й Туляк уходит.
ДЕВКА МАШКА (идет к избе, кличет в оконце). Левша, а Левша! (Сахарным голосом.) Левша, красавчик ты мой! (Еще сахарней.) Левша, пойдем обожаться!
Окно раскрывается с треском, Левша высунулся по пояс, но изнутри две руки тотчас сгребли его за шиворот, две руки за вихры – втащили назад, захлопнули ставень. А с разных сторон уже бегут – кричат туляки.
ТУЛЯКИ. Казаки! – Скачут! – Девки, беги куда глаза глядят!
Прежним порядком, только еще отчаянней, въезжают КАЗАКИ и ПЛАТОВ.
ПЛАТОВ. Стой стой стой! Назад, дьяволы. Стой! Где оружейники? Ммалч ать!
Туляки молчат.
Да вы что же: язык то вам корова, что ли, сжевала?
1 Й ТУЛЯК. Да ты, ваше превосходительство, сам говоришь – молчать.
ПЛАТОВ. М малч… Тьфу! Сейчас говори, где оружейники?
1 Й ТУЛЯК. Да вон там: слышь? – молоточками тюкают.
ПЛАТОВ. Как, такие сякие, тюкают? Не готово еще? Дай – я их… д… т… (Подымает кулачище. Свистовым.) Чтоб живых ли, мертвых ко мне их – в момент доставить! У у у! (Свирепеет.) З зубом загрызу!
Свистовые скачут к избе, стучат в окно, в дверь – им не отвечают. Возвращаются к Платову, стоят, вытянувшись перед ним во фронт.
(свистовым.) Круши!
Свистовые берут бревно, запевают «Дубинушку».
Эх, город Тула у нас слабый.
Придешь девкой – уйдешь бабой.
Эй, дубинушка, ухнем!
Эх, зеленая, сама пойдет!
Раз! Ух! Раз! Эх!
ТУЛЯКИ. Гляди, гляди! – Что делают! – С мясом рвут…
Свистовые поддели и сваливают крышу в сторону. Остается висеть одна лампадка – висит неизвестно на чем – и видны по пояс оружейники. Свистовых отшибает в сторону – стоят, зажав носы.
1 Й СВИСТОВОЙ. Да вы как же, подлецы, этакой спиралью ошибать смеете? На вас – что: креста нету?
ЕГУПЫЧ. Спираль – оно, действительно, скопимши – от нашей безотдышной работы. А вот вы кто такие, что нам в казенном деле препятствие производите?
1 Й СВИСТОВОЙ. Да вы ослепли никак? Ли не видите: донской казак Платов – вот он, вас к себе требует, чтоб сию секунду!
ЕГУПЫЧ. Передай ему от нас почтеньице и скажи: сейчас де несут.
Свистовые бегут, оглядываясь. Оружейники за ними, на ходу застегивая одежду. Левша со шкатулкой.
СВИСТОВЫЕ (Платову). Идут! Несут!
ПЛАТОВ. М малчать!
Туляки шарахаются, потом, любопытствуя, понемногу подходят ближе. Платов – оружейникам, грозно:
Н нну у?
ЕГУПЫЧ. Господи Сусе Христе сыне божий, помилуй нас…
ПЛАТОВ (свирепо). Ам минь… ч черт! Готово?
ЛЕВША. Га га га тово.
ПЛАТОВ. Подавай сюда.
Левша подает. Платов открывает шкатулку, вынимает из нее табакерку, из табакерки – орех с блохой. Глядит.
ТУЛЯКИ (вытягивая шеи). Гли кось, гли кось! Бриллиант то! – Чисто медный, глазам инда больно! – Ну и кулачище, страхота господня!
ПЛАТОВ (встает, грозно – оружейникам). Вы это что же это, а? Шутки шутить? А ваша работа где ж, а?
ЛЕВША. Ту ту тута… (Тычет пальцем в блоху.)
ПЛАТОВ. Где тута? Ну у? (Сует блоху Левше под нос.) Нюхалом ткнись! Это, по твоему, что?
ЛЕВША. Бло блоха… Ета самая аглицкая блоха, конечно.
ПЛАТОВ (кричит). Ета самая! Зарезали! Голову сняли! Как была блоха, так и есть. Ничего не сделали! М мастера! Кошелки вам плесть! Еще, поди, аглицкую работу испортили? Уб бью!
ЛЕВША (обиделся, свихнул картуз на ухо). Ежели – кромя всего прочего – это, то есть, кто же испортил?
ПЛАТОВ. М малч… Кто? Ты, Левша, косорукий, вот кто! Ма астер!
ЛЕВША. Это я то? Цык! (Цыркает сквозь зубы в знак высшего презрения.) Я свою работу сделал… технически… Да…
ПЛАТОВ. Сделал? Ну так и говори, что сделал? У у у!
ЛЕВША. А что сделал, то… вот это самое и сделал. Царю… это самое… предъявите… – тогда оно и выйдет – технически. А преждевременно – вроде как не желаю, да.
ПЛАТОВ. Ма алчать! В бутылку загоню. З запечатаю! «Царю предъявите!» Это, стал быть, чтобы я перед Царем острамился, как вы передо мной? Нет, голубчики, шалишь! Так и так вашу… Я вам проверку устрою! Я вас на чистую воду выведу! Сейчас к аглицким мастерам одним духом скачу: они мне все ваши дуравьи хитрости разберут. И ежели только да вы мне ничего не сделали – я вас… (По очереди подносит кулачище под нос каждому из оружейников.)
Левша пятится, Егупыч крестится, Силуян стоит монументом.
Ммалчать! Трогай!
ТРОЙКА. Куда прикажете?
ПЛАТОВ. В Лондон ихний. Гони во весь дух!
Свист, гик, топот.
(вдруг вскакивает.) Стой, стой, стой! (Оборачивается, Левшу – за шиворот и к себе в санки – в ноги.) Сиди, с сукин сын, тут заместо пубеля! И до самого до Лондона чтобы у меня не пикнул! Ты мне за всех ответишь. Ну, гайда!
Отъезжают.
ДЕВКА МАШКА (кидается вслед с причитаньем). Красавчик ты мо о ой! Да куда ж он тебя а а? Ой, погубят тебя нехристи…
ЛЕВША (высовывает вихрастую голову из саней). Прощай, Машка! Сорокоуст то, сорокоуст, не забу…
Платов за вихры сует его назад.
ЕГУПЫЧ (спокойно). Царствие ему небесное, вечный покой!
Издали слышно – казаки затянули: «И эх, в Таганроге…»
Занавес

Действие третье
1 Й ХАЛДЕЙ (выходит на авансцену перед занавесом). Представление продолжается! А именно: вид с высоты на знаменитый город Лондон ихнего отечества. Эй, занавес!
После поднятия занавеса открывается Англия – тоже, как и Петербург, тульская – очень удивительная. Въезжают платовские сани, тройка.
ПЛАТОВ (для англичан он прибрался – в белых перчатках, с цветком в петлице. Вылезает из саней, вытаскивает оттуда Левшу). Вылезай, ты! Ну ка, Свистовой, достань мне сейчас ихних Удивительных Людей, химиков механиков мастеров, да чтоб были аглицкие первого сорта. Ну, живо!
1 Й СВИСТОВОЙ. Рад стараться! Как скоро, так сейчас!
ПЛАТОВ (отхлебывая из фляги). Ф фу, отлегло!
ХИМИК МЕХАНИК (входит с Мастером). А вот и мы, самые ихние Удивительные Люди, химики механики Мастера на все руки, первое средство от скуки.
ПЛАТОВ (элегантно). Ах… бонжур, бонжур!
ХИМИК МЕХАНИК (вытащив огромные часы, Мастеру – важно). У вас – сколько?
МАСТЕР (вытащив часы). Без четверти.
ХИМИК МЕХАНИК. И у меня без четверти. Благодарим вас.
ПЛАТОВ. А что, будто личности ваши я видел гдей то, а? Да вы ихние ли настоящие?
МАСТЕР. Мы то? Да вот те не крест не святой. Вот те не перед истинным! Да чтоб мне не издохнуть! Да чтоб мне…
ПЛАТОВ. Стой! А ну перекрестись.
Химик механик и Мастер крестятся: на затылок, на спину, и сзади же – на правое и левое плечо.
Ну, ладно, вижу: креститесь не по нашему. (Свистовому – нежно.) Свистовой, голубчик, шкатулочку мне из саней – просю вас…
Свистовой от нежного обращения обалдел, стоит, хлопает глазами.
(орет.) Да ты что: оглох, сукин сын? (Спохватившись – англичанам.) Ах, пардон, пардон… (Взяв от Свистового шкатулку.) Ну, неправославные, так и так: глядите – ваша работа?
ХИМИК МЕХАНИК (пробует на зуб). Да а! Наша аглицкая, первый сорт.
МАСТЕР. Сами из стали ковали – под видом блохи. Ка ак же!
ПЛАТОВ. Что ж: как была ваша блоха, так и есть?
МАСТЕР (глядит). Как была – так и есть. В том же пространстве.
ХИМИК МЕХАНИК (глядит). Ни подмены, ни перемены, ни рог, ни хвоста: как была, так и осталась.
ПЛАТОВ. Быть того не может, не верю! Так и так: была ваша удивительная диковина у наших тульских мастеров, и, стал быть, произвели они над ней какой то секрет – еще вашего удивительней, а какой секрет, про то не говорят. Так чтоб выведали вы мне секрет вон у энтого проклятого Левши. М малчать! Не выведаете – в Сибирь сгоню! (Спохватившись.) Ах, пардон, пардон, пардон…
ХИМИК МЕХАНИК. Ничего. Не извольте беспокоиться, выведаем.
ПЛАТОВ. Убедительно благодарю вас… (Левше.) Ну ты, такой сякой, лопать хочешь?
ЛЕВША. Оно… это самое… ежели и птицы такой нету, чтоб не ела, а пела… Что же я, вроде как хуже птицы, что ли?
ПЛАТОВ (Свистовому – на Левшу). Доставить его в пищеприемную ихнюю комнату!
СВИСТОВОЙ. Рад стараться! Сию минуточку.
Открывает дверцу в какой то железной трубе, оттуда грохот, пламя – вталкивает туда Левшу.
ЛЕВША (мечется, орет). Ой, царица небесная! Ой, чтоб тебя розорвало! Ой, пустите! Ой, Машка, сорокоуст не заб…
ПЛАТОВ (Химику механику и Мастеру). Ну, пока что, стал быть, счастливо вам оставаться. Мне в Петербург к Царю поспешать надобно. (Садится в сани.) Трогай! (Машет англичанам ручкой.)
ХИМИК МЕХАНИК. Скатертью дорожка, буераком путь! (Вынув часы – Мастеру.) У вас сколько?
МАСТЕР. Без четверти.
ХИМИК МЕХАНИК. И у меня без четверти. Идем к Левше.
Совершают путешествие тем же порядком, что и Левша. Тем временем Левша – с грохотом, с пламенем – вываливается из трубы в «пищеприемную комнату». К нему, как и полагается в Англии, сам ползет накрытый стол и скамья. Левша нахлобучил картуз, пятится, потом осторожно трогает стол – ничего; садится на скамью – ничего. Вдруг сбоку, из деревянной толпыжки в стене, вылезает не спеша огромная кнопка, лезет прямо на Левшу.
ЛЕВША. Уйди… уйди… уйди, нечистая сила! (Упирается в кнопку рукой, кнопка ныряет в гнездо, подымается трезвон. Левша вскакивает – бежать.)
Входит аглицкий ПОЛОВОЙ – вроде московских тестовских, в белом, а рожа черная.
(таращит на него глаза.) Эка, мордальон то у тебя, а? Ну вот что, конечно… это самое… Самоварчик мне и ситного, подрукавного, фунт – да с изюмом чтоб, слышь?
Половой скалит зубы, мотает головой.
(Громче.) Чаю, говорю, ну? Немырь ты этакий! Чаю пить с дороги желаю – понял?
ПОЛОВОЙ. Донтандерстэнд.
ЛЕВША. Дон дон дон! Долдон, больше ничего. Нет чтоб по нашему, это самое, по русски: и просто и всякому вроде понятно, а то: «дон дон дон»… Ну – есть, снедать, трескать, лопать, жрать – понял? Кала мала бала гам гам! (Щелкает зубами, показывает пальцем себе в рот.) Понял?
ПОЛОВОЙ. Ее, ее.
ЛЕВША. Бес – истинно! Чистый бес. Сообразил вроде как, слава тебе, господи! Ну и чудак!
ПОЛОВОЙ. Сами вы чудаки. Раз мы англичане – так нам с вами по русски никак нельзя. Неуж не понимаете? (Уходит.)
Левша, пока нет Полового, любопытствует, заглядывает под скатерть, колупает тут там скамью. Нажал какую то пружинку – и вдруг стол начинает уезжать, снова из стены лезет на Левшу кнопка. Левша струсил, одной рукой старается удержать стол, другой отпихивает кнопку. Опять трезвон, стол останавливается, входит ПОЛОВОЙ с блюдами.
Ситдаун! (Подает хлеб – вроде громадного кулича.)
ЛЕВША. Сит на ай? Оно хотя хоть, но ежели у вас это ситный, какие же у вас куличи?
Половой ставит на стол блюдо с пудингом и зажигает ром.
Ах ты черномазый, ты это что ж такое?
ПОЛОВОЙ. Пудинг.
ЛЕВША. Студень? Хорош студень – полыхает! Нет, это, брат, может быть, у вас черти в пекле этакий студень жрут… технически… А я – не знаю, чтоб это нам можно есть. Это самое… кромя… дак и внутре еще загорится. Неси, неси от греха подальше! (Сует блюдо обратно.) Ну, неси! Иси, тубо!
Половой уносит.
Левша колупает пальцем одно, обнюхивает другое – отхватил ломоть ситного и, осенив себя крестным знамением, начинает его уплетать – на ходу: надо скорей поглядеть, как тут и что у англичан. Повернул какую то вертушку – потемнело, опять повернул – светло, повернул еще раз – весь свет потух, а в темноте – искры, грохот.
(в ужасе.) Эй, Силуян, – наших бью ут!
Из трубы вываливаются англичане.
ХИМИК МЕХАНИК. Это кто ж это здесь разделывает? Погасите этот адский пламень!
Все кончается, зажегся свет.
(Левше, похлопывая его по плечу.) Ничего, ничего! Не бойсь! Мы (на себя) – аглицкий, ты (на Левшу) – русский мастер, мы – камрады, понимаешь?
ЛЕВША. Оно хотя хоть и конечно… Кому рады, а кому и не рады.
ХИМИК МЕХАНИК (ставит в уголку шкатулку, прикрывает ее шляпой. Мастера – за рукав в сторонку). Первым делом – мы ему жидкого хлеба (щелкает себя по шее) – глядишь, язык и распояшет. (Левше.) Ну, камрад, выпить вам – погуще воды этого самого – желательно? (Щелкает себя по шее.) Понимаешь?
ЛЕВША (нахлобучивает картуз, ожимается). Понимать то мы это самое, хотя хоть и понимаем…
ХИМИК МЕХАНИК. Садись, садись, камрад, чего там! Для встречного разговору без хлебной слезы нельзя!
Лезет из стены кнопка. Химик механик нажимает ее. Трезвон, вбегает ПОЛОВОЙ.
Ну ка, Половой, спроворь ка нам графинчик да закусочки на троих.
ПОЛОВОЙ. Слуш с с! (Убегает.)
ХИМИК МЕХАНИК (Мастеру – важно). У вас сколько?
МАСТЕР. Без четверти.
ХИМИК МЕХАНИК. И у меня без четверти. Благодарим вас.
ЛЕВША (тем временем осматривает Мастера, щупает платье). Ишь ты, жилетка то тужурная! Тц… технически! Аглицкое небось сукнецо то?
МАСТЕР. А то ништо? Известно, аглицкое, морозовское.
ХИМИК МЕХАНИК (наливает). Ну, камрад, об деле – со временем после, а до дела – нальем белой.
ЛЕВША (с сомнением глядит на водку, чешет в затылке). Оно конечно, ежели… вроде… для пользы простуды… А только кто вас знает! Вы ведь… ох!
ХИМИК МЕХАНИК. Мы то ох, да и ты не плох. У у у! (Грозит пальцем Левше.) Ну, приехамши вам! (Пьет, за ним Левша.) А что, к примеру, у вас гуси – плавают?
ЛЕВША. Плавают.
ХИМИК МЕХАНИК. А по льду ходят?
ЛЕВША. Ходят.
ХИМИК МЕХАНИК. Ну и мы пройдемся. (Пьют.)
ЛЕВША. Хух! Крепка!
ХИМИК МЕХАНИК. А ну, камрад, что крепче… (Выдержав паузу – сразу.) Наша водка – или ваш тульский секрет?
ЛЕВША. Ка… ка… Какой секрет? (Нагибается к Мастеру, берет его за ногу, как кузнец – лошадь.) А ах ты… щиглеты то какие! Это самое – подкованность то ихняя вроде к чему же?
МАСТЕР. А это для топоту, когда казачка ли нашего аглицкого камаринского плясать. Мы это очень уважаем.
ЛЕВША (подмигивает). Вот, братцы мои, ежели, – так в подковке то… вроде как… и секрет весь. Да.
МАСТЕР (подталкивает Химика механика). Клюнул! Подсекай, тащи.
ХИМИК МЕХАНИК (отпихнув Мастера). Как так в подковке? Ты нам это на своем русском языке произъясни, сделай милость.
ЛЕВША (сбил картуз на ухо, от вина осмелел). Долдоны вы! Я вам на своем русском языке все и произъясняю – технически: в подковке, говорю, секрет. Впоследствии времени все, братцы мои, узнаете! (Подмигивает хитро.)
МАСТЕР (разочарованно). А а а! Впоследствии времени! (Химику механику.) Накачивай еще.
ХИМИК МЕХАНИК (Мастеру). Без тебя знаю! (Левше.) Ну, камрад, нашей русской горькой для прокладочки? А? (Наливает.)
Левша смотрит с сомнением.
Что, думаешь, купоросом заправлена? Не бойсь! Настоящая подвздошная – четырнадцатого классу.
ЛЕВША (нюхает). Оно хотя хоть и кто вас знает… (Махнул рукой, картуз на ухо.) Эх! Здравствуй, стаканчик, – прощай, вино! (Крестится левой рукой, пьет. Потом, мотнув головой, затягивает.) Эх, Тула Тула Тула я…
МАСТЕР (Химику механику). Нести шкатулку, что ли?
ХИМИК МЕХАНИК (Мастеру). Да не суйся ты, оглашенный! (Левше.) Ты что же это – левой то крестишься: лютеранец ихний, что ли?
ЛЕВША. Нет, веры мы русской, технически. А это… потому, как вроде… например, левша мы.
МАСТЕР. Левша? Это что же такое обозначает?
ЛЕВША (от вина смелеет все пуще). А это самое… стал быть, чего вы правой рукой – так я это левой – за очень просто. Да а. У нас вот как!
МАСТЕР. Удивительно! (Химику механику.) Ну, если бы он и правой взялся, да образование ему мало мале – так наше дело табак! (Левше.) Арифметику то науку проходил?
ЛЕВША. Куды ы там! Мы, братцы, ежели что – так вот эдак вот – по пальцам… вникаем… Да.
МАСТЕР (наливает, Левша пьет). А лучше бы вы из арифметики четыре правила сложения знали – куда пользительней!
ХИМИК МЕХАНИК. Да. А то у вас в руке – сметка, а в голове – ошмётка. Вот вы того и не сообразили, что такая малая машинка, как в блохе, – она на самую аккуратную точность рассчитана. Без арифметики то ее тяп ляп – и испортили.
ЛЕВША. Кто – мы испортили? Это мы то?
ХИМИК МЕХАНИК (подталкивает Мастера). Да, вы самые.
ЛЕВША. Мы испортили? Ах вы, нехристи гололобые! Давай ее сюда! Я вам покажу… как испортили! Испортили, а? Мы то?
ХИМИК МЕХАНИК (Мастеру). Готов! Волоки шкатулку!
ЛЕВША (ерепенится). Я вам… это… такое покажу – рты разинете! Я вам…
Мастер уже взял шкатулку.
(спохватился, нахлобучил картуз, вскакивает.) Стой стой! (Хватается за живот.) Ой, не надо! Не могу! Ой, не могу! Ой, ой, скорее!
МАСТЕР (остановился). Чего ты?
ЛЕВША. Ой, живот схватило – вот как, технически! Веди меня до ветру. Ой, скорей, ой, скорей!
МАСТЕР (ведет его в павильон, возвращается к Химику механику). Да это черт те что! Я думал, он так – с максимцем, а он хитрый, как муха… Ну, чего делать, чего мы теперь с ним делать то будем… Владычица!
ХИМИК МЕХАНИК. Довольно вам стыдно, господин! Уж сдрейфил! А туда же в англичане суетесь!
МАСТЕР. Да ты гляди: ведь его, черта косорукого, и вино не берет!
ХИМИК МЕХАНИК. Будьте покойны! Как он оттуда выйдет, мы его сейчас же настоящими нашими аглицкими диковинами раззадорим – и этот самый секрет из него, как из квасу пробку, вышибет. Понял – дурья твоя голова?
ЛЕВША (возвращается, оправляя одежу, напевает). Тула Тула Тула я, Тула, родина моя! (Подходит.) Это самое… нужные места – это у вас действительно технически! Только уж дюже чистота одолевает: неспособно. У нас лучше.
МАСТЕР. Нужные места – это что о! Дай срок, мы тебя еще не так удивим. Ну кось, иди сюда!
ЛЕВША. Ну, показывайте… это самое – чего тут у вас – ежели… (Подходит, делает вид, что ему на все с высокого дерева наплевать. Напевает.) Тула Тула Тула я… (Видит в числе прочих диковин – церковь и, оборвав «Тулу», начинает креститься.) Хм. Это у вас, у гололобых, вроде церковь то тут к чему же?
ХИМИК МЕХАНИК (пододвигая церковь). А это, извольте видеть, чистый римский Пётра Павла собор, несчетно злата серебра и прочего добра, на фундаменте из настоящего мрамора.
ЛЕВША (цыркает через зубы). На мра аморе! Загнул! У нас, брат, в Москве – ежели, так… Никола на Капельках есть, Никола на Палашах, Никола на Курьих ножках, Никола на Кочерыжках. Вот это вот так. А то: на мра аморе!
МАСТЕР. На кочерыжках? Удивительно! И ничего, стоит?
ЛЕВША. А то как же? У нас, брат, строго: прикажут – и на кочерыжках будет стоять. Технически! (Напевает.) Тула Тула Тула я… А это самое – что за трубка и к чему такое?
ХИМИК МЕХАНИК (выкатывает огромный барометр). У у, это штука! Буреметр называется: от морского водопления – первое спасение. Погоду за сутки назад, непогоду за сутки вперед угадывает.
ЛЕВША. Ну, это против нашего… например… никуда не годится. Да а! У меня в Туле вроде бабка есть, так у ней перед непогодой поясницу… технически – за неделю ломить начинает. А вы – эка: за сутки!
МАСТЕР. Ну у? За неделю? Удивительно!
ЛЕВША (напевает). Тула Тула Тула первернула, кверху козырем пошла… (Ходит, глядит, остановился.) Хм! А это для каких таких жителей… домина вроде?
ХИМИК МЕХАНИК. А это, извольте видеть, называемая керамида, а в ней сохранно заключен удивительный египетский фараон, не принимает ни питья, ни пищи, лежит годов три тыщи, а может, и больше.
ЛЕВША (цыркает сквозь зубы). Чудаки вы… кромя всего!
МАСТЕР. А что?
ЛЕВША. А то. У нас этих самых фараонов – хоть пруд пруди: в Москве на каждом углу стоят вроде для бесплатного удивления. А вы это самое… их за деньги показываете. Ну, и чу да ки. Нет, вы мне такое предъявите: чего бы у нас нету.
ХИМИК МЕХАНИК. Сейчас… А ну ка… родители, например, у тебя есть, камрад?
ЛЕВША. Во, брат, идиолух, а? Это, может, у вас, у нехристей, дети вроде… из этой бутылки вылазют, а у нас это самое… по православному, технически…
ХИМИК МЕХАНИК. Да ты дело отвечай! Родители, говорю, есть, живы?
ЛЕВША. Ну, живы, ежели… Ну?
ХИМИК МЕХАНИК. А желательно вам сейчас с родителями, например, словесный разговор иметь?
ЛЕВША (обиделся). Чего о? Ты, брат, мне, это, в мозги то не капай. Я хоть какой никакой, а в своем уме. Нешто отсюдова в Тулу слыхать?
ХИМИК МЕХАНИК. А на это, брат, у нас есть такое удивление, что ты родясь на видал – умрешь не увидишь. Вот: радителефон называется.
ЛЕВША. Ежели родителев он – так с родителем только и можно по ему разговаривать. А мне, ежели, например, не с родителями желательно, а совсем обратно? Вроде, скажем… с какой нибудь с гражданочкой.
ХИМИК МЕХАНИК. Это все единственно. Вот, пожалуйте: нажмешь, повернешь, голосом поведешь – говори с кем хочешь, хоть с родителями, хоть обратно.
ЛЕВША. Ну ка? (Нажал пуговку – трезвон, искры. Моргает, съежился. Робким голосом.) Машка, а Машка! (Громче.) Машка а!
ГОЛОС ДЕВКИ МАШКИ. Левша, никак ты? Красавчик ты мой!
ЛЕВША (картуз об земь, разинул рот). Тьфу, провались ты совсем! А ведь и верно! Машка моя, технически! Ей богу!