LatinEach bar represents the percentage of words per 1000 most common words.
Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 03
Total number of words is 4168
Total number of unique words is 2216
21.9 of words are in the 2000 most common words
31.9 of words are in the 5000 most common words
38.1 of words are in the 8000 most common words
С того лета черезсильно напрягшаяся деревня год за годом отдавала урожай безвозмездно. Это вызывало крестьянские восстания, а стало быть подавление их и новые аресты. ("Самая трудолюбивая часть народа положительно искоренялась", - Короленко, письмо Горькому от 10.8.21.) В 1920 году мы знаем (не знаем...) процесс "Сибирского Крестьянского Союза". В конце 1920 происходит и предварительный разгром тамбовского крестьянского восстания, руководимого Союзом Трудового Крестьянства (как и в Сибири). Тут судебного процесса не было...
Но главная доля людских изъятий из тамбовских деревень приходится на июнь 1921 года. По Тамбовской губернии раскинуты были концентрационные лагеря для семей крестьян, участвующих в восстании. Куски открытого поля обтягивались столбами с колючей проволокой, и три недели там держали каждую семью, заподозренную в том, что мужчина из неё - в восстании. Если за три недели тот не являлся, чтобы своей головой выкупить семью, - семью ссылали.15
Ещё ранее, в марте 1921, на острова Архипелага через Трубецкой бастион Петропавловской крепости отправлены были, за вычетом расстрелянных, матросы восставшего Кронштадта.
Тот 1921 год начался с приказа ВЧК № 10 (от 8.1.21): "в отношении буржуазии репрессии усилить!" Теперь, когда кончилась гражданская война, не ослабить репрессии, но усилить! Как это выглядело в Крыму, сохранил нам Волошин в некоторых стихах.
Летом 1921 был арестован Общественный Комитет Содействия Голодающим (Кускова, Прокопович, Кишкин и др.), пытавшийся остановить надвижение небывалого голода на Россию. Дело в том, что эти кормящие руки были не те руки, которым можно было разрешить кормить голодных. Пощажённый председатель этого Комитета умирающий Короленко назвал разгром комитета - "худшим из политиканств, правительственным политиканством" (письмо Горькому 14.9.21). (И Короленко же напоминает нам важную особенность тюрьмы 1921 года - "она вся пропитана тифом". Так подтверждает Скрипникова и другие, сидевшие тогда.)
В том 1921 году уже практиковались и аресты студентов (например, Тимирязевская Академия, группа Е. Дояренко) за "критику порядков" (не публичную, но в разговорах между собой). Таких случаев было ещё, видимо, немного, потому что указанную группу допрашивали сами Менжинский и Ягода.
Но и не так мало. Чем же, как не арестами, могла кончиться неожиданная смелая забастовка студентов МВТУ весной 1921? С годов лютой столыпинской реакции в этом училище была традиция, что ректор его выбирался из своих же профессоров. Таков и был профессор Калинников (мы его ещё встретим на скамье подсудимых), революционная власть прислала вместо него какого-то серенького инженера. Это было в разгар экзаменационной сессии. Студенты отказались сдавать экзамены, собрались на бурлящую сходку во дворе, отвергли присланного ректора и потребовали сохранить статут самоуправления училища. А потом вся сходка отправилась пешком на Моховую для товарищеской встречи со студентами Университета. - Вот и загадка: что же делать власти? Загадка, да не для коммунистов. В царское время забурлила бы вся благородная печать, весь образованный мир: долой правительство, долой царя! А теперь - записали ораторов, дали сходке разойтись, прекратили экзаменационную сессию, а в летние каникулы по одному в разных местах взяли всех, кого надо. Другие так и не получили высшего образования.
В том же 1921 расширились и унаправились аресты инопартийцев. Уже, собственно, поконали все политические партии России, кроме победившей. (О, не рой другому яму!) А чтобы распад партий был необратим - надо было ещё, чтобы распались и сами члены этих партий, тела этих членов.
Ни один гражданин российского государства, когда-либо вступивший в иную партию, не в большевики, уже судьбы своей не избежал, он был обречён (если не успевал, как Майский или Вышинский, по доскам крушения перебежать в коммунисты). Он мог быть арестован не в первую очередь, он мог дожить (по степени своей опасности) до 1922, до 32-го или даже до 37-го года, но списки хранились, очередь шла, очередь доходила, его арестовывали или только любезно приглашали и задавали единственный вопрос: состоял ли он... от... до...? (Бывали вопросы и о его враждебной деятельности, но первый вопрос решал всё, как это ясно нам теперь через десятилетия.) Дальше разная могла быть судьба. Иные попадали сразу в один из знаменитых царских централов (счастливым образом централы все хорошо сохранились, и некоторые социалисты попадали даже в те самые камеры и к тем же надзирателям, которых знали уже). Иным предлагали проехать в ссылку - о, ненадолго, годика на два, на три. А то ещё мягче: только получить минус (столько-то городов), выбрать самому себе местожительство, но уж дальше, будьте ласковы, жить в этом месте прикреплённо и ждать воли ГПУ.
Операция эта растянулась на многие годы, потому что главным условием её была тишина и незамечаемость. Важно было неукоснительно очищать Москву, Петроград, порты, промышленные центры, а потом просто уезды от всех иных видов социалистов. Это был грандиозный беззвучный пасьянс, правила которого были совершенно непонятны современникам, очертания которого мы можем оценить только теперь. Чей-то дальновидный ум это спланировал, чьи-то аккуратные руки, не пропуская ни мига, подхватывали карточку, отбывшую три года в одной кучке, и мягко перекладывали её в другую кучку. Тот, кто посидел в централе - переводился в ссылку (и куда-нибудь подальше), кто отбыл "минус" - в ссылку же (но за пределами видимости от "минуса"), из ссылки - в ссылку, потом снова в централ (уже другой), терпение и терпение господствовало у раскладывающих пасьянс. И без шума, без вопля постепенно затеривались инопартийные, роняли всякие связи с местами и людьми, где прежде знали их и их революционную деятельность, - и так незаметно и неуклонно подготовлялось уничтожение тех, кто когда-то бушевал на студенческих митингах, кто гордо позванивал царскими кандалами. (Короленко писал Горькому 29.6.21: "История когда-нибудь отметит, что с искренними революционерами и социалистами большевистская революция расправлялась теми же средствами, как и царский режим." О, если бы только так! - они бы все выжили.)
В этой операции Большой Пасьянс было уничтожено большинство старых политкаторжан, ибо именно эсеры и анархисты, а не социал-демократы, получали от царских судов самые суровые приговоры, именно они и составляли население старой каторги.
Очерёдность уничтожения была, однако, справедлива: в 20-е годы им предлагалось подписать письменные отречения от своих партий и партийной идеологии. Некоторые отказывались - и так естественно попадали в первую очередь уничтожения, другие давали такие отречения - и тем прибавляли себе несколько лет жизни. Но неумолимо натекала и их очередь, и неумолимо сваливались с плеч и их голова.
Иногда прочтешь в газете статейку и дивишься ей до головотрясения. "Известия" 24.5.59: через год после прихода Гитлера к власти Максимилиан Хауке арестован за принадлежность к... не к какой-нибудь партии, а к коммунистической. Его уничтожили? Нет, осудили на два года. После этого, конечно, новый срок? Нет, выпустил на волю. Вот и понимай, как знаешь! Он тихо жил потом, создавал подполье, в связи с чем и статья о его бесстрашии.
Весной 1922 года Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, только что переназванная в ГПУ, решила вмешаться в церковные дела. Надо было произвести ещё и "церковную революцию" - сменить руководство и поставить такое, которое лишь одно ухо наставляло бы к небу, а другое к Лубянке. Такими обещали стать живоцерковники, но без внешней помощи они не могли овладеть церковным аппаратом. Для этого арестован был патриарх Тихон и проведены два громких процесса с расстрелами: в Москве - распространителей патриаршего воззвания, в Петрограде - митрополита Вениамина, мешавшего переходу церковной власти к живоцерковникам. В губерниях и уездах там и здесь арестованы были митрополиты и архиереи, а уж за крупной рыбой, как всегда, шли косяки мелкой - протоиереи, монахи и дьяконы, о которых в газетах не сообщалось. Сажали тех, кто не присягал живоцерковному обновленческому напору.
Священнослужители текли обязательной частью каждодневного улова, серебряные седины их мелькали в каждой камере, а затем и в каждом соловецком этапе.
Попадали с ранних 20-х годов и группы теософов, мистиков, спиритов (группа графа Палена вела протоколы разговоров с духами), религиозные общества, философы бердяевского кружка. Мимоходом были разгромлены и пересажены "восточные католики" (последователи Владимира Соловьёва), группа А. И. Абрикосовой. Как-то уж сами собой садились и просто католики - польские ксёндзы.
Однако коренное уничтожение религии в этой стране, все 20-е и 30-е годы бывшее одной из важных целей ГПУ-НКВД, могло быть достигнуто только массовыми посадками самих верующих православных. Интенсивно изымались, сажались и ссылались монахи и монашенки, так зачернявшие прежнюю русскую жизнь. Арестовывали и судили церковные активы. Круги всё расширялись - и вот уже гребли просто верующих мирян, старых людей, особенно женщин, которые верили упорнее и которых теперь на пересылках и в лагерях на долгие годы тоже прозвали монашками.
Правда, считалось, что арестовывают и судят их будто бы не за самую веру, но за высказывание своих убеждений вслух и за воспитание в этом духе детей. Как написала Таня Ходкевич:
"Молиться можешь ты свободно,
Но... так, чтоб слышал Бог один."
(За это стихотворение она получила десять лет.) Человек, верящий, что он обладает духовной истиной, должен скрывать её от... своих детей!! Религиозное воспитание детей стало в 20-е годы квалифицироваться как 58-10, то есть, контрреволюционная агитация! Правда, на суде ещё давали возможность отречься от религии. Нечасто, но бывало так, что отец отрекался и оставался растить детей, а мать семейства шла на Соловки (все эти десятилетия женщины проявляли в вере бульшую стойкость). Всем религиозным давали десятку, высший тогда срок.
(Очищая крупные города для наступающего чистого общества, в те же годы, особенно в 1927, вперемешку с "монашками" слали на Соловки и проституток. Любительницам грешной земной жизни, им давали лёгкую статью и по три года. Обстановка этапов, пересылок, самих Соловков не мешала им зарабатывать своим весёлым промыслом и у начальства, и у конвойных солдат и с тяжёлыми чемоданами через три года возвращаться в исходную точку. Религиозным же закрыто было когда-нибудь вернуться к детям и на родину.)
Уже в ранние 20-е годы появились и потоки чисто национальные - пока ещё небольшие для своих окраин, а уж тем более по русским меркам: мусаватистов из Азербайджана, дашнаков из Армении, грузинских меньшевиков и туркменов-"басмачей", сопротивлявшихся установлению в Средней Азии советской власти. В 1926 году было полностью пересажено сионистское общество "Гехалуц", не сумевшее подняться до всеувлекающего порыва интернационализма.
Среди многих последующих поколений утвердилось представленье о 20-х годах как о некоем разгуле ничем не стеснённой свободы. В этой книге мы ещё встретимся с людьми, кто воспринимал 20-е годы иначе. Беспартийное студенчество в это время билось за "автономию высшей школы", за право сходок, за освобождение программы от изобилия политграмоты. Ответом были аресты. Они усилялись к праздникам (например, к 1 мая 1924). В 1925 ленинградские студенты (числом около сотни) все получили по три года политизолятора за чтение "Социалистического вестника" и штудирование Плеханова (сам Плеханов во времена своей юности за выступление против правительства у Казанского собора отделался много дешевле.) В 25-м году уже начали сажать и самых первых (молоденьких) троцкистов. (Два наивных красноармейца, вспомнив русскую традицию, стали собирать средства на арестованных троцкистов - получили тоже политизолятор.)
Уж разумеется, не были обойдены ударом и эксплуататорские классы. Все 20-е годы продолжалось выматывание ещё уцелевших бывших офицеров: и белых (но не заслуживших расстрела в гражданскую войну), и бело-красных, повоевавших там и здесь, и царско-красных, но которые не все время служили в Красной армии или имели перерывы, не удостоверенные бумагами. Выматывали - потому что сроки им давали не сразу, а проходили они - тоже пасьянс! - бесконечные проверки, их ограничивали в работе, в жительстве, задерживали, отпускали, снова задерживали - лишь постепенно они уходили в лагеря, чтобы больше оттуда не вернуться.
Однако, отправкой на Архипелаг офицеров решение проблемы не заканчивалось, а только начиналось: ведь оставались матери офицеров, жёны и дети. Пользуясь непогрешимым социальным анализом, легко было представить, что у них за настроение после ареста глав семей. Тем самым они просто вынуждали сажать и их! И льётся ещё этот поток.
В 20-е годы была амнистия казакам, участникам гражданской войны. С Лемноса многие вернулись на Кубань и на Дон, получали землю. Позже все были посажены.
Затаились и подлежали вылавливанию также и все прежние государственные чиновники. Они умело маскировались, они пользовались тем, что ни паспортной системы, ни единых трудовых книжек ещё не было в Республике, - и пролезали в советские учреждения. Тут помогали обмолвки, случайные узнавания, соседские доносы... то бишь, боевые донесения. (Иногда - и чистый случай. Некто Мова из простой любви к порядку хранил у себя список всех бывших губернских юридических работников. В 1925 случайно это у него обнаружили - всех взяли - и всех расстреляли.)
Так лились потоки "за сокрытие соцпроисхождения", за "бывшее соцположение". Это понималось широко. Брали дворян по сословному признаку. Брали дворянские семьи. Наконец, не очень разобравшись, брали и личных дворян, то есть попросту - окончивших когда-то университет. А уж взят - пути назад нет, сделанного не воротишь. Часовой Революции не ошибается.
(Нет, всё-таки есть пути назад! - это тонкие тощие противопотоки - но иногда они пробиваются. И первый из них упомянем здесь. Среди дворянских и офицерских жён и дочерей не в редкость были женщины выдающихся личных качеств и привлекательной наружности. Некоторые из них сумели пробиться небольшим обратным потоком - встречным! Это были те, кто помнил, что жизнь даётся нам один только раз и ничего нет дороже нашей жизни. Они предложили себя ЧК-ГПУ как осведомительницы, как сотрудницы, как кто угодно - и те, кто понравились, были приняты. Это были плодотворнейшие из осведомителей! Они много помогли ГПУ, им очень верили" бывшие". Здесь называют последнюю княгиню Вяземскую, виднейшую послереволюционную стукачку (стукачом был и сын её на Соловках); Конкордию Николаевну Иоссе - женщину, видимо, блестящих качеств: мужа её, офицера, при ней расстреляли, самою' сослали в Соловки, но она сумела выпроситься назад и вблизи Большой Лубянки вести салон, который любили посещать крупные деятели этого Дома. (Вновь посажена она была только в 1937, со своими ягодинскими клиентами.)
Смешно сказать, но по нелепой традиции сохранялся от старой России Политический Красный Крест. Три отделения было: Московское (Е. Пешкова), Харьковское (Сандомирская) и Петроградское. Московское вело себя прилично - и до 1937 не было разогнано. Петроградское же (старый народник Шевцов, хромой Гартман, Кочеровский) держалось несносно, нагло, ввязывалось в политические дела, искало поддержки старых шлиссельбуржцев (Новорусский, одноделец Александра Ульянова) и помогало не только социалистам, но и каэрам - контрреволюционерам. В 1926 оно было закрыто, и деятели его отправлены в ссылку.
Годы идут, и неосвежаемое всё стирается из нашей памяти. В обёрнутой дали 1927 год воспринимается нами как беспечный сытый год ещё необрубленного НЭПа. А был он - напряжённый, содрогался от газетных взрывов и воспринимался у нас, внушался у нас как канун войны за мировую революцию. Убийству советского полпреда в Варшаве, залившему целые полосы июньских газет, Маяковский посвятил четыре громовых стихотворения.
Но вот незадача: Польша приносит извинения, единичный убийца Войкова16 арестован там, - как же и над кем же выполнить призыв поэта:
Спайкой,
стройкой,
выдержкой
и расправой
Спущенной своре
шею сверни!
С кем же расправиться? кому свернуть шею? Вот тут-то и начинается войковский набор. Как всегда, при всяких волнениях и напряжениях, сажают бывших, сажают анархистов, эсеров, меньшевиков, а и просто так интеллигенцию. В самом деле - кого же сажать в городах? Не рабочий же класс! Но интеллигенцию "околокадетскую" и без того хорошо перетрясли ещё с 1919 года. Так не пришла ли пора потрясти интеллигенцию, которая изображает себя передовой? Перелистать студенчество. Тут и Маяковский опять под руку:
Думай
о комсомоле
дни и недели!
Ряды
свои
оглядывай зорче.
Все ли
комсомольцы
на самом деле
Или
только
комсомольца корчат?
Удобное мировоззрение рождает и удобный юридический термин: социальная профилактика. Он введён, он принят, он сразу всем понятен. (Один из начальников Беломорстроя Лазарь Коган так и будет скоро говорить: "Я верю, что лично вы ни в чём не виноваты. Но, образованный человек, вы же должны понимать, что проводилась широкая социальная профилактика!") В самом деле, ненадёжных попутчиков, всю эту интеллигентскую шать и гниль - когда же сажать, если не в канун войны за мировую революцию? Когда большая война начнётся - уже будет поздно.
И в Москве начинается планомерная проскрёбка квартала за кварталом. Повсюду кто-то должен быть взят. Лозунг: "Мы так трахнем кулаком по столу, что мир содрогнётся от ужаса!" К Лубянке, к Бутыркам устремляются даже днём воронкъ, легковые автомобили, крытые грузовики, открытые извозчики. Затор в воротах, затор во дворе. Арестованных не успевают разгружать и регистрировать. (Это - и в других городах. В Ростове-на-Дону, в подвале Тридцать третьего дома, в эти дни уже такая теснота на полу, что новоприбывшей Бойко еле находится место сесть.)
Типичный пример из этого потока: несколько десятков молодых людей сходятся на какие-то музыкальные вечера, не согласованные с ГПУ. Они слушают музыку, а потом пьют чай. Деньги на этот чай по сколько-то копеек они самовольно собирают в складчину. Совершенно ясно, что музыка - прикрытие их контрреволюционных настроений, а деньги собираются вовсе не на чай, а на помощь погибающей мировой буржуазии. И их арестовывают всех, дают от трёх до десяти лет (Анне Скрипниковой - пять), а не сознавшихся зачинщиков (Иван Николаевич Варенцов и другие) - расстреливают!
Или, в том же году, где-то в Париже собираются лицеисты-эмигранты отметить традиционный "пушкинский" лицейский праздник. Об этом напечатано в газетах. Ясно, что это - затея смертельно раненного империализма. И вот арестовываются все лицеисты, ещё оставшиеся в СССР, а заодно - и "правоведы" (другое такое же привилегированное училище).
Только размерами СЛОНа - Соловецкого Лагеря Особого Назначения - ещё пока умеряется объём войковского набора. Но уже начал свою злокачественную жизнь Архипелаг ГУЛАГ и скоро разошлёт метастазы по всему телу страны.
Отведан новый вкус, и возник новый аппетит. Давно приходит пора сокрушить интеллигенцию техническую, слишком считающую себя незаменимой и не привыкшую подхватывать приказания на лету.
То есть, мы никогда инженербм и не доверяли - этих лакеев и прислужников бывших капиталистических хозяев мы с первых же лет Революции взяли под здоровое рабочее недоверие и контроль. Однако в восстановительный период мы всё же допускали их работать в нашей промышленности, всю силу классового удара направляя на интеллигенцию прочую. Но чем больше зрело наше хозяйственное руководство, ВСНХ и Госплан, и увеличивалось число планов, и планы эти сталкивались и вышибали друг друга - тем ясней становилась вредительская сущность старого инженерства, его неискренность, хитрость и продажность. Часовой Революции прищурился зорче - и куда только он направлял свой прищур, там сейчас же и обнаруживалось гнездо вредительства.
Эта оздоровительная работа полным ходом пошла с 1927 года и сразу въявь показала пролетариату все причины наших хозяйственных неудач и недостач. НКПС (железные дороги) - вредительство (вот и трудно на поезд попасть, вот и перебои в доставке). МОГЭС - вредительство (перебои со светом). Нефтяная промышленность - вредительство (керосина не достанешь). Текстильная - вредительство (не во что одеться рабочему человеку). Угольная - колоссальное вредительство (вот почему мёрзнем)! Металлическая, военная, машиностроительная, судостроительная, химическая, горнорудная, золотоплатинная, ирригация - всюду гнойные нарывы вредительства! со всех сторон - враги с логарифмическими линейками! ГПУ запыхалось хватать и таскать вредителей. В столицах и в провинции работали коллегии ОГПУ и пролетарские суды, проворачивая эту тягучую нечисть, и об их новых мерзостных делишках каждый день, ахая, узнавали (а то и не узнавали) из газет трудящиеся. Узнавали о Пальчинском, фон Мекке, Величко,17 а сколько было безымянных. Каждая отрасль, каждая фабрика и кустарная артель должны были искать у себя вредительство, и едва начинали - тут же и находили (с помощью ГПУ). Если какой инженер дореволюционного выпуска и не был ещё разоблачённым предателем, то наверняка можно было его в этом подозревать.
И какие же изощрённые злодеи были эти старые инженеры, как же по-разному сатанински умели они вредить! Николай Карлович фон Мекк в Наркомпути притворялся очень преданным строительству новой экономики, мог подолгу с оживлением говорить об экономических проблемах строительства социализма и любил давать советы. Один такой самый вредный его совет был: увеличить товарные составы, не бояться тяжелогружёных. Посредством ГПУ фон Мекк был разоблачён (и расстрелян): он хотел добиться износа путей, вагонов и паровозов и оставить Республику на случай интервенции без железных дорог! Когда же, малое время спустя, новый Наркомпути товарищ Каганович распорядился пускать именно тяжелогружёные составы, и даже вдвое и втрое сверхтяжёлые (и за это открытие он и другие руководители получили ордена Ленина), - то злостные инженеры выступили теперь в виде предельщиков - они вопили, что это слишком, что это губительно изнашивает подвижной состав, и были справедливо расстреляны за неверие в возможности социалистического транспорта.
Этих предельщиков бьют несколько лет, они - во всех отраслях, трясут своими расчётными формулами, и не хотят понять, как мостам и станкам помогает энтузиазм персонала. (Это годы изворота всей народной психологии: высмеивается оглядчивая народная мудрость, что быстро хорошо не бывает, и выворачивается старинная пословица "тише едешь..."). Что только задерживает иногда арест старых инженеров - это неготовность смены. Николай Иванович Ладыженский, главный инженер военных ижевских заводов, сперва арестовывается за "предельные теории", за "слепую веру в запас прочности", исходя из каковой считал недостаточными суммы, подписанные Орджоникидзе для расширения заводов. (А Орджоникидзе, рассказывают, разговаривал со старыми инженерами так: клал на письменный стол по пистолету справа и слева.) Но затем его переводят под домашний арест - и велят работать на прежнем месте (дело без него разваливается). Он налаживает. Но суммы как были недостаточны, так и остались - и вот теперь-то его снова в тюрьму "за неправильное использование сумм": потому и не хватило их, что главный инженер плохо ими распоряжался! В один год Ладыженский умирает на лесоповале.
Так в несколько лет сломали хребет старой русской инженерии, составлявшей славу нашей страны, излюбленным героям Гарина-Михайловского и Замятина.
Само собой, что и в этот поток, как во всякий, прохватываются и другие люди, близкие и связанные с обречёнными, например и... не хотелось бы запятнать светло-бронзовый лик Часового, но приходится... и несостоявшиеся осведомители. Этот вовсе секретный, никак публично не проявленный, поток мы просили бы читателя всё время удерживать в памяти - особенно для первого послереволюционного десятилетия: тогда люди ещё бывали горды, у многих ещё не было понятия, что нравственность - относительна, имеет лишь узко-классовый смысл, - и люди смели отказываться от предлагаемой службы, и всех их карали без пощады. Как раз вот за кругом инженеров предложили следить молоденькой Магдалине Эджубовой, а она не только отказалась, но рассказала своему опекуну (за ним же надо было и следить): однако тот всё равно был вскоре взят и на следствии во всём признался. Беременную Эджубову "за разглашение оперативной тайны" арестовали и приговорили к расстрелу. (Впрочем, она отделалась 25-летней цепью нескольких сроков.) В те же годы (1927), хоть в совсем другом кругу - среди видных харьковских коммунистов, так же отказалась следить и доносить на членов украинского правительства Надежда Витальевна Суровцева - за то была схвачена в ГПУ и только через четверть столетия, еле живою, выбарахталась на Колыме. А кто не всплыл - о тех мы и не знаем.
(В 30-е годы этот поток непокорных сходит к нулю: раз требуют осведомлять, значит, надо - куда ж денешься? "Плетью обуха не перешибешь". "Не я - так другой". "Лучше буду сексотом я, хороший, чем другой, плохой". Впрочем, тут уже добровольцы прут в сексоты, не отобьёшься: и выгодно, и доблестно.)
В 1928 году в Москве слушается громкое Шахтинское дело - громкое по публичности, которую ему придают, по ошеломляющим признаниям и самобичеванию подсудимых (ещё пока не всех). Через два года в сентябре 1930 с треском судятся организаторы голода (они! они! вот они!) - 48 вредителей в пищевой промышленности. В конце 1930 проводится ещё громче и уже безукоризненно отрепетированный процесс Промпартии: тут уже все подсудимые до единого взваливают на себя любую омерзительную чушь - и вот перед глазами трудящихся, как монумент, освобождённый от покрывала, восстаёт грандиозное хитроумное сплетение всех отдельных доныне разоблачённых вредительств в единый дьявольский узел с Милюковым, Рябушинским, Детердингом и Пуанкаре.
Уже начиная вникать в нашу судебную практику, мы понимаем, что общевидные судебные процессы - это только наружные кротовые кучи, а всё главное копанье идёт под поверхностью. На эти процессы выводится лишь небольшая доля посаженных, лишь те, кто соглашается противоестественно оговаривать себя и других в надежде на послабление. Большинство же инженеров, кто имел мужество и разум отвергнуть следовательскую несуразицу, - те судятся неслышно, но лепятся и им - не сознавшимся - те же десятки от коллегии ГПУ.
Потоки льются под землёю, по трубам, они канализируют поверхностную цветущую жизнь.
Именно с этого момента предпринят важный шаг ко всенародному участию в канализации, ко всенародному распределению ответственности за неё: те, кто своими телами ещё не грохнулись в канализационные люки, кого ещё не понесли трубы на Архипелаг, - те должны ходить поверху со знамёнами, славить суды и радоваться судебным расправам. (Это предусмотрительно! - пройдут десятилетия, история очнётся - но следователи, судьи и прокуроры не окажутся более виноваты, чем мы с вами, сограждане! Потому-то мы и убелены благопристойными сединами, что в своё время благопристойно голосовали за.)
Если не считать ленинско-троцкого эксперимента при процессе эсеров в 1922 году, то Сталин начал такие пробы с организаторов голода - и ещё бы пробе не удаться, когда все оголодали на обильной Руси, когда все только и озираются: куда ж наш хлебушка запропастился? И вот по заводам и учреждениям, опережая решение суда, рабочие и служащие гневно голосуют за смертную казнь негодяям подсудимым. А уж к Промпартии - это всеобщие митинги, это демонстрации (с прихватом и школьников), это печатный шаг миллионов и рёв за стёклами судебного здания: "Смерти! Смерти! Смерти!"
На этом изломе нашей истории раздавались одинокие голоса протеста или воздержания - очень, очень много мужества надо было в том хоре и рёве, чтобы сказать "нет!" - несравнимо с сегодняшнею лёгкостью! (А и сегодня не очень-то возражают.) На собрании ленинградского Политехнического института профессор Дмитрий Аполлинарьевич Рожанский воздержался (он, видите, вообще противник смертной казни, это, видите ли, на языке науки необратимый процесс) - и тут же посажен! Студент Дима Олицкий - воздержался, и тут же посажен! И все эти протесты заглохли при самом начале.
Сколько знаем мы, седоусый рабочий класс одобрял эти казни. Сколько знаем мы, от пылающих комсомольцев и до партийных вождей и до легендарных командармов - весь авангард единодушествовал в одобрении этих казней. Знаменитые революционеры, теоретики и провидцы, за 7 лет до своей бесславной гибели приветствовали тот рёв толпы, не догадываясь, что при пороге их время, что скоро и их имена поволокут в этом рёве - "нечистью" и "мразью".
А для инженеров как раз тут вскоре разгром и кончался. Летом 1931 года вымолвил Иосиф Виссарионович "Шесть условий" строительства, и угодно было Его Единодержавию пятым условием указать: от политики разгрома старой технической интеллигенции - к политике привлечения и заботы о ней.
И заботы о ней! И куда испарился наш справедливый гнев? И куда отмелись все наши грозные обвинения? Проходил тут как раз процесс вредителей в фарфоровой промышленности (и там нашкодили!) - и уже дружно все подсудимые поносили себя и во всём сознавались - и вдруг так же дружно воскликнули: невиновны!! И их освободили!
Но главная доля людских изъятий из тамбовских деревень приходится на июнь 1921 года. По Тамбовской губернии раскинуты были концентрационные лагеря для семей крестьян, участвующих в восстании. Куски открытого поля обтягивались столбами с колючей проволокой, и три недели там держали каждую семью, заподозренную в том, что мужчина из неё - в восстании. Если за три недели тот не являлся, чтобы своей головой выкупить семью, - семью ссылали.15
Ещё ранее, в марте 1921, на острова Архипелага через Трубецкой бастион Петропавловской крепости отправлены были, за вычетом расстрелянных, матросы восставшего Кронштадта.
Тот 1921 год начался с приказа ВЧК № 10 (от 8.1.21): "в отношении буржуазии репрессии усилить!" Теперь, когда кончилась гражданская война, не ослабить репрессии, но усилить! Как это выглядело в Крыму, сохранил нам Волошин в некоторых стихах.
Летом 1921 был арестован Общественный Комитет Содействия Голодающим (Кускова, Прокопович, Кишкин и др.), пытавшийся остановить надвижение небывалого голода на Россию. Дело в том, что эти кормящие руки были не те руки, которым можно было разрешить кормить голодных. Пощажённый председатель этого Комитета умирающий Короленко назвал разгром комитета - "худшим из политиканств, правительственным политиканством" (письмо Горькому 14.9.21). (И Короленко же напоминает нам важную особенность тюрьмы 1921 года - "она вся пропитана тифом". Так подтверждает Скрипникова и другие, сидевшие тогда.)
В том 1921 году уже практиковались и аресты студентов (например, Тимирязевская Академия, группа Е. Дояренко) за "критику порядков" (не публичную, но в разговорах между собой). Таких случаев было ещё, видимо, немного, потому что указанную группу допрашивали сами Менжинский и Ягода.
Но и не так мало. Чем же, как не арестами, могла кончиться неожиданная смелая забастовка студентов МВТУ весной 1921? С годов лютой столыпинской реакции в этом училище была традиция, что ректор его выбирался из своих же профессоров. Таков и был профессор Калинников (мы его ещё встретим на скамье подсудимых), революционная власть прислала вместо него какого-то серенького инженера. Это было в разгар экзаменационной сессии. Студенты отказались сдавать экзамены, собрались на бурлящую сходку во дворе, отвергли присланного ректора и потребовали сохранить статут самоуправления училища. А потом вся сходка отправилась пешком на Моховую для товарищеской встречи со студентами Университета. - Вот и загадка: что же делать власти? Загадка, да не для коммунистов. В царское время забурлила бы вся благородная печать, весь образованный мир: долой правительство, долой царя! А теперь - записали ораторов, дали сходке разойтись, прекратили экзаменационную сессию, а в летние каникулы по одному в разных местах взяли всех, кого надо. Другие так и не получили высшего образования.
В том же 1921 расширились и унаправились аресты инопартийцев. Уже, собственно, поконали все политические партии России, кроме победившей. (О, не рой другому яму!) А чтобы распад партий был необратим - надо было ещё, чтобы распались и сами члены этих партий, тела этих членов.
Ни один гражданин российского государства, когда-либо вступивший в иную партию, не в большевики, уже судьбы своей не избежал, он был обречён (если не успевал, как Майский или Вышинский, по доскам крушения перебежать в коммунисты). Он мог быть арестован не в первую очередь, он мог дожить (по степени своей опасности) до 1922, до 32-го или даже до 37-го года, но списки хранились, очередь шла, очередь доходила, его арестовывали или только любезно приглашали и задавали единственный вопрос: состоял ли он... от... до...? (Бывали вопросы и о его враждебной деятельности, но первый вопрос решал всё, как это ясно нам теперь через десятилетия.) Дальше разная могла быть судьба. Иные попадали сразу в один из знаменитых царских централов (счастливым образом централы все хорошо сохранились, и некоторые социалисты попадали даже в те самые камеры и к тем же надзирателям, которых знали уже). Иным предлагали проехать в ссылку - о, ненадолго, годика на два, на три. А то ещё мягче: только получить минус (столько-то городов), выбрать самому себе местожительство, но уж дальше, будьте ласковы, жить в этом месте прикреплённо и ждать воли ГПУ.
Операция эта растянулась на многие годы, потому что главным условием её была тишина и незамечаемость. Важно было неукоснительно очищать Москву, Петроград, порты, промышленные центры, а потом просто уезды от всех иных видов социалистов. Это был грандиозный беззвучный пасьянс, правила которого были совершенно непонятны современникам, очертания которого мы можем оценить только теперь. Чей-то дальновидный ум это спланировал, чьи-то аккуратные руки, не пропуская ни мига, подхватывали карточку, отбывшую три года в одной кучке, и мягко перекладывали её в другую кучку. Тот, кто посидел в централе - переводился в ссылку (и куда-нибудь подальше), кто отбыл "минус" - в ссылку же (но за пределами видимости от "минуса"), из ссылки - в ссылку, потом снова в централ (уже другой), терпение и терпение господствовало у раскладывающих пасьянс. И без шума, без вопля постепенно затеривались инопартийные, роняли всякие связи с местами и людьми, где прежде знали их и их революционную деятельность, - и так незаметно и неуклонно подготовлялось уничтожение тех, кто когда-то бушевал на студенческих митингах, кто гордо позванивал царскими кандалами. (Короленко писал Горькому 29.6.21: "История когда-нибудь отметит, что с искренними революционерами и социалистами большевистская революция расправлялась теми же средствами, как и царский режим." О, если бы только так! - они бы все выжили.)
В этой операции Большой Пасьянс было уничтожено большинство старых политкаторжан, ибо именно эсеры и анархисты, а не социал-демократы, получали от царских судов самые суровые приговоры, именно они и составляли население старой каторги.
Очерёдность уничтожения была, однако, справедлива: в 20-е годы им предлагалось подписать письменные отречения от своих партий и партийной идеологии. Некоторые отказывались - и так естественно попадали в первую очередь уничтожения, другие давали такие отречения - и тем прибавляли себе несколько лет жизни. Но неумолимо натекала и их очередь, и неумолимо сваливались с плеч и их голова.
Иногда прочтешь в газете статейку и дивишься ей до головотрясения. "Известия" 24.5.59: через год после прихода Гитлера к власти Максимилиан Хауке арестован за принадлежность к... не к какой-нибудь партии, а к коммунистической. Его уничтожили? Нет, осудили на два года. После этого, конечно, новый срок? Нет, выпустил на волю. Вот и понимай, как знаешь! Он тихо жил потом, создавал подполье, в связи с чем и статья о его бесстрашии.
Весной 1922 года Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, только что переназванная в ГПУ, решила вмешаться в церковные дела. Надо было произвести ещё и "церковную революцию" - сменить руководство и поставить такое, которое лишь одно ухо наставляло бы к небу, а другое к Лубянке. Такими обещали стать живоцерковники, но без внешней помощи они не могли овладеть церковным аппаратом. Для этого арестован был патриарх Тихон и проведены два громких процесса с расстрелами: в Москве - распространителей патриаршего воззвания, в Петрограде - митрополита Вениамина, мешавшего переходу церковной власти к живоцерковникам. В губерниях и уездах там и здесь арестованы были митрополиты и архиереи, а уж за крупной рыбой, как всегда, шли косяки мелкой - протоиереи, монахи и дьяконы, о которых в газетах не сообщалось. Сажали тех, кто не присягал живоцерковному обновленческому напору.
Священнослужители текли обязательной частью каждодневного улова, серебряные седины их мелькали в каждой камере, а затем и в каждом соловецком этапе.
Попадали с ранних 20-х годов и группы теософов, мистиков, спиритов (группа графа Палена вела протоколы разговоров с духами), религиозные общества, философы бердяевского кружка. Мимоходом были разгромлены и пересажены "восточные католики" (последователи Владимира Соловьёва), группа А. И. Абрикосовой. Как-то уж сами собой садились и просто католики - польские ксёндзы.
Однако коренное уничтожение религии в этой стране, все 20-е и 30-е годы бывшее одной из важных целей ГПУ-НКВД, могло быть достигнуто только массовыми посадками самих верующих православных. Интенсивно изымались, сажались и ссылались монахи и монашенки, так зачернявшие прежнюю русскую жизнь. Арестовывали и судили церковные активы. Круги всё расширялись - и вот уже гребли просто верующих мирян, старых людей, особенно женщин, которые верили упорнее и которых теперь на пересылках и в лагерях на долгие годы тоже прозвали монашками.
Правда, считалось, что арестовывают и судят их будто бы не за самую веру, но за высказывание своих убеждений вслух и за воспитание в этом духе детей. Как написала Таня Ходкевич:
"Молиться можешь ты свободно,
Но... так, чтоб слышал Бог один."
(За это стихотворение она получила десять лет.) Человек, верящий, что он обладает духовной истиной, должен скрывать её от... своих детей!! Религиозное воспитание детей стало в 20-е годы квалифицироваться как 58-10, то есть, контрреволюционная агитация! Правда, на суде ещё давали возможность отречься от религии. Нечасто, но бывало так, что отец отрекался и оставался растить детей, а мать семейства шла на Соловки (все эти десятилетия женщины проявляли в вере бульшую стойкость). Всем религиозным давали десятку, высший тогда срок.
(Очищая крупные города для наступающего чистого общества, в те же годы, особенно в 1927, вперемешку с "монашками" слали на Соловки и проституток. Любительницам грешной земной жизни, им давали лёгкую статью и по три года. Обстановка этапов, пересылок, самих Соловков не мешала им зарабатывать своим весёлым промыслом и у начальства, и у конвойных солдат и с тяжёлыми чемоданами через три года возвращаться в исходную точку. Религиозным же закрыто было когда-нибудь вернуться к детям и на родину.)
Уже в ранние 20-е годы появились и потоки чисто национальные - пока ещё небольшие для своих окраин, а уж тем более по русским меркам: мусаватистов из Азербайджана, дашнаков из Армении, грузинских меньшевиков и туркменов-"басмачей", сопротивлявшихся установлению в Средней Азии советской власти. В 1926 году было полностью пересажено сионистское общество "Гехалуц", не сумевшее подняться до всеувлекающего порыва интернационализма.
Среди многих последующих поколений утвердилось представленье о 20-х годах как о некоем разгуле ничем не стеснённой свободы. В этой книге мы ещё встретимся с людьми, кто воспринимал 20-е годы иначе. Беспартийное студенчество в это время билось за "автономию высшей школы", за право сходок, за освобождение программы от изобилия политграмоты. Ответом были аресты. Они усилялись к праздникам (например, к 1 мая 1924). В 1925 ленинградские студенты (числом около сотни) все получили по три года политизолятора за чтение "Социалистического вестника" и штудирование Плеханова (сам Плеханов во времена своей юности за выступление против правительства у Казанского собора отделался много дешевле.) В 25-м году уже начали сажать и самых первых (молоденьких) троцкистов. (Два наивных красноармейца, вспомнив русскую традицию, стали собирать средства на арестованных троцкистов - получили тоже политизолятор.)
Уж разумеется, не были обойдены ударом и эксплуататорские классы. Все 20-е годы продолжалось выматывание ещё уцелевших бывших офицеров: и белых (но не заслуживших расстрела в гражданскую войну), и бело-красных, повоевавших там и здесь, и царско-красных, но которые не все время служили в Красной армии или имели перерывы, не удостоверенные бумагами. Выматывали - потому что сроки им давали не сразу, а проходили они - тоже пасьянс! - бесконечные проверки, их ограничивали в работе, в жительстве, задерживали, отпускали, снова задерживали - лишь постепенно они уходили в лагеря, чтобы больше оттуда не вернуться.
Однако, отправкой на Архипелаг офицеров решение проблемы не заканчивалось, а только начиналось: ведь оставались матери офицеров, жёны и дети. Пользуясь непогрешимым социальным анализом, легко было представить, что у них за настроение после ареста глав семей. Тем самым они просто вынуждали сажать и их! И льётся ещё этот поток.
В 20-е годы была амнистия казакам, участникам гражданской войны. С Лемноса многие вернулись на Кубань и на Дон, получали землю. Позже все были посажены.
Затаились и подлежали вылавливанию также и все прежние государственные чиновники. Они умело маскировались, они пользовались тем, что ни паспортной системы, ни единых трудовых книжек ещё не было в Республике, - и пролезали в советские учреждения. Тут помогали обмолвки, случайные узнавания, соседские доносы... то бишь, боевые донесения. (Иногда - и чистый случай. Некто Мова из простой любви к порядку хранил у себя список всех бывших губернских юридических работников. В 1925 случайно это у него обнаружили - всех взяли - и всех расстреляли.)
Так лились потоки "за сокрытие соцпроисхождения", за "бывшее соцположение". Это понималось широко. Брали дворян по сословному признаку. Брали дворянские семьи. Наконец, не очень разобравшись, брали и личных дворян, то есть попросту - окончивших когда-то университет. А уж взят - пути назад нет, сделанного не воротишь. Часовой Революции не ошибается.
(Нет, всё-таки есть пути назад! - это тонкие тощие противопотоки - но иногда они пробиваются. И первый из них упомянем здесь. Среди дворянских и офицерских жён и дочерей не в редкость были женщины выдающихся личных качеств и привлекательной наружности. Некоторые из них сумели пробиться небольшим обратным потоком - встречным! Это были те, кто помнил, что жизнь даётся нам один только раз и ничего нет дороже нашей жизни. Они предложили себя ЧК-ГПУ как осведомительницы, как сотрудницы, как кто угодно - и те, кто понравились, были приняты. Это были плодотворнейшие из осведомителей! Они много помогли ГПУ, им очень верили" бывшие". Здесь называют последнюю княгиню Вяземскую, виднейшую послереволюционную стукачку (стукачом был и сын её на Соловках); Конкордию Николаевну Иоссе - женщину, видимо, блестящих качеств: мужа её, офицера, при ней расстреляли, самою' сослали в Соловки, но она сумела выпроситься назад и вблизи Большой Лубянки вести салон, который любили посещать крупные деятели этого Дома. (Вновь посажена она была только в 1937, со своими ягодинскими клиентами.)
Смешно сказать, но по нелепой традиции сохранялся от старой России Политический Красный Крест. Три отделения было: Московское (Е. Пешкова), Харьковское (Сандомирская) и Петроградское. Московское вело себя прилично - и до 1937 не было разогнано. Петроградское же (старый народник Шевцов, хромой Гартман, Кочеровский) держалось несносно, нагло, ввязывалось в политические дела, искало поддержки старых шлиссельбуржцев (Новорусский, одноделец Александра Ульянова) и помогало не только социалистам, но и каэрам - контрреволюционерам. В 1926 оно было закрыто, и деятели его отправлены в ссылку.
Годы идут, и неосвежаемое всё стирается из нашей памяти. В обёрнутой дали 1927 год воспринимается нами как беспечный сытый год ещё необрубленного НЭПа. А был он - напряжённый, содрогался от газетных взрывов и воспринимался у нас, внушался у нас как канун войны за мировую революцию. Убийству советского полпреда в Варшаве, залившему целые полосы июньских газет, Маяковский посвятил четыре громовых стихотворения.
Но вот незадача: Польша приносит извинения, единичный убийца Войкова16 арестован там, - как же и над кем же выполнить призыв поэта:
Спайкой,
стройкой,
выдержкой
и расправой
Спущенной своре
шею сверни!
С кем же расправиться? кому свернуть шею? Вот тут-то и начинается войковский набор. Как всегда, при всяких волнениях и напряжениях, сажают бывших, сажают анархистов, эсеров, меньшевиков, а и просто так интеллигенцию. В самом деле - кого же сажать в городах? Не рабочий же класс! Но интеллигенцию "околокадетскую" и без того хорошо перетрясли ещё с 1919 года. Так не пришла ли пора потрясти интеллигенцию, которая изображает себя передовой? Перелистать студенчество. Тут и Маяковский опять под руку:
Думай
о комсомоле
дни и недели!
Ряды
свои
оглядывай зорче.
Все ли
комсомольцы
на самом деле
Или
только
комсомольца корчат?
Удобное мировоззрение рождает и удобный юридический термин: социальная профилактика. Он введён, он принят, он сразу всем понятен. (Один из начальников Беломорстроя Лазарь Коган так и будет скоро говорить: "Я верю, что лично вы ни в чём не виноваты. Но, образованный человек, вы же должны понимать, что проводилась широкая социальная профилактика!") В самом деле, ненадёжных попутчиков, всю эту интеллигентскую шать и гниль - когда же сажать, если не в канун войны за мировую революцию? Когда большая война начнётся - уже будет поздно.
И в Москве начинается планомерная проскрёбка квартала за кварталом. Повсюду кто-то должен быть взят. Лозунг: "Мы так трахнем кулаком по столу, что мир содрогнётся от ужаса!" К Лубянке, к Бутыркам устремляются даже днём воронкъ, легковые автомобили, крытые грузовики, открытые извозчики. Затор в воротах, затор во дворе. Арестованных не успевают разгружать и регистрировать. (Это - и в других городах. В Ростове-на-Дону, в подвале Тридцать третьего дома, в эти дни уже такая теснота на полу, что новоприбывшей Бойко еле находится место сесть.)
Типичный пример из этого потока: несколько десятков молодых людей сходятся на какие-то музыкальные вечера, не согласованные с ГПУ. Они слушают музыку, а потом пьют чай. Деньги на этот чай по сколько-то копеек они самовольно собирают в складчину. Совершенно ясно, что музыка - прикрытие их контрреволюционных настроений, а деньги собираются вовсе не на чай, а на помощь погибающей мировой буржуазии. И их арестовывают всех, дают от трёх до десяти лет (Анне Скрипниковой - пять), а не сознавшихся зачинщиков (Иван Николаевич Варенцов и другие) - расстреливают!
Или, в том же году, где-то в Париже собираются лицеисты-эмигранты отметить традиционный "пушкинский" лицейский праздник. Об этом напечатано в газетах. Ясно, что это - затея смертельно раненного империализма. И вот арестовываются все лицеисты, ещё оставшиеся в СССР, а заодно - и "правоведы" (другое такое же привилегированное училище).
Только размерами СЛОНа - Соловецкого Лагеря Особого Назначения - ещё пока умеряется объём войковского набора. Но уже начал свою злокачественную жизнь Архипелаг ГУЛАГ и скоро разошлёт метастазы по всему телу страны.
Отведан новый вкус, и возник новый аппетит. Давно приходит пора сокрушить интеллигенцию техническую, слишком считающую себя незаменимой и не привыкшую подхватывать приказания на лету.
То есть, мы никогда инженербм и не доверяли - этих лакеев и прислужников бывших капиталистических хозяев мы с первых же лет Революции взяли под здоровое рабочее недоверие и контроль. Однако в восстановительный период мы всё же допускали их работать в нашей промышленности, всю силу классового удара направляя на интеллигенцию прочую. Но чем больше зрело наше хозяйственное руководство, ВСНХ и Госплан, и увеличивалось число планов, и планы эти сталкивались и вышибали друг друга - тем ясней становилась вредительская сущность старого инженерства, его неискренность, хитрость и продажность. Часовой Революции прищурился зорче - и куда только он направлял свой прищур, там сейчас же и обнаруживалось гнездо вредительства.
Эта оздоровительная работа полным ходом пошла с 1927 года и сразу въявь показала пролетариату все причины наших хозяйственных неудач и недостач. НКПС (железные дороги) - вредительство (вот и трудно на поезд попасть, вот и перебои в доставке). МОГЭС - вредительство (перебои со светом). Нефтяная промышленность - вредительство (керосина не достанешь). Текстильная - вредительство (не во что одеться рабочему человеку). Угольная - колоссальное вредительство (вот почему мёрзнем)! Металлическая, военная, машиностроительная, судостроительная, химическая, горнорудная, золотоплатинная, ирригация - всюду гнойные нарывы вредительства! со всех сторон - враги с логарифмическими линейками! ГПУ запыхалось хватать и таскать вредителей. В столицах и в провинции работали коллегии ОГПУ и пролетарские суды, проворачивая эту тягучую нечисть, и об их новых мерзостных делишках каждый день, ахая, узнавали (а то и не узнавали) из газет трудящиеся. Узнавали о Пальчинском, фон Мекке, Величко,17 а сколько было безымянных. Каждая отрасль, каждая фабрика и кустарная артель должны были искать у себя вредительство, и едва начинали - тут же и находили (с помощью ГПУ). Если какой инженер дореволюционного выпуска и не был ещё разоблачённым предателем, то наверняка можно было его в этом подозревать.
И какие же изощрённые злодеи были эти старые инженеры, как же по-разному сатанински умели они вредить! Николай Карлович фон Мекк в Наркомпути притворялся очень преданным строительству новой экономики, мог подолгу с оживлением говорить об экономических проблемах строительства социализма и любил давать советы. Один такой самый вредный его совет был: увеличить товарные составы, не бояться тяжелогружёных. Посредством ГПУ фон Мекк был разоблачён (и расстрелян): он хотел добиться износа путей, вагонов и паровозов и оставить Республику на случай интервенции без железных дорог! Когда же, малое время спустя, новый Наркомпути товарищ Каганович распорядился пускать именно тяжелогружёные составы, и даже вдвое и втрое сверхтяжёлые (и за это открытие он и другие руководители получили ордена Ленина), - то злостные инженеры выступили теперь в виде предельщиков - они вопили, что это слишком, что это губительно изнашивает подвижной состав, и были справедливо расстреляны за неверие в возможности социалистического транспорта.
Этих предельщиков бьют несколько лет, они - во всех отраслях, трясут своими расчётными формулами, и не хотят понять, как мостам и станкам помогает энтузиазм персонала. (Это годы изворота всей народной психологии: высмеивается оглядчивая народная мудрость, что быстро хорошо не бывает, и выворачивается старинная пословица "тише едешь..."). Что только задерживает иногда арест старых инженеров - это неготовность смены. Николай Иванович Ладыженский, главный инженер военных ижевских заводов, сперва арестовывается за "предельные теории", за "слепую веру в запас прочности", исходя из каковой считал недостаточными суммы, подписанные Орджоникидзе для расширения заводов. (А Орджоникидзе, рассказывают, разговаривал со старыми инженерами так: клал на письменный стол по пистолету справа и слева.) Но затем его переводят под домашний арест - и велят работать на прежнем месте (дело без него разваливается). Он налаживает. Но суммы как были недостаточны, так и остались - и вот теперь-то его снова в тюрьму "за неправильное использование сумм": потому и не хватило их, что главный инженер плохо ими распоряжался! В один год Ладыженский умирает на лесоповале.
Так в несколько лет сломали хребет старой русской инженерии, составлявшей славу нашей страны, излюбленным героям Гарина-Михайловского и Замятина.
Само собой, что и в этот поток, как во всякий, прохватываются и другие люди, близкие и связанные с обречёнными, например и... не хотелось бы запятнать светло-бронзовый лик Часового, но приходится... и несостоявшиеся осведомители. Этот вовсе секретный, никак публично не проявленный, поток мы просили бы читателя всё время удерживать в памяти - особенно для первого послереволюционного десятилетия: тогда люди ещё бывали горды, у многих ещё не было понятия, что нравственность - относительна, имеет лишь узко-классовый смысл, - и люди смели отказываться от предлагаемой службы, и всех их карали без пощады. Как раз вот за кругом инженеров предложили следить молоденькой Магдалине Эджубовой, а она не только отказалась, но рассказала своему опекуну (за ним же надо было и следить): однако тот всё равно был вскоре взят и на следствии во всём признался. Беременную Эджубову "за разглашение оперативной тайны" арестовали и приговорили к расстрелу. (Впрочем, она отделалась 25-летней цепью нескольких сроков.) В те же годы (1927), хоть в совсем другом кругу - среди видных харьковских коммунистов, так же отказалась следить и доносить на членов украинского правительства Надежда Витальевна Суровцева - за то была схвачена в ГПУ и только через четверть столетия, еле живою, выбарахталась на Колыме. А кто не всплыл - о тех мы и не знаем.
(В 30-е годы этот поток непокорных сходит к нулю: раз требуют осведомлять, значит, надо - куда ж денешься? "Плетью обуха не перешибешь". "Не я - так другой". "Лучше буду сексотом я, хороший, чем другой, плохой". Впрочем, тут уже добровольцы прут в сексоты, не отобьёшься: и выгодно, и доблестно.)
В 1928 году в Москве слушается громкое Шахтинское дело - громкое по публичности, которую ему придают, по ошеломляющим признаниям и самобичеванию подсудимых (ещё пока не всех). Через два года в сентябре 1930 с треском судятся организаторы голода (они! они! вот они!) - 48 вредителей в пищевой промышленности. В конце 1930 проводится ещё громче и уже безукоризненно отрепетированный процесс Промпартии: тут уже все подсудимые до единого взваливают на себя любую омерзительную чушь - и вот перед глазами трудящихся, как монумент, освобождённый от покрывала, восстаёт грандиозное хитроумное сплетение всех отдельных доныне разоблачённых вредительств в единый дьявольский узел с Милюковым, Рябушинским, Детердингом и Пуанкаре.
Уже начиная вникать в нашу судебную практику, мы понимаем, что общевидные судебные процессы - это только наружные кротовые кучи, а всё главное копанье идёт под поверхностью. На эти процессы выводится лишь небольшая доля посаженных, лишь те, кто соглашается противоестественно оговаривать себя и других в надежде на послабление. Большинство же инженеров, кто имел мужество и разум отвергнуть следовательскую несуразицу, - те судятся неслышно, но лепятся и им - не сознавшимся - те же десятки от коллегии ГПУ.
Потоки льются под землёю, по трубам, они канализируют поверхностную цветущую жизнь.
Именно с этого момента предпринят важный шаг ко всенародному участию в канализации, ко всенародному распределению ответственности за неё: те, кто своими телами ещё не грохнулись в канализационные люки, кого ещё не понесли трубы на Архипелаг, - те должны ходить поверху со знамёнами, славить суды и радоваться судебным расправам. (Это предусмотрительно! - пройдут десятилетия, история очнётся - но следователи, судьи и прокуроры не окажутся более виноваты, чем мы с вами, сограждане! Потому-то мы и убелены благопристойными сединами, что в своё время благопристойно голосовали за.)
Если не считать ленинско-троцкого эксперимента при процессе эсеров в 1922 году, то Сталин начал такие пробы с организаторов голода - и ещё бы пробе не удаться, когда все оголодали на обильной Руси, когда все только и озираются: куда ж наш хлебушка запропастился? И вот по заводам и учреждениям, опережая решение суда, рабочие и служащие гневно голосуют за смертную казнь негодяям подсудимым. А уж к Промпартии - это всеобщие митинги, это демонстрации (с прихватом и школьников), это печатный шаг миллионов и рёв за стёклами судебного здания: "Смерти! Смерти! Смерти!"
На этом изломе нашей истории раздавались одинокие голоса протеста или воздержания - очень, очень много мужества надо было в том хоре и рёве, чтобы сказать "нет!" - несравнимо с сегодняшнею лёгкостью! (А и сегодня не очень-то возражают.) На собрании ленинградского Политехнического института профессор Дмитрий Аполлинарьевич Рожанский воздержался (он, видите, вообще противник смертной казни, это, видите ли, на языке науки необратимый процесс) - и тут же посажен! Студент Дима Олицкий - воздержался, и тут же посажен! И все эти протесты заглохли при самом начале.
Сколько знаем мы, седоусый рабочий класс одобрял эти казни. Сколько знаем мы, от пылающих комсомольцев и до партийных вождей и до легендарных командармов - весь авангард единодушествовал в одобрении этих казней. Знаменитые революционеры, теоретики и провидцы, за 7 лет до своей бесславной гибели приветствовали тот рёв толпы, не догадываясь, что при пороге их время, что скоро и их имена поволокут в этом рёве - "нечистью" и "мразью".
А для инженеров как раз тут вскоре разгром и кончался. Летом 1931 года вымолвил Иосиф Виссарионович "Шесть условий" строительства, и угодно было Его Единодержавию пятым условием указать: от политики разгрома старой технической интеллигенции - к политике привлечения и заботы о ней.
И заботы о ней! И куда испарился наш справедливый гнев? И куда отмелись все наши грозные обвинения? Проходил тут как раз процесс вредителей в фарфоровой промышленности (и там нашкодили!) - и уже дружно все подсудимые поносили себя и во всём сознавались - и вдруг так же дружно воскликнули: невиновны!! И их освободили!
You have read 1 text from Russian literature.
Next - Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 04
- Parts
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 01Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4456Total number of unique words is 224625.1 of words are in the 2000 most common words36.1 of words are in the 5000 most common words42.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 02Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4345Total number of unique words is 227224.7 of words are in the 2000 most common words35.3 of words are in the 5000 most common words40.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 03Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4168Total number of unique words is 221621.9 of words are in the 2000 most common words31.9 of words are in the 5000 most common words38.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 04Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4288Total number of unique words is 219324.7 of words are in the 2000 most common words34.8 of words are in the 5000 most common words40.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 05Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4271Total number of unique words is 223123.7 of words are in the 2000 most common words34.1 of words are in the 5000 most common words40.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 06Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4247Total number of unique words is 220423.2 of words are in the 2000 most common words32.4 of words are in the 5000 most common words38.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 07Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4338Total number of unique words is 213825.9 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words43.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 08Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4435Total number of unique words is 212326.6 of words are in the 2000 most common words37.3 of words are in the 5000 most common words43.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 09Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4213Total number of unique words is 210728.7 of words are in the 2000 most common words39.0 of words are in the 5000 most common words45.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 10Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4569Total number of unique words is 221627.5 of words are in the 2000 most common words38.5 of words are in the 5000 most common words44.8 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 11Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4646Total number of unique words is 215828.4 of words are in the 2000 most common words39.1 of words are in the 5000 most common words45.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 12Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4599Total number of unique words is 220128.6 of words are in the 2000 most common words40.1 of words are in the 5000 most common words46.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 13Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4655Total number of unique words is 223828.0 of words are in the 2000 most common words38.3 of words are in the 5000 most common words44.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 14Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4493Total number of unique words is 224428.4 of words are in the 2000 most common words40.2 of words are in the 5000 most common words46.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 15Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4310Total number of unique words is 216427.1 of words are in the 2000 most common words37.2 of words are in the 5000 most common words44.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 16Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4286Total number of unique words is 218024.1 of words are in the 2000 most common words33.9 of words are in the 5000 most common words39.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 17Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4300Total number of unique words is 221523.4 of words are in the 2000 most common words34.4 of words are in the 5000 most common words39.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 18Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4482Total number of unique words is 218527.5 of words are in the 2000 most common words39.0 of words are in the 5000 most common words44.8 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 19Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4239Total number of unique words is 210226.4 of words are in the 2000 most common words35.5 of words are in the 5000 most common words41.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 20Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4165Total number of unique words is 208625.2 of words are in the 2000 most common words34.6 of words are in the 5000 most common words41.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 21Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4128Total number of unique words is 203926.0 of words are in the 2000 most common words36.0 of words are in the 5000 most common words41.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 22Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4140Total number of unique words is 211625.3 of words are in the 2000 most common words36.0 of words are in the 5000 most common words41.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 23Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4153Total number of unique words is 201524.7 of words are in the 2000 most common words35.3 of words are in the 5000 most common words40.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 24Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4083Total number of unique words is 213623.5 of words are in the 2000 most common words33.6 of words are in the 5000 most common words39.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 25Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4220Total number of unique words is 207924.5 of words are in the 2000 most common words33.2 of words are in the 5000 most common words40.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 26Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4161Total number of unique words is 199925.4 of words are in the 2000 most common words36.1 of words are in the 5000 most common words43.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 27Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4554Total number of unique words is 209026.3 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words43.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 28Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4284Total number of unique words is 212326.8 of words are in the 2000 most common words37.0 of words are in the 5000 most common words42.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 29Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4371Total number of unique words is 211626.8 of words are in the 2000 most common words37.8 of words are in the 5000 most common words44.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 30Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4230Total number of unique words is 201726.3 of words are in the 2000 most common words38.4 of words are in the 5000 most common words45.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 31Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4530Total number of unique words is 218925.0 of words are in the 2000 most common words35.3 of words are in the 5000 most common words41.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 32Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4518Total number of unique words is 210627.2 of words are in the 2000 most common words37.4 of words are in the 5000 most common words43.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 33Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4759Total number of unique words is 221927.8 of words are in the 2000 most common words38.7 of words are in the 5000 most common words45.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 34Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4684Total number of unique words is 220725.6 of words are in the 2000 most common words34.6 of words are in the 5000 most common words40.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 35Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4420Total number of unique words is 217627.3 of words are in the 2000 most common words36.9 of words are in the 5000 most common words43.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 36Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4604Total number of unique words is 226823.5 of words are in the 2000 most common words33.3 of words are in the 5000 most common words38.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 37Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4526Total number of unique words is 221528.0 of words are in the 2000 most common words39.0 of words are in the 5000 most common words45.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 38Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4401Total number of unique words is 220127.4 of words are in the 2000 most common words38.8 of words are in the 5000 most common words45.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 39Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4058Total number of unique words is 208122.7 of words are in the 2000 most common words32.3 of words are in the 5000 most common words38.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 40Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4351Total number of unique words is 220123.4 of words are in the 2000 most common words33.6 of words are in the 5000 most common words39.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 41Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4210Total number of unique words is 222623.8 of words are in the 2000 most common words34.0 of words are in the 5000 most common words40.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 42Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4216Total number of unique words is 220222.4 of words are in the 2000 most common words31.0 of words are in the 5000 most common words37.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 43Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4366Total number of unique words is 219923.8 of words are in the 2000 most common words32.9 of words are in the 5000 most common words38.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 44Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4152Total number of unique words is 212824.1 of words are in the 2000 most common words32.9 of words are in the 5000 most common words38.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 45Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4342Total number of unique words is 225921.5 of words are in the 2000 most common words29.9 of words are in the 5000 most common words35.4 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 46Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4353Total number of unique words is 218525.6 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words41.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 47Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4468Total number of unique words is 223624.0 of words are in the 2000 most common words33.1 of words are in the 5000 most common words39.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 48Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4543Total number of unique words is 222528.7 of words are in the 2000 most common words38.9 of words are in the 5000 most common words44.9 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 49Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4673Total number of unique words is 232523.2 of words are in the 2000 most common words32.0 of words are in the 5000 most common words37.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 50Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4605Total number of unique words is 226327.4 of words are in the 2000 most common words36.4 of words are in the 5000 most common words43.5 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 51Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4637Total number of unique words is 229225.9 of words are in the 2000 most common words35.5 of words are in the 5000 most common words42.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 52Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4349Total number of unique words is 213825.4 of words are in the 2000 most common words35.0 of words are in the 5000 most common words41.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 53Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4271Total number of unique words is 204228.6 of words are in the 2000 most common words38.8 of words are in the 5000 most common words45.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 54Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4435Total number of unique words is 224427.0 of words are in the 2000 most common words37.9 of words are in the 5000 most common words45.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 55Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4299Total number of unique words is 226624.9 of words are in the 2000 most common words34.7 of words are in the 5000 most common words40.7 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 56Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4248Total number of unique words is 219425.0 of words are in the 2000 most common words35.1 of words are in the 5000 most common words41.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 57Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4472Total number of unique words is 209825.7 of words are in the 2000 most common words36.7 of words are in the 5000 most common words43.6 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 58Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4398Total number of unique words is 208825.9 of words are in the 2000 most common words36.8 of words are in the 5000 most common words43.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 59Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4658Total number of unique words is 205630.3 of words are in the 2000 most common words42.1 of words are in the 5000 most common words48.0 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 60Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4416Total number of unique words is 217924.9 of words are in the 2000 most common words35.1 of words are in the 5000 most common words41.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 61Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4621Total number of unique words is 229925.7 of words are in the 2000 most common words35.9 of words are in the 5000 most common words42.3 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 62Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4497Total number of unique words is 230823.7 of words are in the 2000 most common words33.1 of words are in the 5000 most common words39.8 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 63Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4427Total number of unique words is 223524.7 of words are in the 2000 most common words34.3 of words are in the 5000 most common words40.1 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 64Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 4458Total number of unique words is 217824.3 of words are in the 2000 most common words34.6 of words are in the 5000 most common words41.2 of words are in the 8000 most common words
- Архипелаг ГУЛАГ - 1 - 65Each bar represents the percentage of words per 1000 most common words.Total number of words is 2654Total number of unique words is 144929.9 of words are in the 2000 most common words40.1 of words are in the 5000 most common words46.5 of words are in the 8000 most common words