LatinEach bar represents the percentage of words per 1000 most common words.
Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 23
Total number of words is 4153
Total number of unique words is 2015
24.7 of words are in the 2000 most common words
35.3 of words are in the 5000 most common words
40.6 of words are in the 8000 most common words
Патриарх - Это надо спросить у тех, кто травлю поднимал, с какой целью это поднимается?
Председатель - Но ведь это ничего общего не имеет с религией!
Патриарх - Это исторический характер имеет.
Председатель - Вы употребили выражение, что пока вы с Помголом вели переговоры - "за спиною" был выпущен декрет?
Патриарх - Да.
Председатель - Таким образом вы считаете, что Советская власть поступила неправильно?
Сокрушительный аргумент! Ещё миллионы раз нам его повторят в следовательских ночных кабинетах! И мы никогда не будем сметь так просто ответить, как
Патриарх - Да.
Председатель - Законы, существующие в государстве, вы считаете для себя обязательными или нет?
Патриарх - Да, признаю, поскольку они не противоречат правилам благочестия.
(Все бы так отвечали! Другая была б наша история!)
Идёт переспрос о канонике. Патриарх поясняет: если Церковь сама передаёт ценности - это не святотатство, а если отбирать помимо её воли - святотатство. В воззвании не сказано, чтобы вообще не сдавать, а только осуждается сдача против воли.
Изумлён председатель товарищ Бек - Что же для вас в конце концов более важно - церковные каноны или точка зрения советского правительства?
(Ожидаемый ответ -...советского правительства.)
- Хорошо, пусть святотатство по канонам, - восклицает обвинитель, - но с точки зрения милосердия!!
(Первый раз и за 50 лет последний вспоминают на трибунале это убогое милосердие...)
Проводится и филологический анализ. "Святотатство" от слова свято-тать.
Обвинитель - Значит, мы, представители советской власти, - воры по святым вещам?
(Долгий шум в зале. Перерыв. Работа комендантских помощников.)
Обвинитель - Итак, вы представителей советской власти, ВЦИК, называете ворами?
Патриарх - Я привожу только каноны.
Далее обсуждается термин "кощунство". При изъятии из церкви Василия Кесарийского иконная риза не входила в ящик, и тогда её топтали ногами. Но сам Патриарх там не был?
Обвинитель - Откуда вы знаете? Назовите фамилию того священника, который вам это рассказывал! (= мы его сейчас посадим!)
Патриарх не называет.
Значит - ложь!
Обвинитель наседает торжествующе - Нет, кто эту гнусную клевету распространил?
Председатель - Назовите фамилии тех, кто топтал ризу ногами! - (Они ведь при этом визитные карточки оставляли.) - Иначе Трибунал не может вам верить!
Патриарх не может назвать.
Председатель - Значит, вы заявляете голословно!
Ещё остаётся доказать, что Патриарх хотел свергнуть советскую власть. Вот как это доказывается: "агитация является попыткой подготовить настроение, чтобы в будущем подготовить и свержение ".
Трибунал постановляет возбудить против Патриарха уголовное дело.
7 мая выносится приговор: из семнадцати подсудимых - одиннадцать к расстрелу. (Расстреляют пятерых.)
Как говорил Крыленко, мы не шутки пришли шутить.
Ещё через неделю Патриарх отстранён и арестован. (Но это ещё не самый конец. Его пока отвозят в Донской монастырь и там будут содержать в строгом заточении, пока верующие привыкнут к его отсутствию. Помните, удивлялся не так давно Крыленко: а какая опасность грозит патриарху?... Верно, когда подкрадётся, не поможешь ни звоном, ни телефоном.)
Ещё через две недели арестовывают в Петрограде и митрополита Вениамина. Он не был высокий сановник церкви, ни даже - назначенный, как все митрополиты. Весною 1917 - впервые со времён древнего Новгорода - избрали митрополита в Москве (Тихона) и в Петрограде (Вениамина). Не понимая времени, задачею своей он видел свободу церкви от политики, "ибо в прошлом она много от неё пострадала". Этого-то митрополита и вывела на
Петроградский церковный процесс (9 июня - 5 июля 1922). Обвиняемых (в сопротивлении сдаче церковных ценностей) было несколько десятков человек, в том числе - профессора богословия, церковного права, архимандриты, священники и миряне. Председателю трибунала Семёнову - 25 лет отроду (по слухам - булочник). Главный обвинитель - член коллегии Наркомюста П. А. Красиков - ровесник и красноярский, а потом эмигрантский приятель Ленина, чью игру на скрипке Владимир Ильич так любил слушать.
Ещё на Невском и на повороте с Невского что ни день густо стоял народ, а при провозе митрополита многие опускались на колени и пели "Спаси, Господи, люди Твоя!" (Само собою, тут же, на улице, как и в здании суда, арестовывали слишком ретивых верующих.) В зале большая часть публики - красноармейцы, но и те всякий раз вставали при входе митрополита в белом клобуке. А обвинитель и трибунал называли его врагом народа (словечко уже было, заметим).
От процесса к процессу сгущаясь, уже очень чувствовалось стеснённое положение адвокатов. Крыленко ничего нам не рассказал о том, но тут рассказывает очевидец. Главу защитников Бобрищева-Пушкина самого посадить загремел угрозами Трибунал - и так это было уже в нравах времени, и так это было реально, что Бобрищев-Пушкин поспешил передать адвокату Гуровичу золотые часы и бумажник... А свидетеля профессора Егорова Трибунал и постановил тут же заключить под стражу за высказывания в пользу митрополита. Но оказалось, что Егоров к этому готов: с ним - толстый портфель, а в нём - еда, бельё и даже одеяльце.
Читатель замечает, как суд постепенно приобретает знакомые нам формы.
Митрополит Вениамин обвиняется в том, что злонамеренно вступил в соглашение с... Советской властью и тем добился смягчения декрета об изъятии ценностей. Своё обращение к Помголу злонамеренно распространял в народе (Самиздат!). И действовал в согласии с мировой буржуазией.
Священник Красницкий, один из главных живоцерковников и сотрудник ГПУ, свидетельствовал, что священники сговорились вызвать на почве голода восстание против советской власти.
Были выслушаны свидетели только обвинения, а свидетели защиты не допущены к показания. (Ну, как похоже!.. Ну, всё больше и больше...)
Обвинитель Смирнов требовал "шестнадцать голов". Обвинитель Красиков воскликнул: "Вся православная церковь - контрреволюционная организация. Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю Церковь! "
(Программа очень реальная, она вскоре почти удалась. И хорошая база для Диалога коммунистов и христиан.)
Пользуемся редким случаем привести несколько сохранившихся фраз адвоката (С. Я. Гуровича), защитника митрополита:
"Доказательств виновности нет, фактов нет, нет и обвинения... Что скажет история? - (Ох, напугал! Да забудет и ничего не скажет!) - Изъятие церковных ценностей в Петрограде прошло с полным спокойствием, но петроградское духовенство - на скамье подсудимых, и чьи-то руки подталкивают их к смерти. Основной принцип, подчёркиваемый вами, - польза советской власти. Но не забывайте, что на крови мучеников растёт Церковь.- (А у нас не вырастет!) - Больше нечего сказать, но и трудно расстаться со словом. Пока длятся прения - подсудимые живы. Кончатся прения - кончится жизнь..."
Трибунал приговорил к смерти десятерых. Этой смерти они прождали больше месяца, до конца процесса эсеров (как если б готовили их расстреливать вместе с эсерами). После того ВЦИК шестерых помиловал, а четверо (митрополит Вениамин; архимандрит Сергий, бывший член Государственной Думы; профессор права Ю. П. Новицкий; и присяжный поверенный Ковшаров) расстреляны в ночь с 12 на 13 августа.
Мы очень просим читателя не забывать о принципе провинциальной множественности. Там, где было два церковных процесса, там было их двадцать два.
* * *
К процессу эсеров очень торопились с уголовным кодексом: пора было уложить гранитные глыбы Закона! 12 мая, как договорились, открылась сессия ВЦИК, а с проектом кодекса всё ещё не успевали - он только подан был в Горки Владимиру Ильичу на просмотр. Шесть статей кодекса предусматривали своим высшим пределом расстрел. Это не удовлетворило Ленина. 15 мая на полях проекта Ильич добавил ещё шесть статей, по которым также необходим расстрел (в том числе - по статье 69: пропаганда и агитация... в частности - призыв к пассивному противодействию правительству, к массовому невыполнению воинской или налоговой повинности111). И ещё один случай расстрела: за неразрешённое возвращение из-за границы (ну, как все социалисты то и дело шныряли прежде). И ещё одну кару, равную расстрелу: высылку за границу. (Предвидел Владимир Ильич то недалёкое время, когда отбою не будет от рвущихся к нам из Европы, но выехать от нас на Запад никого нельзя будет понудить добровольно.) Главный вывод Ильич так пояснил наркому юстиции:
"Товарищ Курский! По-моему надо расширить применение расстрела... (с заменой высылкой за границу) ко всем видам деятельности меньшевиков, эсеров и т. п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией" (курсив и разрядка Ленина).112
Расширить применение расстрела! - чего тут не понять? (Много ли высылали за границу?) Террор - это средство убеждения,113 кажется ясно!
А Курский всё же не допонял. Он вот чего, наверно, не дотягивал: как эту формулировку составить, как эту самую связь запетлять. И на другой день он приезжал к председателю СНК за разъяснениями. Эта беседа нам не известна. Но вдогонку, 17 мая, Ленин послал из Горок второе письмо:
"Т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса... Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.
Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.
С коммунистическим приветом, Ленин".114
Комментировать этот важный документ мы не берёмся. Над ним уместны тишина и размышление.
Документ тем особенно важен, что он - из последних земных распоряжений ещё не охваченного болезнью Ленина, важная часть его политического завещания. Через девять дней после этого письма его постигает первый удар, от которого лишь неполно и ненадолго он оправится в осенние месяцы 1922 года. Быть может и написаны оба письма Курскому в том же светлом беломраморном будуаре-кабинетике, угловом 2-го этажа, где уже стояло и ждало будущее смертное ложе вождя.
А дальше прикладывается тот самый черняк, два варианта дополнительного параграфа, из которого через несколько лет вырастает и 58-4 и вся наша матушка 58-я Статья. Читаешь и восхищаешься: вот оно что значит формулировать как можно шире! вот оно что значит применения более широкого! Читаешь и вспоминаешь, как широко хватала родимая...
"...пропаганда или агитация, или участие в организации, или содействие (объективно содействующие или способные содействовать)... организациям или лицам, деятельность которых имеет характер..."
Да дайте мне сюда Блаженного Августина, я его сейчас же в эту статью вгоню!
Всё было, как надо, внесено, перепечатано, расстрел расширен - и сессия ВЦИК в 20-х числах мая приняла и постановила ввести Уголовный Кодекс в действие с 1 июня 1922 года.
И теперь на законнейшем основании начался двухмесячный
Процесс эсеров (8 июня - 7 августа 1922). Верховный Трибунал. Обычный председатель товарищ Карклин (хорошая фамилия для судьи) был для этого ответственного процесса заменён оборотистым Георгием Пятаковым.
Если бы мы с читателем не были уже достаточно подкованы, что главное во всяком судебном процессе не так называемая "вина", а - целесообразность, может быть мы бы не сразу распахнувшеюся душой приняли бы этот процесс. Но целесообразность срабатывает без осечки: в отличие от меньшевиков эсеры были сочтены ещё опасными, ещё нерассеянными, недобитыми - и для крепости новосозданной диктатуры (пролетариата) целесообразно было их добить.
А не зная этого принципа можно ошибочно воспринять весь процесс как партийную месть.
Над обвинениями, высказанными в этом суде, невольно задумаешься, перенося их на долгую, протяжную и всё тянущуюся историю государств. За исключением считанных парламентских демократий в считанные десятилетия вся история государств есть история переворотов и захватов власти. И тот, кто успевает сделать переворот проворней и прочней, от этой самой минуты осеняется светлыми ризами Юстиции, и каждый прошлый и будущий шаг его - законен и отдан удам, а каждый прошлый и будущий шаг его неудачливых врагов - преступен, подлежит суду и законной казни.
Всего неделю назад принят уголовный кодекс - но вот уже пятилетнюю прожитую послереволюционную историю трамбуют в него. И двадцать, и десять, и пять лет назад эсеры были - соседняя по свержению царизма революционная партия, взявшая на себя (благодаря особенностям своей тактики террора) главную тяжесть каторги, почти не доставшейся большевикам.
А теперь вот первое обвинение против них: эсеры - инициаторы Гражданской войны! Да, это - они её начали! Они обвиняются, что в дни октябрьского переворота вооружённо воспротивились ему. Когда Временное правительство, ими поддерживаемое и отчасти ими составленное, было законно сметено пулемётным огнём матросов, - эсеры совершенно незаконно пытались его отстоять. (Другое дело - очень вяло пытались, тут же и колебались, тут же отрекались. Но вина их от этого не меньше.) И даже на выстрелы отвечали выстрелами, и даже подняли юнкеров, состоявших у того свергаемого правительства на военной службе.
Разбитые оружейно, они не покаялись и политически. Они не стали на колени перед Совнаркомом, объявившим себя правительством. Они продолжали упорствовать, что единственно законным было предыдущее правительство. Они не признали тут же краха своей двадцатилетней политической линии (а крах-то конечно был, хотя выяснился не враз), не попросили их помиловать, распустить, перестать считать партией. (На тех же основаниях незаконны и все местные и окраинные правительства - Архангельское, Самарское, Уфимское или Омское, Украинское, Донское, Кубанское, Уральское или Закавказские, поскольку они объявили себя правительствами уже после того, как объявил себя Совнарком.)
А вот и второе обвинение: они углубили пропасть Гражданской войны тем, что 5 и 6 января 1918 выступили как демонстранты и тем самым бунтовщики против законной власти Рабоче-Крестьянского правительства: они поддерживали своё незаконное (избранное всеобщим свободным равным тайным и прямым голосованием) Учредительное Собрание против матросов и красногвардейцев, законно разгоняющих и то Собрание и тех демонстрантов. Потому-то и началась Гражданская война, что не все жители единовременно и послушно подчинились законным декретам Совнаркома.
Обвинение третье: они не признали Брестского мира - того законного и спасительного Брестского мира, который не отрубал у России головы, а только часть туловища. Тем самым, устанавливает обвинительное заключение, налицо "все признаки государственной измены и преступных действий, направленных к вовлечению страны в войну".
Государственная измена! - она тоже перевертушка, её как поставишь...
Отсюда же вытекает и тяжкое четвёртое обвинение: летом и осенью 1918 года, когда кайзеровская Германия еле достаивала свои последние месяцы и недели против союзников, а Советское правительство, верное Брестскому договору, поддерживало Германию в этой тяжёлой борьбе поездными составами продовольствия и ежемесячными золотыми уплатами - эсеры предательски готовились (даже не готовились, а по своей манере больше обсуждали: а что, если бы...) взорвать путь перед одним таким поездом и оставить золото на родине - то есть они "готовились к преступному разрушению нашего народного достояния - железных дорог". (Тогда ещё не стыдились и не скрывали, что - да, вывозилось русское золото в будущую империю Гитлера, и не навенуло Крыленке с его двумя факультетами, историческим и юридическим, и из помощников никто не подшепнул, что если рельсы стальные - народное достояние, то может быть и золотые слитки?...)
Из четвёртого обвинения неумолимо вытягивается пятое: технические средства для такого взрыва эсеры намеревались приобрести на деньги, полученные у союзных представителей (чтобы не отдавать золота Вильгельму, они хотели взять деньги у Антанты) - а это уже крайний предел предательства! (На всякий случай бормотнул Крыленко, что и со штабом Людендорфа эсеры были связаны, но не в тот огород перелетал камень, и покинули.)
Отсюда уже совсем недалеко до обвинения шестого: эсеры в 1918 году были шпионами Антанты! Вчера революционеры - сегодня шпионы! - тогда это, наверно, звучало взрывно. С тех-то пор за много процессов набило оскомину до мордоворота.
Ну, и седьмое, десятое - это сотрудничество с Савинковым, или Филоненко, или кадетами, или "Союзом Возрождения", и даже белоподкладочниками или даже белогвардейцами.
Вот эта цепь обвинений хорошо протянута прокурором. (Вернули ему эту кличку, к процессу.) Кабинетным ли высиживанием или внезапным озарением за кафедрою он находит здесь ту сердечно-сострадательную, обвинительно-дружескую ноту, на которой в последующих процессах будет вытягивать всё увереннее и гуще, и которая в 37-м году даст ошеломляющий успех. Нота эта - найти единство между судящими и судимыми, - и против всего остального мира. Мелодия эта играется на самой любимой струне подсудимого. С обвинительной кафедры эсерам говорят: ведь мы же с вами - революционеры! (Вы и мы - это мы!) И как же вы могли так пасть, чтоб объединиться с кадетами? (да наверно сердце ваше разрывается!) с офицерами? Учить белоподкладочников вашей разработанной блестящей технике конспирации?
У иных подсудимых и как не разняться сердцу: ну как они могли так низко пасть? Ведь это сочувствие прокурора в светлом зале - оно очень пробирает узника, привезённого из камеры.
И ещё такую, такую логическую тропочку находит Крыленко (очень она пригодится Вышинскому против Каменева и Бухарина): входя с буржуазией в союзы, вы принимали от неё денежную помощь. Сперва вы брали на дело, ни в коем случае не для партийных целей - а где грань? Кто это разделит? Ведь дело - тоже партийная цель? Итак, вы докатились: вас, партию социалистов-революционеров, содержит буржуазия?! Да где же ваша революционная гордость?
Набралась обвинений мера полная и с присыпочкой - и уж мог бы Трибунал уходить на совещание, отклёпывать каждому заслуженную казнь, - да вот ведь неурядица:
- всё, в чём здесь обвинена партия эсеров, - относится к 1917 и 1918 годам;
- в феврале 1919 совет партии эсеров постановил прекратить борьбу против большевистской власти (изнемогши ли от борьбы или проникнувшись социалистической совестью). И 27 февраля 1919 большевистское правительство объявила эсерам амнистию за всё прошлое. Партия была легализована, вышла из подполья - а через 2 недели начались массовые аресты, и всю головку тоже взяли (вот это - по-нашему!);
- с тех пор они не боролись на воле, и тем более не боролись, сидя в тюрьме (ЦК сидел в Бутырках и почему-то не бежал, как обычно при царе), - так они после амнистии ничего не совершили до нынешнего 1922 года.
И как же выйти из положения?
Мало того, что они не ведут борьбы, - они признали власть Советов! (То есть, отреклись от своего бывшего Временного, да и от Учредительного тоже). И только просят произвести перевыборы этих Советов со свободной агитацией партий. (И даже тут на процессе подсудимый Гендельман, член ЦК: "Дайте нам возможность пользоваться всей гаммой так называемых гражданских свобод - и мы не будем нарушать законов". Дайте им, да ещё "всей гаммой"!)
Слышите? Вот оно, где прорвалось враждебное буржуазное звериное рыло! Да нешто можно? Да ведь серьёзный момент! Да ведь окружены врагами! (И через двадцать, и через пятьдесят, и через сто лет так будет.) А вам - свободную агитацию партий, сукины дети?!
Люди политически трезвые, говорит Крыленко, могли в ответ только рассмеяться, только плечами пожать. Справедливо было решено: "Немедленно всеми мерами государственной репрессии пресечь этим группам возможность агитировать против власти" (стр. 183). Вот и весь ЦК эсеров (кого ухватили) посадили в тюрьму!
Но - в чём их теперь обвинять? "Этот период не является в такой мере обследованным судебным следствием", - сетует наш прокурор.
Впрочем, одно-то обвинение было верное: в том же феврале 1919 эсеры вынесли резолюцию (но не проводили в жизнь - однако по новому уголовному кодексу это всё равно): тайно агитировать в Красной армии, чтобы красноармейцы отказывались участвовать в карательных экспедициях против крестьян.
Это было низкое коварное предательство революции! - отговаривать от карательных экспедиций.
Ещё можно было обвинить их во всём том, что говорила, писала и делала (больше говорила и писала) так называемая "Заграничная делегация ЦК" эсеров - те главные эсеры, которые унесли ноги в Европу.
Но этого всего было маловато. И вот что было удумано: "Многие из сидящих здесь подсудимых не подлежали бы обвинению в данном процессе, если бы не обвинения их в организации террористических актов!"... Когда, мол, издавалась амнистия 1919 года, "никому из деятелей советской юстиции не приходило в голову", что эсеры организовали ещё и террор против деятелей советского государства! (Ну, кому, в самом деле, в голову могло прийти, чтобы: эсеры - и вдруг террор? Да приди в голову - пришлось бы заодно и амнистировать. Это просто счастье, что тогда - в голову не приходило. Лишь когда понадобилось - тогда пришло.) А это обвинение не амнистировано (ведь амнистирована только борьба) - и вот Крыленко предъявляет его!
Прежде всего: что сказали вожди эсеров (а чего эти говоруны не высказали за жизнь!..) ещё в первые дни после октябрьского переворота? Нынешний лидер подсудимых, да и лидер партии, Абрам Гоц сказал тогда: "Если Смольные самодержцы посягнут и на Учредительное Собрание... партия с-р вспомнит о своей старой испытанной тактике".
От неукротимых эсеров - естественно этого и ждать. И правда, трудно поверить, чтоб они отказались от террора.
"В этой области исследования", - жалуется Крыленко, - из-за конспирации "свидетельских показаний... будет мало". "Этим до чрезвычайности затруднена моя задача... В этой области приходится в некоторых моментах бродить в потёмках" (стр. 236, - а язычок-то!).
Задача Крыленки тем затруднена, что террор против Советской власти трижды обсуждался на ЦК с-р в 1918 и был трижды отвергнут (несмотря и на разгон Учредительного). И теперь, спустя годы, надо доказать, что эсеры всё же вели террор.
Тогда они постановили: не раньше, чем большевики перейдут к казням социалистов. А в 1920: если большевики посягнут на жизнь заложников-эсеров, то партия возьмётся за оружие. (А других заложников пусть хоть и добивают...)
Так вот: почему с оговорками? Почему не абсолютно отказались? "Почему не было высказываний абсолютно отрицательного характера?"
Что партия в общем не проводила террора, это ясно даже из обвинительной речи Крыленки. Но натягиваются такие факты: в голове одного подсудимого был проект взорвать паровоз совнаркомовского поезда при переезде в Москву - значит, ЦК виноват в терроре. А исполнительница Иванова с одной пироксилиновой шашкой дежурила одну ночь близ станции - значит, покушение на поезд Троцкого и, значит, ЦК виноват в терроре. Или: член ЦК Донской предупредил Ф. Каплан, что она будет исключена из партии, если выстрелит в Ленина. Так - мало! Почему не - категорически запретил? (Или: почему не донесли на неё в ЧК?) Всё же Каплан прилипает: была эсеркой.
Только то и нащипал Крыленко с мёртвого петуха, что эсеры не приняли мер по прекращению индивидуальных террористических актов своих безработных томящихся боевиков. (Да и те боевики мало что сделали. Семёнов направил руку Сергеева, убившего Володарского, - но ЦК остался чистеньким в стороне, даже публично отрёкся. Да потом тот же Семёнов и его подруга Коноплёва с подозрительной готовностью обогатили своими добровольными показаниями и ГПУ и теперь Трибунал, и этих-то самых страшных боевиков держат на советском суде бесконвойно, между заседаниями они ходят спать домой.
Об одном свидетеле Крыленко разъясняет так: "Если бы человек хотел бы вообще выдумать, то вряд ли этот человек выдумал бы так, чтобы случайно попасть как раз в точку" (стр. 251). (Очень сильно! Это можно сказать обо всяком подделанном показании.) О Коноплёвой наоборот: достоверность её показания именно в том, что она не всё показывает то, что необходимо обвинению. (Но достаточно для расстрела подсудимых.) "Если мы поставим вопрос, что Коноплёва выдумывает всё это... то ясно: выдумывать так выдумывать (он знает!)" - а она вишь не до конца. А есть и так: "Могла ли произойти эта встреча? Такая возможность не исключена". Не исключена? - значит, была! Катай-валяй!
Потом - "подрывная группа". Долго о ней толкуют, вдруг: "распущена за бездеятельностью". Так чту и уши забиваете? Было несколько денежных экспроприаций из советских учреждений (оборачиваться-то не на что эсерам, квартиры снимать, из города в город ездить). Но раньше это были изящные благородные эксы, как выражались все революционеры. А теперь перед советским судом? - "грабёж и укрывательство краденого".
В обвинительных материалах процесса освещается мутным жёлтым немигающим фонарём закона вся неуверенная, заколебленная, запетлившаяся послереволюционная история этой пафосно-говорливой, а по сути растерявшейся, беспомощной и даже бездеятельной партии, не устоявшей против большевиков. И каждое её решение или нерешение, и каждое её метание, порыв или отступление - теперь обращаются и вменяются ей только в вину, в вину, в вину.
И если в сентябре 1921, за 10 месяцев до процесса, уже сидя в Бутырках, арестованный ЦК писал на волю новоизбранному ЦК, что не на всякое свержение большевистской диктатуры он согласен, а только - через сплочение трудящихся масс и агитационную работу (то есть, и сидя в тюрьме, не согласен он освободиться ни террором, ни заговором, ни вооружённым восстанием!) так и это выворачивается им в первейшую вину: ага, значит, на свержение согласны!
Ну, а если всё-таки в свержении не виновны, в терроре почти не виновны, экспроприаций почти нет, за всё остальное давно прощены? Наш любимый прокурор вытягивает заветный запасец: "В крайнем случае недонесение есть состав преступления, который по отношению ко всем без исключения подсудимым имеет место и должен считаться установленным" (стр. 305).
Партия эсеров уже в том виновна, что не донесла на себя! Вот это без промаха! Это - открытие юридической мысли в новом кодексе, это - мощёная дорога, по которой покатят и покатят в Сибирь благодарных потомков.
Да и просто, в сердцах выпаливает Крыленко: "ожесточённые вечные противники" - вот кто такие подсудимые! А тогда и без процесса ясно, чту с ними надо делать.
Кодекс так ещё нов, что даже главные контрреволюционные статьи Крыленко не успел запомнить по номерам - но как он сечёт этими номерами! как глубокомысленно приводит и истолковывает их! - будто десятилетиями только на тех статьях и качается нож гильотины. И вот что особенно ново и важно: различения методов и средств, которые проводил старый царский кодекс, у нас нет! Ни на квалификацию обвинения, ни на карательную санкцию они не влияют! Для нас намерение или действие - всё равно! Вот была вынесена резолюция - за неё и судим. А там "проводилась она или не проводилась - это никакого существенного значения не имеет" (стр. 185). Жене ли в постели шептал, что хорошо бы свергнуть советскую власть, или агитировал на выборах, или бомбы бросал - всё едино! Наказание - одинаково!!!
Как у провидчивого художника из нескольких резких угольных черт вдруг восстаёт желанный портрет - так и нам всё больше выступает в набросках 1922 года - вся панорама 37-го, 45-го, 49-го.
Это - первый опыт процесса, публичного даже на виду у Европы, и первый опыт "негодования масс". И негодование масс особенно удалось.
А вот как дело было. Два социалистических Интернационала - 2-й и 2Ѕ-й (Венское Объединение), если не восторженно, то вполне спокойно наблюдали четыре года, как большевики во славу социализма режут, жгут, топят, стреляют и давят свою страну, это всё понималось как грандиозный социальный эксперимент. Но весной 1922 объявила Москва, что 47 эсеров предаются суду Верховного Трибунала - и ведущие социалисты Европы забеспокоились и встревожились.
В начале апреля 1922 в Берлине собралось - для установления "единого фронта" против буржуазии - совещание трёх Интернационалов (от Коминтерна - Бухарин, Радек), и социалисты потребовали от большевиков отказаться от этого суда. "Единый фронт" очень был нужен в интересах мировой революции, и коминтерновская делегация самовольно дала обязательство: что процесс будет гласный; что представители всех Интернационалов могут присутствовать, вести стенографические отчёты; что будут допущены защитники, желаемые подсудимыми; и, самое главное, опережая компетентность суда (для коммунистов дело плёвое, но социалисты тоже согласились): на этом процессе не будет вынесено смертных приговоров.
Председатель - Но ведь это ничего общего не имеет с религией!
Патриарх - Это исторический характер имеет.
Председатель - Вы употребили выражение, что пока вы с Помголом вели переговоры - "за спиною" был выпущен декрет?
Патриарх - Да.
Председатель - Таким образом вы считаете, что Советская власть поступила неправильно?
Сокрушительный аргумент! Ещё миллионы раз нам его повторят в следовательских ночных кабинетах! И мы никогда не будем сметь так просто ответить, как
Патриарх - Да.
Председатель - Законы, существующие в государстве, вы считаете для себя обязательными или нет?
Патриарх - Да, признаю, поскольку они не противоречат правилам благочестия.
(Все бы так отвечали! Другая была б наша история!)
Идёт переспрос о канонике. Патриарх поясняет: если Церковь сама передаёт ценности - это не святотатство, а если отбирать помимо её воли - святотатство. В воззвании не сказано, чтобы вообще не сдавать, а только осуждается сдача против воли.
Изумлён председатель товарищ Бек - Что же для вас в конце концов более важно - церковные каноны или точка зрения советского правительства?
(Ожидаемый ответ -...советского правительства.)
- Хорошо, пусть святотатство по канонам, - восклицает обвинитель, - но с точки зрения милосердия!!
(Первый раз и за 50 лет последний вспоминают на трибунале это убогое милосердие...)
Проводится и филологический анализ. "Святотатство" от слова свято-тать.
Обвинитель - Значит, мы, представители советской власти, - воры по святым вещам?
(Долгий шум в зале. Перерыв. Работа комендантских помощников.)
Обвинитель - Итак, вы представителей советской власти, ВЦИК, называете ворами?
Патриарх - Я привожу только каноны.
Далее обсуждается термин "кощунство". При изъятии из церкви Василия Кесарийского иконная риза не входила в ящик, и тогда её топтали ногами. Но сам Патриарх там не был?
Обвинитель - Откуда вы знаете? Назовите фамилию того священника, который вам это рассказывал! (= мы его сейчас посадим!)
Патриарх не называет.
Значит - ложь!
Обвинитель наседает торжествующе - Нет, кто эту гнусную клевету распространил?
Председатель - Назовите фамилии тех, кто топтал ризу ногами! - (Они ведь при этом визитные карточки оставляли.) - Иначе Трибунал не может вам верить!
Патриарх не может назвать.
Председатель - Значит, вы заявляете голословно!
Ещё остаётся доказать, что Патриарх хотел свергнуть советскую власть. Вот как это доказывается: "агитация является попыткой подготовить настроение, чтобы в будущем подготовить и свержение ".
Трибунал постановляет возбудить против Патриарха уголовное дело.
7 мая выносится приговор: из семнадцати подсудимых - одиннадцать к расстрелу. (Расстреляют пятерых.)
Как говорил Крыленко, мы не шутки пришли шутить.
Ещё через неделю Патриарх отстранён и арестован. (Но это ещё не самый конец. Его пока отвозят в Донской монастырь и там будут содержать в строгом заточении, пока верующие привыкнут к его отсутствию. Помните, удивлялся не так давно Крыленко: а какая опасность грозит патриарху?... Верно, когда подкрадётся, не поможешь ни звоном, ни телефоном.)
Ещё через две недели арестовывают в Петрограде и митрополита Вениамина. Он не был высокий сановник церкви, ни даже - назначенный, как все митрополиты. Весною 1917 - впервые со времён древнего Новгорода - избрали митрополита в Москве (Тихона) и в Петрограде (Вениамина). Не понимая времени, задачею своей он видел свободу церкви от политики, "ибо в прошлом она много от неё пострадала". Этого-то митрополита и вывела на
Петроградский церковный процесс (9 июня - 5 июля 1922). Обвиняемых (в сопротивлении сдаче церковных ценностей) было несколько десятков человек, в том числе - профессора богословия, церковного права, архимандриты, священники и миряне. Председателю трибунала Семёнову - 25 лет отроду (по слухам - булочник). Главный обвинитель - член коллегии Наркомюста П. А. Красиков - ровесник и красноярский, а потом эмигрантский приятель Ленина, чью игру на скрипке Владимир Ильич так любил слушать.
Ещё на Невском и на повороте с Невского что ни день густо стоял народ, а при провозе митрополита многие опускались на колени и пели "Спаси, Господи, люди Твоя!" (Само собою, тут же, на улице, как и в здании суда, арестовывали слишком ретивых верующих.) В зале большая часть публики - красноармейцы, но и те всякий раз вставали при входе митрополита в белом клобуке. А обвинитель и трибунал называли его врагом народа (словечко уже было, заметим).
От процесса к процессу сгущаясь, уже очень чувствовалось стеснённое положение адвокатов. Крыленко ничего нам не рассказал о том, но тут рассказывает очевидец. Главу защитников Бобрищева-Пушкина самого посадить загремел угрозами Трибунал - и так это было уже в нравах времени, и так это было реально, что Бобрищев-Пушкин поспешил передать адвокату Гуровичу золотые часы и бумажник... А свидетеля профессора Егорова Трибунал и постановил тут же заключить под стражу за высказывания в пользу митрополита. Но оказалось, что Егоров к этому готов: с ним - толстый портфель, а в нём - еда, бельё и даже одеяльце.
Читатель замечает, как суд постепенно приобретает знакомые нам формы.
Митрополит Вениамин обвиняется в том, что злонамеренно вступил в соглашение с... Советской властью и тем добился смягчения декрета об изъятии ценностей. Своё обращение к Помголу злонамеренно распространял в народе (Самиздат!). И действовал в согласии с мировой буржуазией.
Священник Красницкий, один из главных живоцерковников и сотрудник ГПУ, свидетельствовал, что священники сговорились вызвать на почве голода восстание против советской власти.
Были выслушаны свидетели только обвинения, а свидетели защиты не допущены к показания. (Ну, как похоже!.. Ну, всё больше и больше...)
Обвинитель Смирнов требовал "шестнадцать голов". Обвинитель Красиков воскликнул: "Вся православная церковь - контрреволюционная организация. Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю Церковь! "
(Программа очень реальная, она вскоре почти удалась. И хорошая база для Диалога коммунистов и христиан.)
Пользуемся редким случаем привести несколько сохранившихся фраз адвоката (С. Я. Гуровича), защитника митрополита:
"Доказательств виновности нет, фактов нет, нет и обвинения... Что скажет история? - (Ох, напугал! Да забудет и ничего не скажет!) - Изъятие церковных ценностей в Петрограде прошло с полным спокойствием, но петроградское духовенство - на скамье подсудимых, и чьи-то руки подталкивают их к смерти. Основной принцип, подчёркиваемый вами, - польза советской власти. Но не забывайте, что на крови мучеников растёт Церковь.- (А у нас не вырастет!) - Больше нечего сказать, но и трудно расстаться со словом. Пока длятся прения - подсудимые живы. Кончатся прения - кончится жизнь..."
Трибунал приговорил к смерти десятерых. Этой смерти они прождали больше месяца, до конца процесса эсеров (как если б готовили их расстреливать вместе с эсерами). После того ВЦИК шестерых помиловал, а четверо (митрополит Вениамин; архимандрит Сергий, бывший член Государственной Думы; профессор права Ю. П. Новицкий; и присяжный поверенный Ковшаров) расстреляны в ночь с 12 на 13 августа.
Мы очень просим читателя не забывать о принципе провинциальной множественности. Там, где было два церковных процесса, там было их двадцать два.
* * *
К процессу эсеров очень торопились с уголовным кодексом: пора было уложить гранитные глыбы Закона! 12 мая, как договорились, открылась сессия ВЦИК, а с проектом кодекса всё ещё не успевали - он только подан был в Горки Владимиру Ильичу на просмотр. Шесть статей кодекса предусматривали своим высшим пределом расстрел. Это не удовлетворило Ленина. 15 мая на полях проекта Ильич добавил ещё шесть статей, по которым также необходим расстрел (в том числе - по статье 69: пропаганда и агитация... в частности - призыв к пассивному противодействию правительству, к массовому невыполнению воинской или налоговой повинности111). И ещё один случай расстрела: за неразрешённое возвращение из-за границы (ну, как все социалисты то и дело шныряли прежде). И ещё одну кару, равную расстрелу: высылку за границу. (Предвидел Владимир Ильич то недалёкое время, когда отбою не будет от рвущихся к нам из Европы, но выехать от нас на Запад никого нельзя будет понудить добровольно.) Главный вывод Ильич так пояснил наркому юстиции:
"Товарищ Курский! По-моему надо расширить применение расстрела... (с заменой высылкой за границу) ко всем видам деятельности меньшевиков, эсеров и т. п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией" (курсив и разрядка Ленина).112
Расширить применение расстрела! - чего тут не понять? (Много ли высылали за границу?) Террор - это средство убеждения,113 кажется ясно!
А Курский всё же не допонял. Он вот чего, наверно, не дотягивал: как эту формулировку составить, как эту самую связь запетлять. И на другой день он приезжал к председателю СНК за разъяснениями. Эта беседа нам не известна. Но вдогонку, 17 мая, Ленин послал из Горок второе письмо:
"Т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса... Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.
Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.
С коммунистическим приветом, Ленин".114
Комментировать этот важный документ мы не берёмся. Над ним уместны тишина и размышление.
Документ тем особенно важен, что он - из последних земных распоряжений ещё не охваченного болезнью Ленина, важная часть его политического завещания. Через девять дней после этого письма его постигает первый удар, от которого лишь неполно и ненадолго он оправится в осенние месяцы 1922 года. Быть может и написаны оба письма Курскому в том же светлом беломраморном будуаре-кабинетике, угловом 2-го этажа, где уже стояло и ждало будущее смертное ложе вождя.
А дальше прикладывается тот самый черняк, два варианта дополнительного параграфа, из которого через несколько лет вырастает и 58-4 и вся наша матушка 58-я Статья. Читаешь и восхищаешься: вот оно что значит формулировать как можно шире! вот оно что значит применения более широкого! Читаешь и вспоминаешь, как широко хватала родимая...
"...пропаганда или агитация, или участие в организации, или содействие (объективно содействующие или способные содействовать)... организациям или лицам, деятельность которых имеет характер..."
Да дайте мне сюда Блаженного Августина, я его сейчас же в эту статью вгоню!
Всё было, как надо, внесено, перепечатано, расстрел расширен - и сессия ВЦИК в 20-х числах мая приняла и постановила ввести Уголовный Кодекс в действие с 1 июня 1922 года.
И теперь на законнейшем основании начался двухмесячный
Процесс эсеров (8 июня - 7 августа 1922). Верховный Трибунал. Обычный председатель товарищ Карклин (хорошая фамилия для судьи) был для этого ответственного процесса заменён оборотистым Георгием Пятаковым.
Если бы мы с читателем не были уже достаточно подкованы, что главное во всяком судебном процессе не так называемая "вина", а - целесообразность, может быть мы бы не сразу распахнувшеюся душой приняли бы этот процесс. Но целесообразность срабатывает без осечки: в отличие от меньшевиков эсеры были сочтены ещё опасными, ещё нерассеянными, недобитыми - и для крепости новосозданной диктатуры (пролетариата) целесообразно было их добить.
А не зная этого принципа можно ошибочно воспринять весь процесс как партийную месть.
Над обвинениями, высказанными в этом суде, невольно задумаешься, перенося их на долгую, протяжную и всё тянущуюся историю государств. За исключением считанных парламентских демократий в считанные десятилетия вся история государств есть история переворотов и захватов власти. И тот, кто успевает сделать переворот проворней и прочней, от этой самой минуты осеняется светлыми ризами Юстиции, и каждый прошлый и будущий шаг его - законен и отдан удам, а каждый прошлый и будущий шаг его неудачливых врагов - преступен, подлежит суду и законной казни.
Всего неделю назад принят уголовный кодекс - но вот уже пятилетнюю прожитую послереволюционную историю трамбуют в него. И двадцать, и десять, и пять лет назад эсеры были - соседняя по свержению царизма революционная партия, взявшая на себя (благодаря особенностям своей тактики террора) главную тяжесть каторги, почти не доставшейся большевикам.
А теперь вот первое обвинение против них: эсеры - инициаторы Гражданской войны! Да, это - они её начали! Они обвиняются, что в дни октябрьского переворота вооружённо воспротивились ему. Когда Временное правительство, ими поддерживаемое и отчасти ими составленное, было законно сметено пулемётным огнём матросов, - эсеры совершенно незаконно пытались его отстоять. (Другое дело - очень вяло пытались, тут же и колебались, тут же отрекались. Но вина их от этого не меньше.) И даже на выстрелы отвечали выстрелами, и даже подняли юнкеров, состоявших у того свергаемого правительства на военной службе.
Разбитые оружейно, они не покаялись и политически. Они не стали на колени перед Совнаркомом, объявившим себя правительством. Они продолжали упорствовать, что единственно законным было предыдущее правительство. Они не признали тут же краха своей двадцатилетней политической линии (а крах-то конечно был, хотя выяснился не враз), не попросили их помиловать, распустить, перестать считать партией. (На тех же основаниях незаконны и все местные и окраинные правительства - Архангельское, Самарское, Уфимское или Омское, Украинское, Донское, Кубанское, Уральское или Закавказские, поскольку они объявили себя правительствами уже после того, как объявил себя Совнарком.)
А вот и второе обвинение: они углубили пропасть Гражданской войны тем, что 5 и 6 января 1918 выступили как демонстранты и тем самым бунтовщики против законной власти Рабоче-Крестьянского правительства: они поддерживали своё незаконное (избранное всеобщим свободным равным тайным и прямым голосованием) Учредительное Собрание против матросов и красногвардейцев, законно разгоняющих и то Собрание и тех демонстрантов. Потому-то и началась Гражданская война, что не все жители единовременно и послушно подчинились законным декретам Совнаркома.
Обвинение третье: они не признали Брестского мира - того законного и спасительного Брестского мира, который не отрубал у России головы, а только часть туловища. Тем самым, устанавливает обвинительное заключение, налицо "все признаки государственной измены и преступных действий, направленных к вовлечению страны в войну".
Государственная измена! - она тоже перевертушка, её как поставишь...
Отсюда же вытекает и тяжкое четвёртое обвинение: летом и осенью 1918 года, когда кайзеровская Германия еле достаивала свои последние месяцы и недели против союзников, а Советское правительство, верное Брестскому договору, поддерживало Германию в этой тяжёлой борьбе поездными составами продовольствия и ежемесячными золотыми уплатами - эсеры предательски готовились (даже не готовились, а по своей манере больше обсуждали: а что, если бы...) взорвать путь перед одним таким поездом и оставить золото на родине - то есть они "готовились к преступному разрушению нашего народного достояния - железных дорог". (Тогда ещё не стыдились и не скрывали, что - да, вывозилось русское золото в будущую империю Гитлера, и не навенуло Крыленке с его двумя факультетами, историческим и юридическим, и из помощников никто не подшепнул, что если рельсы стальные - народное достояние, то может быть и золотые слитки?...)
Из четвёртого обвинения неумолимо вытягивается пятое: технические средства для такого взрыва эсеры намеревались приобрести на деньги, полученные у союзных представителей (чтобы не отдавать золота Вильгельму, они хотели взять деньги у Антанты) - а это уже крайний предел предательства! (На всякий случай бормотнул Крыленко, что и со штабом Людендорфа эсеры были связаны, но не в тот огород перелетал камень, и покинули.)
Отсюда уже совсем недалеко до обвинения шестого: эсеры в 1918 году были шпионами Антанты! Вчера революционеры - сегодня шпионы! - тогда это, наверно, звучало взрывно. С тех-то пор за много процессов набило оскомину до мордоворота.
Ну, и седьмое, десятое - это сотрудничество с Савинковым, или Филоненко, или кадетами, или "Союзом Возрождения", и даже белоподкладочниками или даже белогвардейцами.
Вот эта цепь обвинений хорошо протянута прокурором. (Вернули ему эту кличку, к процессу.) Кабинетным ли высиживанием или внезапным озарением за кафедрою он находит здесь ту сердечно-сострадательную, обвинительно-дружескую ноту, на которой в последующих процессах будет вытягивать всё увереннее и гуще, и которая в 37-м году даст ошеломляющий успех. Нота эта - найти единство между судящими и судимыми, - и против всего остального мира. Мелодия эта играется на самой любимой струне подсудимого. С обвинительной кафедры эсерам говорят: ведь мы же с вами - революционеры! (Вы и мы - это мы!) И как же вы могли так пасть, чтоб объединиться с кадетами? (да наверно сердце ваше разрывается!) с офицерами? Учить белоподкладочников вашей разработанной блестящей технике конспирации?
У иных подсудимых и как не разняться сердцу: ну как они могли так низко пасть? Ведь это сочувствие прокурора в светлом зале - оно очень пробирает узника, привезённого из камеры.
И ещё такую, такую логическую тропочку находит Крыленко (очень она пригодится Вышинскому против Каменева и Бухарина): входя с буржуазией в союзы, вы принимали от неё денежную помощь. Сперва вы брали на дело, ни в коем случае не для партийных целей - а где грань? Кто это разделит? Ведь дело - тоже партийная цель? Итак, вы докатились: вас, партию социалистов-революционеров, содержит буржуазия?! Да где же ваша революционная гордость?
Набралась обвинений мера полная и с присыпочкой - и уж мог бы Трибунал уходить на совещание, отклёпывать каждому заслуженную казнь, - да вот ведь неурядица:
- всё, в чём здесь обвинена партия эсеров, - относится к 1917 и 1918 годам;
- в феврале 1919 совет партии эсеров постановил прекратить борьбу против большевистской власти (изнемогши ли от борьбы или проникнувшись социалистической совестью). И 27 февраля 1919 большевистское правительство объявила эсерам амнистию за всё прошлое. Партия была легализована, вышла из подполья - а через 2 недели начались массовые аресты, и всю головку тоже взяли (вот это - по-нашему!);
- с тех пор они не боролись на воле, и тем более не боролись, сидя в тюрьме (ЦК сидел в Бутырках и почему-то не бежал, как обычно при царе), - так они после амнистии ничего не совершили до нынешнего 1922 года.
И как же выйти из положения?
Мало того, что они не ведут борьбы, - они признали власть Советов! (То есть, отреклись от своего бывшего Временного, да и от Учредительного тоже). И только просят произвести перевыборы этих Советов со свободной агитацией партий. (И даже тут на процессе подсудимый Гендельман, член ЦК: "Дайте нам возможность пользоваться всей гаммой так называемых гражданских свобод - и мы не будем нарушать законов". Дайте им, да ещё "всей гаммой"!)
Слышите? Вот оно, где прорвалось враждебное буржуазное звериное рыло! Да нешто можно? Да ведь серьёзный момент! Да ведь окружены врагами! (И через двадцать, и через пятьдесят, и через сто лет так будет.) А вам - свободную агитацию партий, сукины дети?!
Люди политически трезвые, говорит Крыленко, могли в ответ только рассмеяться, только плечами пожать. Справедливо было решено: "Немедленно всеми мерами государственной репрессии пресечь этим группам возможность агитировать против власти" (стр. 183). Вот и весь ЦК эсеров (кого ухватили) посадили в тюрьму!
Но - в чём их теперь обвинять? "Этот период не является в такой мере обследованным судебным следствием", - сетует наш прокурор.
Впрочем, одно-то обвинение было верное: в том же феврале 1919 эсеры вынесли резолюцию (но не проводили в жизнь - однако по новому уголовному кодексу это всё равно): тайно агитировать в Красной армии, чтобы красноармейцы отказывались участвовать в карательных экспедициях против крестьян.
Это было низкое коварное предательство революции! - отговаривать от карательных экспедиций.
Ещё можно было обвинить их во всём том, что говорила, писала и делала (больше говорила и писала) так называемая "Заграничная делегация ЦК" эсеров - те главные эсеры, которые унесли ноги в Европу.
Но этого всего было маловато. И вот что было удумано: "Многие из сидящих здесь подсудимых не подлежали бы обвинению в данном процессе, если бы не обвинения их в организации террористических актов!"... Когда, мол, издавалась амнистия 1919 года, "никому из деятелей советской юстиции не приходило в голову", что эсеры организовали ещё и террор против деятелей советского государства! (Ну, кому, в самом деле, в голову могло прийти, чтобы: эсеры - и вдруг террор? Да приди в голову - пришлось бы заодно и амнистировать. Это просто счастье, что тогда - в голову не приходило. Лишь когда понадобилось - тогда пришло.) А это обвинение не амнистировано (ведь амнистирована только борьба) - и вот Крыленко предъявляет его!
Прежде всего: что сказали вожди эсеров (а чего эти говоруны не высказали за жизнь!..) ещё в первые дни после октябрьского переворота? Нынешний лидер подсудимых, да и лидер партии, Абрам Гоц сказал тогда: "Если Смольные самодержцы посягнут и на Учредительное Собрание... партия с-р вспомнит о своей старой испытанной тактике".
От неукротимых эсеров - естественно этого и ждать. И правда, трудно поверить, чтоб они отказались от террора.
"В этой области исследования", - жалуется Крыленко, - из-за конспирации "свидетельских показаний... будет мало". "Этим до чрезвычайности затруднена моя задача... В этой области приходится в некоторых моментах бродить в потёмках" (стр. 236, - а язычок-то!).
Задача Крыленки тем затруднена, что террор против Советской власти трижды обсуждался на ЦК с-р в 1918 и был трижды отвергнут (несмотря и на разгон Учредительного). И теперь, спустя годы, надо доказать, что эсеры всё же вели террор.
Тогда они постановили: не раньше, чем большевики перейдут к казням социалистов. А в 1920: если большевики посягнут на жизнь заложников-эсеров, то партия возьмётся за оружие. (А других заложников пусть хоть и добивают...)
Так вот: почему с оговорками? Почему не абсолютно отказались? "Почему не было высказываний абсолютно отрицательного характера?"
Что партия в общем не проводила террора, это ясно даже из обвинительной речи Крыленки. Но натягиваются такие факты: в голове одного подсудимого был проект взорвать паровоз совнаркомовского поезда при переезде в Москву - значит, ЦК виноват в терроре. А исполнительница Иванова с одной пироксилиновой шашкой дежурила одну ночь близ станции - значит, покушение на поезд Троцкого и, значит, ЦК виноват в терроре. Или: член ЦК Донской предупредил Ф. Каплан, что она будет исключена из партии, если выстрелит в Ленина. Так - мало! Почему не - категорически запретил? (Или: почему не донесли на неё в ЧК?) Всё же Каплан прилипает: была эсеркой.
Только то и нащипал Крыленко с мёртвого петуха, что эсеры не приняли мер по прекращению индивидуальных террористических актов своих безработных томящихся боевиков. (Да и те боевики мало что сделали. Семёнов направил руку Сергеева, убившего Володарского, - но ЦК остался чистеньким в стороне, даже публично отрёкся. Да потом тот же Семёнов и его подруга Коноплёва с подозрительной готовностью обогатили своими добровольными показаниями и ГПУ и теперь Трибунал, и этих-то самых страшных боевиков держат на советском суде бесконвойно, между заседаниями они ходят спать домой.
Об одном свидетеле Крыленко разъясняет так: "Если бы человек хотел бы вообще выдумать, то вряд ли этот человек выдумал бы так, чтобы случайно попасть как раз в точку" (стр. 251). (Очень сильно! Это можно сказать обо всяком подделанном показании.) О Коноплёвой наоборот: достоверность её показания именно в том, что она не всё показывает то, что необходимо обвинению. (Но достаточно для расстрела подсудимых.) "Если мы поставим вопрос, что Коноплёва выдумывает всё это... то ясно: выдумывать так выдумывать (он знает!)" - а она вишь не до конца. А есть и так: "Могла ли произойти эта встреча? Такая возможность не исключена". Не исключена? - значит, была! Катай-валяй!
Потом - "подрывная группа". Долго о ней толкуют, вдруг: "распущена за бездеятельностью". Так чту и уши забиваете? Было несколько денежных экспроприаций из советских учреждений (оборачиваться-то не на что эсерам, квартиры снимать, из города в город ездить). Но раньше это были изящные благородные эксы, как выражались все революционеры. А теперь перед советским судом? - "грабёж и укрывательство краденого".
В обвинительных материалах процесса освещается мутным жёлтым немигающим фонарём закона вся неуверенная, заколебленная, запетлившаяся послереволюционная история этой пафосно-говорливой, а по сути растерявшейся, беспомощной и даже бездеятельной партии, не устоявшей против большевиков. И каждое её решение или нерешение, и каждое её метание, порыв или отступление - теперь обращаются и вменяются ей только в вину, в вину, в вину.
И если в сентябре 1921, за 10 месяцев до процесса, уже сидя в Бутырках, арестованный ЦК писал на волю новоизбранному ЦК, что не на всякое свержение большевистской диктатуры он согласен, а только - через сплочение трудящихся масс и агитационную работу (то есть, и сидя в тюрьме, не согласен он освободиться ни террором, ни заговором, ни вооружённым восстанием!) так и это выворачивается им в первейшую вину: ага, значит, на свержение согласны!
Ну, а если всё-таки в свержении не виновны, в терроре почти не виновны, экспроприаций почти нет, за всё остальное давно прощены? Наш любимый прокурор вытягивает заветный запасец: "В крайнем случае недонесение есть состав преступления, который по отношению ко всем без исключения подсудимым имеет место и должен считаться установленным" (стр. 305).
Партия эсеров уже в том виновна, что не донесла на себя! Вот это без промаха! Это - открытие юридической мысли в новом кодексе, это - мощёная дорога, по которой покатят и покатят в Сибирь благодарных потомков.
Да и просто, в сердцах выпаливает Крыленко: "ожесточённые вечные противники" - вот кто такие подсудимые! А тогда и без процесса ясно, чту с ними надо делать.
Кодекс так ещё нов, что даже главные контрреволюционные статьи Крыленко не успел запомнить по номерам - но как он сечёт этими номерами! как глубокомысленно приводит и истолковывает их! - будто десятилетиями только на тех статьях и качается нож гильотины. И вот что особенно ново и важно: различения методов и средств, которые проводил старый царский кодекс, у нас нет! Ни на квалификацию обвинения, ни на карательную санкцию они не влияют! Для нас намерение или действие - всё равно! Вот была вынесена резолюция - за неё и судим. А там "проводилась она или не проводилась - это никакого существенного значения не имеет" (стр. 185). Жене ли в постели шептал, что хорошо бы свергнуть советскую власть, или агитировал на выборах, или бомбы бросал - всё едино! Наказание - одинаково!!!
Как у провидчивого художника из нескольких резких угольных черт вдруг восстаёт желанный портрет - так и нам всё больше выступает в набросках 1922 года - вся панорама 37-го, 45-го, 49-го.
Это - первый опыт процесса, публичного даже на виду у Европы, и первый опыт "негодования масс". И негодование масс особенно удалось.
А вот как дело было. Два социалистических Интернационала - 2-й и 2Ѕ-й (Венское Объединение), если не восторженно, то вполне спокойно наблюдали четыре года, как большевики во славу социализма режут, жгут, топят, стреляют и давят свою страну, это всё понималось как грандиозный социальный эксперимент. Но весной 1922 объявила Москва, что 47 эсеров предаются суду Верховного Трибунала - и ведущие социалисты Европы забеспокоились и встревожились.
В начале апреля 1922 в Берлине собралось - для установления "единого фронта" против буржуазии - совещание трёх Интернационалов (от Коминтерна - Бухарин, Радек), и социалисты потребовали от большевиков отказаться от этого суда. "Единый фронт" очень был нужен в интересах мировой революции, и коминтерновская делегация самовольно дала обязательство: что процесс будет гласный; что представители всех Интернационалов могут присутствовать, вести стенографические отчёты; что будут допущены защитники, желаемые подсудимыми; и, самое главное, опережая компетентность суда (для коммунистов дело плёвое, но социалисты тоже согласились): на этом процессе не будет вынесено смертных приговоров.
You have read 1 text from Russian literature.
Next - Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 24
- Parts
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 01Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4456Total number of unique words is 224625.1 of words are in the 2000 most common words36.1 of words are in the 5000 most common words42.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 02Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4345Total number of unique words is 227224.7 of words are in the 2000 most common words35.3 of words are in the 5000 most common words40.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 03Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4168Total number of unique words is 221621.9 of words are in the 2000 most common words31.9 of words are in the 5000 most common words38.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 04Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4288Total number of unique words is 219324.7 of words are in the 2000 most common words34.8 of words are in the 5000 most common words40.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 05Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4271Total number of unique words is 223123.7 of words are in the 2000 most common words34.1 of words are in the 5000 most common words40.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 06Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4247Total number of unique words is 220423.2 of words are in the 2000 most common words32.4 of words are in the 5000 most common words38.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 07Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4338Total number of unique words is 213825.9 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words43.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 08Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4435Total number of unique words is 212326.6 of words are in the 2000 most common words37.3 of words are in the 5000 most common words43.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 09Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4213Total number of unique words is 210728.7 of words are in the 2000 most common words39.0 of words are in the 5000 most common words45.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 10Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4569Total number of unique words is 221627.5 of words are in the 2000 most common words38.5 of words are in the 5000 most common words44.8 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 11Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4646Total number of unique words is 215828.4 of words are in the 2000 most common words39.1 of words are in the 5000 most common words45.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 12Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4599Total number of unique words is 220128.6 of words are in the 2000 most common words40.1 of words are in the 5000 most common words46.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 13Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4655Total number of unique words is 223828.0 of words are in the 2000 most common words38.3 of words are in the 5000 most common words44.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 14Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4493Total number of unique words is 224428.4 of words are in the 2000 most common words40.2 of words are in the 5000 most common words46.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 15Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4310Total number of unique words is 216427.1 of words are in the 2000 most common words37.2 of words are in the 5000 most common words44.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 16Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4286Total number of unique words is 218024.1 of words are in the 2000 most common words33.9 of words are in the 5000 most common words39.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 17Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4300Total number of unique words is 221523.4 of words are in the 2000 most common words34.4 of words are in the 5000 most common words39.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 18Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4482Total number of unique words is 218527.5 of words are in the 2000 most common words39.0 of words are in the 5000 most common words44.8 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 19Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4239Total number of unique words is 210226.4 of words are in the 2000 most common words35.5 of words are in the 5000 most common words41.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 20Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4165Total number of unique words is 208625.2 of words are in the 2000 most common words34.6 of words are in the 5000 most common words41.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 21Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4128Total number of unique words is 203926.0 of words are in the 2000 most common words36.0 of words are in the 5000 most common words41.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 22Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4140Total number of unique words is 211625.3 of words are in the 2000 most common words36.0 of words are in the 5000 most common words41.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 23Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4153Total number of unique words is 201524.7 of words are in the 2000 most common words35.3 of words are in the 5000 most common words40.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 24Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4083Total number of unique words is 213623.5 of words are in the 2000 most common words33.6 of words are in the 5000 most common words39.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 25Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4220Total number of unique words is 207924.5 of words are in the 2000 most common words33.2 of words are in the 5000 most common words40.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 26Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4161Total number of unique words is 199925.4 of words are in the 2000 most common words36.1 of words are in the 5000 most common words43.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 27Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4554Total number of unique words is 209026.3 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words43.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 28Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4284Total number of unique words is 212326.8 of words are in the 2000 most common words37.0 of words are in the 5000 most common words42.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 29Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4371Total number of unique words is 211626.8 of words are in the 2000 most common words37.8 of words are in the 5000 most common words44.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 30Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4230Total number of unique words is 201726.3 of words are in the 2000 most common words38.4 of words are in the 5000 most common words45.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 31Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4530Total number of unique words is 218925.0 of words are in the 2000 most common words35.3 of words are in the 5000 most common words41.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 32Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4518Total number of unique words is 210627.2 of words are in the 2000 most common words37.4 of words are in the 5000 most common words43.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 33Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4759Total number of unique words is 221927.8 of words are in the 2000 most common words38.7 of words are in the 5000 most common words45.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 34Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4684Total number of unique words is 220725.6 of words are in the 2000 most common words34.6 of words are in the 5000 most common words40.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 35Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4420Total number of unique words is 217627.3 of words are in the 2000 most common words36.9 of words are in the 5000 most common words43.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 36Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4604Total number of unique words is 226823.5 of words are in the 2000 most common words33.3 of words are in the 5000 most common words38.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 37Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4526Total number of unique words is 221528.0 of words are in the 2000 most common words39.0 of words are in the 5000 most common words45.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 38Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4401Total number of unique words is 220127.4 of words are in the 2000 most common words38.8 of words are in the 5000 most common words45.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 39Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4058Total number of unique words is 208122.7 of words are in the 2000 most common words32.3 of words are in the 5000 most common words38.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 40Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4351Total number of unique words is 220123.4 of words are in the 2000 most common words33.6 of words are in the 5000 most common words39.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 41Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4210Total number of unique words is 222623.8 of words are in the 2000 most common words34.0 of words are in the 5000 most common words40.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 42Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4216Total number of unique words is 220222.4 of words are in the 2000 most common words31.0 of words are in the 5000 most common words37.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 43Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4366Total number of unique words is 219923.8 of words are in the 2000 most common words32.9 of words are in the 5000 most common words38.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 44Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4152Total number of unique words is 212824.1 of words are in the 2000 most common words32.9 of words are in the 5000 most common words38.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 45Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4342Total number of unique words is 225921.5 of words are in the 2000 most common words29.9 of words are in the 5000 most common words35.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 46Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4353Total number of unique words is 218525.6 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words41.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 47Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4468Total number of unique words is 223624.0 of words are in the 2000 most common words33.1 of words are in the 5000 most common words39.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 48Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4543Total number of unique words is 222528.7 of words are in the 2000 most common words38.9 of words are in the 5000 most common words44.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 49Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4673Total number of unique words is 232523.2 of words are in the 2000 most common words32.0 of words are in the 5000 most common words37.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 50Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4605Total number of unique words is 226327.4 of words are in the 2000 most common words36.4 of words are in the 5000 most common words43.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 51Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4637Total number of unique words is 229225.9 of words are in the 2000 most common words35.5 of words are in the 5000 most common words42.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 52Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4349Total number of unique words is 213825.4 of words are in the 2000 most common words35.0 of words are in the 5000 most common words41.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 53Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4271Total number of unique words is 204228.6 of words are in the 2000 most common words38.8 of words are in the 5000 most common words45.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 54Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4435Total number of unique words is 224427.0 of words are in the 2000 most common words37.9 of words are in the 5000 most common words45.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 55Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4299Total number of unique words is 226624.9 of words are in the 2000 most common words34.7 of words are in the 5000 most common words40.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 56Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4248Total number of unique words is 219425.0 of words are in the 2000 most common words35.1 of words are in the 5000 most common words41.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 57Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4472Total number of unique words is 209825.7 of words are in the 2000 most common words36.7 of words are in the 5000 most common words43.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 58Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4398Total number of unique words is 208825.9 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words43.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 59Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4658Total number of unique words is 205630.3 of words are in the 2000 most common words42.1 of words are in the 5000 most common words48.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 60Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4416Total number of unique words is 217924.9 of words are in the 2000 most common words35.1 of words are in the 5000 most common words41.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 61Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4621Total number of unique words is 229925.7 of words are in the 2000 most common words35.9 of words are in the 5000 most common words42.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 62Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4497Total number of unique words is 230823.7 of words are in the 2000 most common words33.1 of words are in the 5000 most common words39.8 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 63Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4427Total number of unique words is 223524.7 of words are in the 2000 most common words34.3 of words are in the 5000 most common words40.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 64Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4458Total number of unique words is 217824.3 of words are in the 2000 most common words34.6 of words are in the 5000 most common words41.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 65Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 2654Total number of unique words is 144929.9 of words are in the 2000 most common words40.1 of words are in the 5000 most common words46.5 of words are in the 8000 most common words